Бескрылые птицы
Шрифт:
— Ехать в Ригу? И не собираюсь. Только испортишь настроение, — не захочется обратно возвращаться. Потерпим до конца. Мы уж теперь привыкли, и нам один черт, где праздновать — здесь или там.
— А что скажет Милия?
— А что ей говорить? Я ее предупредил, чтоб ждала не раньше весны.
— Что же мы здесь будем делать все праздники? Все разъедутся, и мы с ума сойдем от скуки.
— Будем работать.
— Нас сочтут за дикарей.
— Ну и что же?
Все разъехались — рабочие, браковщики. Остались только Карл и Волдис. Все дни праздника от зари до зари слышался стук их топоров на дальней лесосеке. Каждый вечер зажигали они самую яркую в окрестностях рождественскую елку, щедро рассыпавшую фейерверк искр. Они работали с рвением, как молодые лошади. Ель за елью валилась на землю, уничтожался с корнями кустарник, и крестьяне, полные праздничной торжественности, качали, дивясь, головами.
— Что это за люди? Кому они делают назло — себе или всему свету? Такое кощунство в праздник!
Вечерами друзья оставались теперь совершенно одни. В первый день рождества девушки уехали куда-то на вечеринку, на второй день к хозяевам приехали гости — местная учительница и помощник волостного писаря. Хозяева зажигали елку на своей половине, пели, играли на пианино. Друзья угрюмо молчали в темной кухне, нарочно не зажигая света, чтобы не видеть невеселых лиц друг друга. За стеной царило веселье, молодые нарядные люди смеялись там над чем-то, а они валялись в темноте, грязные, в прожженной искрами одежде, с запачканными смолой руками…
Никто из уехавших не вернулся до Нового года. За это время Волдис с Карлом почти кончили всю лесосеку, осталось самое узкое место — клин, но там не было строевого леса, а одни тонкие елочки, которые шли на крепежный материал.
После Нового года опять съехались лесорубы — латгальцы и несколько пар рижан, — молодые ребята, считавшие работу в лесу интересным приключением.
Деревенские спекулянты успешно торговали с приезжими. Особенную предприимчивость проявил кулак, которого все окрестные жители называли не просто Пуполом, а господином Пуполом и который выписывал газету «Латвияс саргс» и руководил местными айзсаргами. Он, этот важный хозяин, расхаживал в высоких сапогах, всегда с хлыстом в руках, даже в тех случаях, когда был не на лошади; он имел самую породистую собаку в волости, настоящего волкодава; каждую неделю ездил в Ригу, скупал на мясном рынке возами постный шпиг по пятьдесят сантимов за фунт и третьесортную копченую свинину, привозил их домой и продавал лесорубам по лату за фунт. Он получал сто процентов прибыли и мог бы продавать еще дороже — ведь ближайшая лавка находилась в двенадцати километрах и в ней, кроме бисквитов и американского сала, ничего нельзя было купить. Этот кулак продавал молоко по тридцать сантимов за литр. Узнав у хозяйки Волдиса, что она отдает молоко по двадцать сантимов, он выругал нерасчетливую женщину:
— С таких молодчиков надо драть побольше! Разве они плохо зарабатывают?
Январь подходил к концу, когда на большинстве лесосек работа кончилась. Волдису с Карлом отвели второй участок, заросший одними осинами. Из каждого дерева получалось по два кругляка, остальное пилили на дрова. Когда и этот участок был вырублен, друзья собрали мешки, упаковали свои пилы и топоры и получили расчет. Каждому пришлось, за вычетом полученного аванса, больше ста латов: средний дневной заработок был не ниже шести латов.
Рано утром они отправились. Девушки уже встали и задавали скотине корм, — возможно, они не из-за этого так рано покинули теплые постели: закутавшись в овчинные полушубки, они пошли проводить уезжающих до моста. Под ногами, приветливо повизгивая, вертелись обе собаки. У моста Волдис и Карл распростились с девушками и пошли дальше. Пройдя шагов двадцать, они остановились и оглянулись, но было так темно, что ничего нельзя было рассмотреть. За рекой тявкали собаки.
Оба друга могли теперь возвращаться в Ригу, браковщик выплатил им проездные деньги. Но Карл и слышать не хотел об отъезде.
— Что нам сейчас делать в Риге? Порт замерз, судов нет, весна не скоро. Заработаем еще столько же, тогда и вернемся.
«Так, так… — думал про себя Волдис. — Милия собирается замуж. Карл копит деньги. Значит, до весны. А для чего же буду копить я?»
Около полудня они приехали в Инчукалнс и будто снова попали в Экспортную гавань: вокруг были навалены лесоматериалы, непрерывно подъезжали подводы с крепежным лесом, бревнами, осиновыми, березовыми, еловыми кругляками. В нескольких местах рабочие грузили лес в вагоны. Браковщики суетились, бегали, кричали.
Волдис побеседовал с возчиками, расспросил нескольких браковщиков, но никто не мог сообщить ему ничего определенного.
Около двух часов на станцию приехал высокий крестьянин с тремя возами березовых кругляков. Выяснилось, что он владелец довольно большой березовой рощи, которую хочет за зиму вырубить. Ему нужны три-четыре пары лесорубов. Обещает платить двадцать сантимов за каждый кругляк.
Волдис и Карл вместе с двумя другими парами лесорубов, тоже из Риги, поехали с этим крестьянином. Новый хозяин всю дорогу был очень разговорчив: сообщил, что он получил хутор еще от родителей, что у него два брата, которым он должен выплатить их долю наследства, — поэтому и приходится продавать березовую рощу. Значит, все они из Риги? Но пусть и не думают дурить — он айзсарг и справится с кем угодно.
— За кого вы нас принимаете? — спросил Волдис.
— Я знаю рижан! Все они бунтовщики и лодыри, с ними надо быть начеку.
— Квартира далеко от участка? — спросил Карл.
Айзсарг невнятно проворчал что-то в ответ.
— Квартира… У нас есть новый дом, но он еще не достроен, самим еле-еле места хватает. Может, подыщете квартиру у соседей; а если не найдете — велю батрачке вытопить баню. Как-нибудь проживете.
Все переглянулись, но ничего не сказали. Странный хозяин: нанимает рабочих, а жилье предлагает искать где угодно.
От корчмы Раганас они свернули налево, довольно долго ехали лесными полянами, проселками и, наконец, добрались до рощи, заваленной срубленными верхушками и ветками берез.
— Разве вы верхушки и сучья не пускаете на дрова? — спросил Волдис, указывая на валежник.
— Нет, это не окупается. Мы берем у дерева ту часть, которая годится на фанеру, остальное оставляем в лесу.
— Да, по-вашему, это не окупается. А мне вот кажется — нам тоже нет расчета ради одного кругляка валить целое дерево. Подумайте, сколько деревьев нам нужно свалить, чтобы заработать два дата.
— Разве это мало — два лата? Вы что, хотите разбогатеть за зиму? Сегодня вечером двое из вас вернутся в лес и напилят мне три воза кругляков, чтоб завтра свезти на станцию, остальные за это время подыщут квартиру.
— Вы не служили фельдфебелем? — спросил Волдис.
— А что? — не понял айзсарг.
— Вы командуете нами, как своими солдатами.
Хозяин принял это за шутку, сделав вид, что не слышит смешков. Он указал на ближайшие дома: вон в том доме много места; пожалуй, и в этом старом доме тоже примут постояльцев.