Бескрылые птицы
Шрифт:
— Интересно, что в этих ящиках? — спросил кто-то в другом углу.
Рябой предостерегающе посмотрел и приложил палец к губам.
— У них уже зачесались руки, — шепнул Карл Волдису. — Наверное, нашли что-нибудь дельное.
— Да ведь это воровство, — сказал пораженный Волдис.
— Они смотрят на эти вещи проще. Говорят: вор у вора дубинку украл. Они убеждены, что каждый богач — вор, значит, можно и у него немного стянуть.
Рябой выполз из угла неестественно распухшим, за несколько минут у него образовался большой живот и высокая, богатырская грудь.
— Ты управишься один? — спросил он у приятеля.
— Ну
Рябой неловко вскарабкался на палубу и исчез. Через полчаса он вернулся уже с нормальным животом и грудью. Теперь в угол полез его товарищ; за несколько минут и он разбух, стал толстым и неуклюжим, и тоже ушел на берег.
— Ребята, не зевайте! — подговаривал рябой остальных рабочих.
— А что там такое? — спросил кто-то.
— Полотно. Первый сорт! Я открыл два ящика, полные тюков.
— О, дело стоящее!
И в темный угол стали наведываться один за другим остальные рабочие. Слышался треск досок, ящики опустошались, и никто не произносил ни слова. Иногда к люку подходил форман, ему кто-нибудь выразительно подмигивал. Форман, покрикивая для виду, тоже подмигивал и шел дальше, ему неудобно было самому становиться свидетелем таких дел.
— А вы чего зеваете? — спросил кто-то Волдиса. — Не каждый день случается такая удача.
— Мы очень далеко живем, — лгал Волдис, чтобы товарищи не заподозрили его в излишней щепетильности. — А здесь, на берегу, нет знакомых, не у кого спрятать.
— А вдруг по дороге нарвешься на полицейского или таможенного чиновника, — тихо сказал Карл. — Обеспечат на три месяца казенными хлебами и на всю жизнь запачкают бумаги. Нет смысла рисковать из-за такой ерунды.
Наступил час обеденного перерыва. У Волдиса похмелье окончательно прошло, но есть ему все еще не хотелось. «Сегодня поголодаю до вечера, пусть очистится желудок!» — решил он.
Остальные рабочие устроили угощенье по поводу выпавшей им удачи. Пригласили в компанию винчмана и формана. Форман был очень занят, однако пришел, глотнул раз-другой, взял закуски и ушел, дожевывая на ходу. Ему не полагалось публично якшаться с рабочими. Но они знали привычку формана: оставили в бутылке водки, завернули в бумагу несколько миног и спрягали все это в кожаную сумку винчмана. Позже, когда форману захочется, он сможет закусить. А ему обязательно захочется! На пароходе царило доброе согласие.
После обеда хождение в угол возобновилось. Охмелевшие от водки рабочие действовали смелее. Волдис смотрел, как они себя «откармливали» за какие-нибудь две минуты: раздевались до рубашки, туго бинтовались полотном или крепко привязывали его к телу, а сверху надевали свободное пальто.
Вечером, незадолго до пяти часов, предприимчивая компания мастерски проделала новый трюк. В одном из ящиков обнаружили пишущие машинки. Какой-то гельсингфорсский банк или контора с нетерпением ожидали этот заморский подарок, но в Риге нашлось несколько веселых, подгулявших парней, которые решили прибрать к рукам американскую вещицу. Пишущую машинку, завернутую в темную вощеную ткань, сунули в мешок со смётками сахара, вынесли его вместе с сахарными мешками, взвесили на весах, погрузили на подводу и увезли. Грузчик, несший этот мешок, был свой человек, извозчик тоже старый знакомый. Один из рабочих сопровождал подводу. В тихом переулке он снял свой
Взломанные и опустошенные ящики старательно забили. На них опять красовался адрес: «Хельсинки».
Наконец, наступил вечер. Рабочие задраили люки, прикрыли их брезентом и сошли на берег. У сходней стояли форман и полицейский.
— Поднимите руки! — говорил полицейский каждому сходившему с парохода и торопливо шарил по карманам, груди и ногам. Ощупывая, он заставлял вынимать из карманов всякий показавшийся подозрительным предмет: трубку, кисет или недоеденный кусок хлеба. Да, теперь они обыскивали, ощупывали! А в трюме стояли опустевшие, но хорошо заколоченные ящики. Ими никто не интересовался.
— Погодите, остановитесь! — крикнул вдруг полицейский изменившимся голосом, когда мимо него проходил пожилой рабочий, седой, исхудалый человек. — Я теперь понимаю, почему вы так торопитесь. Сахарок, конечно, сахарок! Да, господин хороший, вам придется пойти со мной.
— Но, господин полицейский, ведь этот сахар рассыпался на палубе. Я его только подмел и насыпал в карман.
— Знаем, знаем, как вы подметаете! Как звать? Паспорт!
— Но, господин полицейский, ведь я же не украл, только поднял с полу! Ведь этот сахар все равно затоптали бы.
— Это не ваше дело. Вы арестованы! Без разговоров.
Старика, соблазнившегося двумя пригоршнями сметок, арестовали. Здоровенный молодчик в фуражке с красным верхом гнал его впереди себя через весь порт, мимо всех пароходов. Люди останавливались, смотрели вслед и усмехались:
— Попался, старый жулик!
Помрачневший Волдис наблюдал эту невеселую сцену.
— Карл, есть ли на свете справедливость? Настоящих воров, которые взламывали, грабили и продадут награбленное, — не трогают, а этого старика засадят в тюрьму, и он до конца жизни будет ходить с позорной кличкой «вор».
Карл пожал плечами.
— Красть можно. Судят ведь не за кражу, а за то, что попадаешься. Судят дураков и растяп.
— Чтобы они научились ловчее воровать?
— Так получается…
На другой день утром начали разгружать нижний трюм. Он был заполнен зерном — пшеницей насыпью. Из конторы стивидора привезли воз деревянных лопат и книперов. Книпер — это веревочное приспособление, концы которого продеты в деревянные колодки с двумя отверстиями. Веревка передвигается в этих отверстиях, увеличивая или уменьшая размеры петли. Такую петлю накидывают на мешок, колодки прижимают его, и мешок можно тащить из трюма. Каждый книпер имеет семь-восемь петель.
Волдис с Карлом встали на насыпку мешков. Один расстилал мешок и держал его края, другой в это время лопатой насыпал в него пшеницу. Мешок ставили в образовавшееся углубление и несколькими лопатами почти наполняли. Затем тот, кто держал мешок, ставил его на попа, а другой насыпал доверху.
В каждой половине трюма один рабочий стоял на книперах, и хотя работа у него была не такая тяжелая, как у насыпавших, ему приходилось очень спешить, чтобы вовремя прицеплять пакеты.
На завязывании мешков в каждом помещении работало несколько женщин. В том углу, где трудились Карл с Волдисом, мешки вязала молодая румяная девушка, в коротком платье, высоких ботинках на шнурках и красном платке, туго стягивавшем волосы.