Бескрылые птицы
Шрифт:
Нет, этого не должно быть! Он сознавал, что пьян. Сознавал, что и впредь придется иногда напиваться, так как иначе ему не удержаться на этом болоте, но никогда выпивка не доставляла ему удовольствия. Это только тяжелая жертва и больше ничего. И будет другая жизнь, совсем другая…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Как-то вечером, умывшись и поев, Волдис наткнулся нечаянно на свой коричневый сундучок. Все эти месяцы, пока он жил у Андерсониете, он совсем забыл про сундучок, так как разная мелочь, хранившаяся в нем, не нужна была ему. Но в этот вечер, ударившись ногой о висячий замок сундука, Волдис от скуки поставил его на кровать и открыл крышку.
Засохший гуталин, осколок зеркала, летняя военная гимнастерка и сухая краюха хлеба. В самом низу лежало несколько тетрадей. Волдис перелистал одну из них, взял другую, третью и провел бессонную ночь. Он читал страницу за страницей, и каждая строка воскрешала в его памяти картины прошлого, былые чаяния. Некоторые тетради были дневниками, в других были разные записи и заметки.
Все это было когда-то. Уверенный в себе, он смело смотрел в будущее. Независимый, одинокий, свободный от всяких обязательств… Надеялся путем самообразования, с помощью курсов и лекций, восполнить пробелы в своих знаниях. В некоторых вопросах Волдис был осведомлен до мелочей, и в то же время становился в тупик перед самыми элементарными вещами. С большим прилежанием и интересом он изучал все, что касалось заинтересовавшего его явления, равнодушно, проходя мимо предметов, не занимавших его. Он прочитал от доски до доски сочинения многих писателей и в то же время был незнаком с самыми выдающимися произведениями других мастеров художественного слова.
Чтобы исправить эти недочеты, восполнить эти неприятные, досадные пробелы в своем образовании, он и приехал в Ригу. Работать и учиться! Но прошло уже больше трех месяцев, а ничего еще не было сделано.
Волдис задумался. Работу он нашел. Правда, самую тяжелую, самую грубую, но довольно выгодную. Тяжелая работа убила в нем всякое желание учиться, пополнять знания. По вечерам, уставши до полусмерти, он валился на кровать. Даже газеты перестали его интересовать. В дни, когда не было работы, приходилось искать ее: гоняться по всему порту и кабакам за форманами, искать возможность подойти к ним, томиться часами у дверей конторы, напиваться по необходимости. Да, много «веселого» дали эти три месяца. А что сулил завтрашний день?
Что же удивительного, если притуплены все его духовные интересы? Читая в тот вечер свои записки, Волдис как бы проломил ту стену, которую условия жизни начали воздвигать вокруг него.
«Так бессовестно пасть! Так непозволительно бездельничать!» — злился он, расхаживая по комнате из угла в угол, упрекая себя и не зная, что же предпринять.
Учиться? Но чему? Посещать регулярно вечернюю школу, курсы — невозможно. Придется работать сверхурочно, торчать в кабачках в ожидании получки… Нет, из ученья ничего не получится! Курсы? Бухгалтерия? Рига полна безработных интеллигентов, окончивших средние и коммерческие школы. Они все знакомы с бухгалтерией. Народный университет? Когда же искать работу? Нет, ничего у него не выйдет. Единственный путь — самообразование. Надо записаться в какую-нибудь большую библиотеку и читать книги, надо что-то предпринять, чтобы наверстать упущенное.
Волдис стал брать книги из библиотеки. У него больше не оставалось свободного времени. Читал, думал, пытался вспомнить забытое. Но темпы самообразования, взятые Волдисом, были слишком стремительны. Вечерами он читал до тех пор, пока мозг не переставал воспринимать прочитанное. Через несколько недель Волдису пришлось сдаться. Наперекор себе, он иной вечер не раскрывал книги.
Однако проснувшаяся энергия не заглохла. Каждую неделю Волдис посещал какую-нибудь лекцию. Медленно, неровными скачками двигался он вперед. Кое-что закрепилось в памяти, белые пятна в его образовании хоть и медленно, но верно исчезали.
Однажды вечером Волдис надел новый костюм и поехал в город; он хотел послушать популярную лекцию одного профессора.
У Пороховой башни [25] Волдис сошел с трамвая. Вечер был пасмурный и теплый. Все напоминало весну, хотя уже наступил сентябрь.
