Бесконечная любовь
Шрифт:
Лицо Ивана сейчас — та же маска холодной ярости, которую я видела у Брэдли. Он не собирается никого щадить. Холод окутывает мое тело, и я задаюсь вопросом, впадаю ли я в шок или это просто естественная реакция на то, что я наблюдаю за мужчиной, с которым я спала, с которым я проводила дни и ночи, в которого я могла бы влюбиться, приставившим пистолет к голове собственного брата.
Кровь стекает по лицу Ивана, пачкая воротник рубашки, только добавляя дикости происходящему передо мной. Но он, кажется, не замечает этого, все его внимание сосредоточено
— Я сказал тебе цену, которую ты заплатишь, если снова придешь за нами, — рычит Иван низким и опасным голосом. Он никогда не был таким хищником, как сейчас, жестоким и диким, — жестоким существом на грани убийства. — Мне не нравится убивать свою собственную семью. Но все закончится здесь. Я больше не буду рисковать.
Ники, я думаю, я помню. Тот, кто больше. Я думаю, я помню, как Иван произнёс его имя. Ники смеётся, как будто к его голове не приставлен пистолет, звук холодный и пустой.
— Или что, младший брат? Ты застрелишь меня? У тебя нет, блядь, яиц. Ты бы уже сделал это, если бы хотел. И отец никогда тебя не простит, если ты меня убьешь.
— Как будто мне есть дело, — выплевывает Иван. — Мое прощение ушло в тот момент, когда я с ней сбежал, и ты это знаешь. И я не хочу возвращаться. Я больше не хочу принимать в этом участия. Кроме того, — добавляет он, его голос надламывается от горького смеха. — Отцу на самом деле будет плевать, если ты умрешь.
Я наблюдаю, сквозь свое затуманенное зрение, и вижу, как Ники бледнеет от этой жестокости. И это жестоко, достаточно, чтобы я почти на мгновение почувствовала жалость к нему, прежде чем я вспоминаю, что он и его другой брат столкнули нас с гребаной дороги.
Я также вижу, что Иван может быть более ранен, чем он показывает. Струйка крови течет из пореза на его лбу, а его плечо выглядит немного странно, как будто он вывернул его при столкновении. Но он держит пистолет неподвижно у виска Ники, и я вижу, как другой мужчина бледнеет, когда, кажется, понимает, что Иван не блефует. Больше нет.
— Ты сделал это с собой сам, — рычит Иван. — Ты и Антон оба. Лев тоже, когда втянул ее в это. Когда вы затронули что-то, кроме наших семейных проблем…
— И что ты знаешь о семье?
Третий, более грубый голос заставляет мое сердце забиться в горле. Он грубее, резче, с более сильным русским акцентом, который я помню с того единственного раза, когда я слышала, как Лев говорил, в ту первую ночь.
Я снова дергаю ремень безопасности, игнорируя горячие толчки боли, и вижу, как Лев стоит позади Ивана, его пистолет направлен ему в затылок.
— Я же говорил, что не позволю тебе причинить ей боль, — выплевывает Иван, не оборачиваясь, чтобы оглянуться. — Я же сказал тебе оставить ее в покое.
Лев усмехается, звук низкий и угрожающий.
— Мальчик, когда я когда-нибудь слушал? Особенно тебя. Отец иногда слушал. Но теперь, после всего этого, я думаю, он усвоил урок. Тебе конец, Иван. И я сделаю с ней то, что захочу.
— Это не имеет к ней никакого
Лев снова смеется.
— Ты втянул ее во все это, когда выбрал ее, братец.
— Иван… — снова хриплю я его имя, не уверенная, слышит ли он меня. Мой голос — надтреснутый шепот, мир снова дрожит, размываясь по краям. Я понятия не имею, так ли сильно я ранена, или это просто стресс и истощение в сочетании с аварией настигли меня, но я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. — Иван.
Я вижу напряжение, пробегающее по каждой линии тела Ивана, легкую дрожь в его руке, как будто он тоже истощается. И впервые, мне кажется, я вижу, как он колеблется, как будто он больше не совсем уверен, что делать. Это больше всего заставляет меня чувствовать, что я сломаюсь. Я не осознавала, насколько я полагалась на уверенность Ивана, до этого момента, когда я вижу, как она тает. И я хочу дотянуться до него, сказать ему…
Я не знаю, что я ему хочу сказать. Не то, чтобы убить его брата. Но я тоже не хочу идти с ними. И я не хочу видеть, как они причиняют боль Ивану.
Это невыносимо.
Взгляд Льва метнулся ко мне, жестокая улыбка дразнит уголки его губ.
— А, она проснулась. Наблюдает за всей этой мелкой драмой. Скажи мне, девочка, — рычит он, его холодный голубой взгляд встречается с моим. — Он стоил всех этих проблем? Стоил ли он того, чтобы выбросить свою жизнь? А это была хорошая жизнь, не так ли? Хорошая работа, красивая квартира. Друзья, которые заботились о тебе. Такая жизнь, о которой мечтают все женщины вроде тебя. Стоило ли это все, ради несколько ночей с моим братом-ублюдком?
Мне хочется выплюнуть ему что-нибудь в ответ, послать его к черту, и кричать, что каждый момент того стоил, и что я ничего не буду менять. Я хочу стереть эту гребаную ухмылку с его лица, чтобы дерзко защитить Ивана перед лицом этого гораздо более жестокого человека.
Но все, что я могла бы сказать, умирает на моих губах. Потому что, в конце концов, именно этот вопрос я задавала себе все это время. Стоило ли оно того? Стоило ли время, проведенное с Иваном, то, что он пробудил во мне, то, что я чувствовала с ним, стоило ли оно всего, что я потеряла?
Когда я уйду от него и начну жизнь с чистого листа, будет ли оно все еще ощущаться стоящим того, даже если сейчас так кажется?
— Я дам тебе последний шанс, — рычит Иван. — Отпусти ее. Отпусти ее сейчас, или…
— Пошел ты, брат. — Лев обрывает его, и на одну ужасающую долю секунды мне кажется, что я сейчас увижу, как Иван умрет у меня на глазах.
Но вместо этого он нажимает на курок.
Я кричу, звук поглощается выстрелом, когда голова Ники взрывается красным, его последние слова тоже теряются в эхе звука и звоне в ушах. Иван наклоняется вперед, нажимая на курок, отскакивая в сторону, когда Лев тоже стреляет.