Бесконечное лето: Город в заливе
Шрифт:
Он хладнокровно болтал, а его люди тем временем беззвучно крадучись, выходили на позиции, с двух сторон огибая небольшой пляж, окруженный изломанными щупальцами мангров, где застыла по щиколотку в воде хрупкая девичья фигурка. Она стояла, опустив голову, длинные хвосты серебристых в лунном свете волос опускались ниже колен. Со стороны эта поза могла бы показаться воплощением бесплодного ожидания, неуверенности, даже отчаяния, но те, кто предположил такое, совершили бы ошибку. Ошибка была простительной — ведь наблюдатели не владели всей полнотой информации.
Они не видели ее лица.
***
В главе использованы стихи Густаво Адольфо Беккера и Николая Майорова.
Глава 19, где одна пуля меняет всё
— Да выходи уже, что ты прячешься там, как багдадский вор, — устало сказал я в пространство. Выглядел ваш покорный слуга сейчас, наверное, неважно, будто только что перетаскал дюжину бочек контрабандного пиратского рома. Изменение реальности всегда нелегко дается, а изменение физических свойств звука и проводящей среды — например, для того, чтобы слышать его за несколько километров — тем более.
Но мы справились. Мы с Мику. Молодчина она все-таки, поняла все с полуслова и сделала в лучшем виде, безо всякой подготовки. Музыка — она и правда сближает.
А еще музыка умеет передавать информацию — так что с нахождением пиратского лагеря теперь никаких трудностей не возникало. Оставалось только…
Вот черт.
— Саш, что это было? — Славя, в одной короткой черной футболке и таких же шортах, смотрела на меня чуть опасливо и как-то виновато. Наверное, я на нее произвел неправильное впечатление, когда рассказывал о своих блестящих планах на этот вечер. Хм… А может, я даже забыл ей сказать, что это были именно планы, а просто, по своему обыкновению, купался в мутном потоке собственного сознания. Тогда, конечно, это наверняка звучало довольно странно и тревожно. Возможно, я бы себя даже забоялся немного.
— В каком смысле? — чуть-чуть пришел я в себя, сообразив, что вопрос прозвучал, а вот отвечать я на него так и не собрался. Спишите это на особенности восприятия мира после сеанса магических песен с Мику.
— Эти стихи… и музыка… — Славя покачала головой. — Никогда не слышала ничего подобного.
А я уже и думать про них забыл. Что сказать — под хорошие стихи музыка сама ложится. А стихи в тридцатых годах прошлого века рождались отличные. То же самое и к людям относится, кстати.
Разберите стихи на слова.
Отбросьте бубенчики рифм,
Ритм и размер,
Даже мысли отбросьте.
Провейте слова на ветру.
Если все же останется что-то,
Это и будет — поэзия, — сообщил я ей.
Наверное, зря. Теперь придется еще полночи убеждать, что я не сошел с ума, что я нормальный. И даже не факт, что удастся — недостает собственной уверенности в сказанном.
— На самом деле, — сказал я тоном ниже, сделав доверительно-сексуальный низкий голос, — Мику рассказала мне где они находятся, так что, в принципе, мы уже можем…
— Здорово! — Забыв об осторожности и недавней тревоге, Славя даже в ладоши захлопала — но тихонечко, чтобы не разбудить никого. Какая славная девушка. — Тогда что, будим Датча, заводим катер? Или нет, постой… — ей в голову пришла та же мысль, что и мне чуть раньше. — Это будет медленно, шумно и ничем хорошим не закончится?
— Точно, — согласился я. Все-таки хорошо быть не совсем идиотом. Но даже не совсем идиотом быть куда хуже, чем нормальным человеком. — Зато мы можем телепортироваться — ну, как в Париж, примерно. Достаточно только представить… Хм.
— Она передала тебе координаты, а не образ, да? — снова угадала Славя. — Нельзя представить себе координаты, чтобы отправиться в них, нужна картинка! А может, и цифры тоже сгодятся? Ну-ка, повтори!
— Одиннадцать градусов, сорок семь минут, шестнадцать секунд северной широты, — сообщил я, как следует напрягшись. — Сто два градуса, двадцать три минуты, сорок четыре и три секунды восточной долготы. Вроде бы так.
— А теперь быстрее, ныряем туда! — сверкнула улыбкой Славя и подхватила меня за руку.
Возможно, эта улыбка что-то замкнула во мне, а может, дело было совсем не в ней, но я зажмурился и представил себя, как проваливаюсь сквозь черный, набитый колючими звездами тоннель куда-то вниз, прямо в…
— Уфффф! — сообщил я в пространство целой гроздью серебристых воздушных пузырей, внезапно оказавшись с головой в воде. А точнее, даже под водой. Славя была рядом, и точно так же боролась с темной мокрой стихией. Но мне-то хорошо, я могу делать одновременно два дела — барахтаться в подостывшем за ночь, но все равно довольно теплом море, и размышлять, что случилось, а как ей приходится? Об этом, конечно, лучше не думать.
А с происходящим, в общем, все ясно — мы ошиблись буквально на секунду координат, что переместило нас чуть в сторону от нужной точки. А может, это Мику ошиблась, теперь уже не узнаешь. Ясно одно — пора всплывать и переходить к нормальным действиям, а то плаваем тут как две сосиски в бульоне. Поверхность воды, к счастью, оказалась довольно близко — достаточно оказалось сделать три-четыре энергичных гребка.
— Ыыыы! — исчерпывающе описал я сложившуюся ситуацию, выскочив на свежий воздух и сделав несколько бодрящих, живительных вздохов. Рядом отплевывалась Славя, она, похоже, от неожиданности, в момент перехода успела наглотаться соленой дряни. Но ничего смертельного, даже рвоты не должно быть. А где это мы, кстати?
Ага, все дело в перспективе. Стоило повернуться на сто восемьдесят градусов, и картина прояснилась — перед нами, метрах в тридцати, оказался берег. А на берегу стояла, удивленно глядя в морскую тьму, Мику. Живая и вполне неповрежденная, как можно судить. Вот это я понимаю — облегчение, а то я как-то поволновался, что нехорошие люди услышат ее пение и сделают какую-то глупость. Теоретически понятно, что умереть мы не можем, но оно, это теоретическое знание, как-то не особо успокаивало. Одним словом, я был рад, что с девушкой ничего не случилось.