Кто-то легко тронул его за плечо. Он обернулся. Ему улыбалась молодая женщина в темном пальто. Широкополая шляпа скрывала ее лицо. Женщина засмеялась.
— Что вы так заважничали, господин Витол? Ах, простите, мы же выпили на «ты». Не узнаешь старых знакомых?
25
Пороховая башня — памятник архитектуры XIV–XVI веков — одна из башен городской стены Риги (у начала ул. Смилшу), прикрывавшая въезд в город по главному сухопутному пути и использовавшаяся для хранения пороха. Ныне является частью здания Музея революции Латвийской ССР.
— Вы?.. Ты, Милия? Какая неожиданная встреча!
— Почему ты не говоришь — приятная?
— Прости, разумеется, приятная.
Волдис пожал ее руку в перчатке.
— В какую сторону ты идешь? Может быть, нам по пути?
Милия опять засмеялась. У нее были красивые зубы, и она очень часто смеялась, как будто все говорили только смешное и остроумное.
— Я иду на концерт. Знаешь, в Риге гостит знаменитый скрипач Губерман [26] .
— Карл не пошел?
26
Губерман Бронислав (1882–1947) — выдающийся польский скрипач-виртуоз; автор ряда скрипичных обработок произведений Шопена; в 1926–1929 годах с большим успехом выступал в Латвии.
— Карл… — Она замялась. — Карл не интересуется музыкой. Да я и не сказала ему, куда иду. Какое ему дело?
Они перешли на другую сторону улицы и медленно направились к мосту через канал.
«Какая она красивая… — думал Волдис. — С каким вкусом одевается, точно важная дама. Новые туфли с новомодными пряжками, гладкие, блестящие шелковые чулки, модная шляпа — все новое и добротное. Как мода сглаживает все… Кто бы сказал, что эта молодая красивая дама не жена депутата, не известная художница пли любовница богатого фабриканта, а всего лишь дочь фабричного мастера?»
— Почему ты нигде не показываешься? — спросила Милия. — Скоро же ты забываешь своих друзей. Наверное, занят сердечными делами? У тебя, может быть, роман? — смеялась она, глядя в глаза Волдису.
— Куда мне ходить? Меня нигде не ждут…
— Ты когда-нибудь бывал в Большой Гильдии [27] , в «Улье» [28] , в Ремесленном обществе [29] ?
— Я не знаю, где это.
— Вся Рига знает, а ты не знаешь! В прошлое воскресенье мы с Карлом были в Гильдии.
27
Большая гильдия — В средневековой Риге Большой гильдией именовалось объединение крупных и средних купцов города. Оно располагало большим зданием, которое также называли Большой гильдией. При перестройке здания в середине XIX века в нем был сооружен обширный зал, в котором устраивались концерты и т. п. мероприятия. В настоящее время в этом здании помещается концертный зал Государственной филармонии Латвийской ССР (ул. Амату, 6).
28
«Улей» — возведенный в 1880–1881 годах дом Русского общества в Риге; в этом здании (в настоящее время перестроенном) помещается Государственный Рижский театр русской драмы.
29
Ремесленное общество — Рижское ремесленное общество, основанное в 1865 году преимущественно с целью обеспечить его членам «нравственное воспитание и приятный досуг», объединяло многих рижских торговцев, ремесленников и лиц свободных профессий. Общество располагало собственным зданием (на углу улиц Аудею и Вальню). В здании Ремесленного общества был огромный зал, в котором устраивались концерты, балы, вечера танцев и т. д. В октябре 1944 года, отступая из Риги, немецкие фашисты сожгли это здание. При восстановлении оно перестроено.
— Карл мне говорил.
— Правда? Прекрасный был вечер. Сколько молодых людей, все такие красивые, представительные, интересные. Всю ночь я протанцевала со старшим сержантом военного училища, пока Карл не начал нервничать.
— Там тоже дерутся?
— Когда как. Иногда и дерутся. В тот вечер была только небольшая потасовка. Почему же не подраться?
— Это верно: поколотить другого, кто слабее тебя, заманчиво, но совсем неинтересно быть побитым.
«Странная женщина, — думал про себя Волдис. — Ей приятно, когда люди дерутся, а потом она идет на концерт слушать Губермана. Что же все-таки ей приятнее?»