Бескровная охота
Шрифт:
– Нам прийдется взять оружие, – сказал Охотник. – Ты каким владеешь? Хотя бы немного?
– Никаким.
– Возьмешь обычный огнемет.
– Но разве можно использовать огнемет в лесу?
– Конечно, если он оборудован когерентным гасителем. Когда ты захочешь избавиться от пламени, просто потяни крючок гасителя, и все погаснет. Все, то есть, тот огонь, который возник по твоей вине.
– Что ты возьмешь? Какую-нибудь винтовку?
– Нет. Пули будут бесполезны.
– Ты же не знаешь, с кем мы будем драться. Вдруг пригодится?
– Конечно, я не знаю. Но ни одно существо не будет делать свои боевые аппараты уязвимее самого себя. Это просто нонсенс. А где ты видела дерево, которое можно убить пулей? Тиссернаусам пули не страшны, тем более они не будут страшны тем, кого мы увидим здесь.
– Тогда что ты берешь?
– Здесь полно всякой амуниции, которую используют в основном пираты и террористы. Кое-что из этого мне подойдет. Во-первых, выр. Знаешь такую штуку?
– Впервые слышу.
– Это нормально. Ты же не эксперт по военной технике, в конце концов. Выр это сильная вещь. Он скачком повышает энтропию объекта и таким образов убивает сложные структуры. Любые, и в этом прелесть. Если его направить на живое существо, оно превратится в набор химических веществ. Выр уничтожает с одинаковым успехом и живое, и неживое, например, технику. Все, что сложнее молотка, раз и навсегда перестает работать.
– А если починить?
– Починить нереально. Так же, как и вылечить. Выр стреляет сгустками энтропии, а второй закон термодинамики утверждает, что энтропия может только повышаться. Раз ты получил такой сгусток, пути назад уже нет. Второй закон не может нарушить никто, даже сама сеть. Выр не просто убивает, он дает суперсмерть, смерть в квадрате, смерть в десятой степени. Но этой штукой опасно пользоваться в лесу. В таком лесу.
– В каком лесу? – не поняла она.
– Над нами будут миллионы тонн мертвой тяжести. Все это держится на множестве стволов. Если я попаду в ствол, он станет хрупким как гранит или мрамор, он раскрошится под собственным весом. И все, что сверху, обрушится на нас.
– Тогда, может быть не надо?
– Надо. Смотри.
Он взял оружие, напоминающее короткую широкую трубу и щелкнул переключателями. Затем вытащил тонкий тросик с расширением на конце и закрепил его на своем виске. Потом снял рубашку.
– Ты выглядишь, как боевой слон, – заметила Ася, – я не знала, что бывают такие люди.
– Не совсем люди. Смотри. Хорошее современное оружие всегда интеллектуально, поэтому дурак не сможет им воспользоваться. То, что мы имеем здесь, не совсем современно, но все же хорошо. Сейчас я напрямую подсоединил выр к своему мозгу. Он будет управляться моими мыслями. Но лишь наполовину.
– А на вторую половину?
– А на вторую половину он сам будет управлять мной. Это боевое сотрудничество. У нас с ним общие цели. И вдвоем нам думать легче. Он никогда не попадет в ствол, даже если я сам этого захочу. Если я сделаю глупость, он метя поправит. Если он сделает глупость, я поправлю его.
– Ты ничего больше не берешь?
– Беру, а как же. Сейчас подумаю, нам нельзя брать много. Например, возьмем вот этот вейерный резак. Мы воюем с растениями, а в растения нужно не стрелять, их нужно срезать. Ну, и еще много других мелочей. На всякий случай. Вот, это называется огнемет.
– Он тоже умеет думать?
– Нет. Но его направляют твоя ненависть или твой страх. Тебе достаточно будет только нажать на триггер, а попадет он сам.
Шахта сохранилась неплохо, но генератор, запускающий лифт, не работал. Пришлось подсоединиться напрямую к музыканту. Два человека вошли в кабину, и та медленно и со скрипом двинулась вниз. «Приглашаем всех желающих принять участие в бескровной охоте», – облезлой краской было написано на выцветшей стене кабинки. Клочки газет на полу, запах старой мочи. Несколько раз лифт останавливался, затем с трудом сдвигался и полз дальше. Глубина шахты была метров сто. Когда они опустились в самый низ, Охотник снял ботинки и брюки. Теперь он остался только в трусах.
– Если ты хочешь меня соблазнить, то тебе это удалось, – сказала Ася.
– Единственная лампа это та, что светит в кабинке. Но ее я отключу через минуту. Здесь будут совершенно темно. Так темно, как в гробу, вкопанном на сто метров под землю. Поэтому ты не сможешь меня видеть. И соблазняться.
– Тогда зачем ты разделся?
– Чтобы чувствовать. Мы будем двигаться без света, на ощупь и на слух. Чувствительность моей кожи позволяет ощущать окружающее пространство, так же, как делает это летучая мышь.
– Люди так не умеют, – возразила она.
– Я ведь сказал, что я не человек. Я то, чем человек мог бы стать, если бы захотел. А, что это!
– Что там? – она наклонилась.
– Битое стекло, – сказал Охотник. – Эти уроды набили здесь целую кучу осколков. А мне прийдется идти босиком.
– Нет, это невозможно, ты порежешь ноги. А ты точно, не человек. Человек бы в таком случае выругался. Или хотя бы черта вспомнил. Ты так не умеешь.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
– Не порежу. Но идти будем медленно. Ты за моей спиной.
Он щелкнул выключателем и свет исчез.
Глава двадцать восьмая: Комары
Они шли долго и медленно, никогда не натыкаясь на стволы. Ася послушно брела вслед за Охотником, стараясь молчать и прислушиваться. Тишина была мягкой и плотной, как будто уши заткнули ватой. Тяжелые равномерные шаги впереди звучали спокойно и усыпляюще. Она даже начала зевать и вспомнила, что почти не спала прошлой ночью. Ей казалось, что здесь никого нет, здесь просто никого не может быть. Ствол огнемета холодил спину. Эта железка весила килограмм семь, вместе с баллоном. Лямка уже оттянула плечо. Предохранительный шлем давил на лоб. Охотник все же заставил его надеть, на всякий случай. Сам он имел такой же – тонкий, будто кожаный, напоминающий накладную плешь.
– Ты точно знаешь, куда идешь? – спросила она, наконец.
– Приблизительно.
– Приблизительно? Плюс – минус световой год?
– Я видел карту рабочих маршрутов, по которым ходили собиратели грибов, – сказал Охотник. – Они всегда обходили четыре точки на территории этого леса, и обходили их как можно дальше. Это не случайность. Я думаю, это именно те места, которые нам нужны.
– Здесь так темно, что мне мерещатся скелеты, – сказала Ася. – Идти еще далеко?
– Километра четыре. Или три с половиной. Мы уже свернули с маршрута, ты заметила? Теперь пойдем быстрее.