Бескрылые

Воронов Роман

Рыбак торопливо закивал головой:

— Да, да. А чего хотел ты?

Монах, ни секунды не раздумывая, назвал свою мечту:

— Поймать говорящую рыбу, как ты.

— Вот моя сеть, бери, все реки, озера и моря в твоем распоряжении. — Рыбак, наскоро свернув еще мокрые тенета, протянул их отшельнику, а тот, сняв с себя рясу, с полубезумной улыбкой на устах, прошептал:

— Вверх по склону и прямо через чащу, там мой, извини, теперь твой скит.

— Найду, — почти прокричал рыбак и, выхватив полуистлевшую одежонку, полез по песчаной тропинке к своему Богу.

Прекрасное

дитя

Где воды отошли от дна

И обнажили суть земную,

Моя душа бредет одна,

Свой путь задумчиво смакуя.

У тебя есть четкий план, поразительно точный, продуманный, прорисованный до мельчайших деталей и подробностей: где повернуть, когда остановиться, слова, фразы, вздохи, повороты головы, первый шаг, последний вдох, страхи, сомнения, решения, победы, поражения, переломы, простуды, встречи, расставания, сон, явь, боль, смех — все отражено в этой картине возможных направлений через узловые точки Выбора, белоснежное поле Контракта испещрено черными линиями вариантов бытия.

Столь часты твои приходы в этот мир, столь опытен и мудр дух твой, так много испытала и пережила душа твоя, что Свобод с каждым новым Контрактом становится все больше и больше, а каждый Выбор расщепляет возможную ветвь земной жизни все тоньше и тоньше, и вот уже узлы расползлись по листу, а «рожденные» ими лучи закрывают его полностью, от кромки до кромки. Нужно ставить подпись.

Здесь это не сложная процедура, всего лишь подтверждающая твое согласие мысль, но… там, в плотном мире, одни страдания, неудобства и тяготы. Ты пока еще помнишь ужас прихода и страх ухода, утлая, стягивающая, ограничивающая, требующая ухода и беспрестанных забот оболочка души, светящиеся в этом мире любовью, готовы сожрать, оклеветать, оттолкнуть, истребить, уничтожить, едва закончив трансформацию. Нет, говоришь ты, я не хочу ставить подпись, я остаюсь.

Тот, кто ждет в «челноке» и готов переправить тебя на «другой берег», не удивлен отказу — на его памяти только дух, нареченный Иисусом, поставил подпись сразу, и то не торопился ступить на мокрое дно «челнока».

— Остаться можно, — в который раз за свою «карьеру» произносит Перевозчик. — Но Совет пересчитает долг на следующий Приход. Контракт отменить невозможно.

— Но я… — сомневаешься ты.

— Будешь скучать, — кивает понимающе сущность в лодке. — Оставь здесь двойника, так будет легче.

— А можно? — со вспыхнувшей надеждой вопрошаешь ты, зная, что Перевозчик не обманет.

— Так поступил Адам, заглянув в Фонтан Живой Воды, его отражение до сих пор там, а сам спокойно отправился выполнять Контракт.

— Куда посмотреть мне? — спрашиваешь ты, а Перевозчик кивает себе под ноги:

— Сюда, в воды Небесной Реки…

И вот уже эти самые воды качают тебя, смирно сидящего на узкой скамеечке внутри «челнока», а проводник, лицом к тебе, но спиной к «другому берегу», уверено погружает весло в Небесную Реку, двигаясь по знакомому маршруту не глядя.

О, как сладостны эти мгновения, нет, не изгнания, но покидания Райской обители подле Трона Его, в ожидании возвращения, по местным меркам весьма и весьма скорого, стоит прикрыть глаза и тут же открыть их, вот ты и снова дома. Правда, отдаляясь от родного берега кажется, что гребки Перевозчика становятся сильнее, воды Реки — мутнее, а способность чувствовать за спиной «крылья» покидает сознание.

— Подпись под Контрактом, — подает голос Перевозчик, не переставая орудовать своим светящимся веслом, — твое согласие с количеством узлов, читай, Свобод. Ты ведь поставил подпись?

Тебе, приунывшему на скамейке, только и остается, что подтвердить содеянное кивком.

— И что с того?

Весло бесшумно описывает очередную дугу.

— А то, что лоцман взялся провести судно мимо рифов, понимая в точности их количество, а также принимая во внимание предлагаемые погодные обстоятельства в виде шторма. Это метафора, если ты не понял.

— Понял, здорово, — снова киваешь ты. — Но пока я пассажир, может, объяснишь мне, без метафор, Его роль.

И ты делаешь неопределенный жест в сторону удаляющегося берега.

Перевозчик, как всякая нейтральная сущность, не обидчив и терпеливо начинает рассказывать о смысле любого воплощения:

— Творчество Создателя — посредством Кармического Совета установить под твоим «килем» необходимое количество подводных скал и мелей, сотворчество души, то есть твоя работа, — успевать обходить возникающие на пути препятствия, а с какой стороны — твой выбор, впрочем, как и не делать ничего, налетая со всего маха скулами на беды и болезни.

Все-таки без метафор мой проводник никак.

— Тебе известно, — продолжает он, — в связи с многократностью повторений происходящего сейчас, что по мере продвижения в водах Небесной Реки память будет стираться и на «том берегу» ты покинешь челн «обнуленным», но пока мы еще не достигли даже середины, а посему можешь спрашивать.

— Я перестал чувствовать «крылья» (теряется способность к полетам), это беспокоит.

Перевозчик на мгновение выпускает весло и разводит руками:

— Ничего не попишешь, душа, потерявшая крылья (тонкие) при воплощении, не испытывает боли физической, как если бы суставы выворачивали на дыбе, но энергетические страдания превосходят боль плотного плана. Ты, как Есмь то, что Есмь, способный в тонком мире, лишь пожелав попасть в какую-либо часть бытия, оказаться там мгновенно, чего представить себе на «другом берегу» невозможно. Это — свобода выбирать без возможности моментального осуществления выбора, по существу, меч, протянутый безрукому.

Весло снова погружается в «мутнеющие» на глазах воды Реки и тебе кажется (а возможно, и нет), что в окружающей доселе тишине слышится звук всплеска.

— Перевозчик, — твой голос становится более напряженным с каждым новым взмахом его весла. — Я начинаю забывать, что мне делать там, на «другом берегу».

Существо, управляющее челноком, не прекращая своей работы, терпеливо, как и полагается проводнику, отвечает:

— Выбор. В каждой узловой точке, в основании Выбора, находятся Бог и Гордыня. Небытие, тонкий план, тот берег, — и он кивает мне за спину, — переходит в плотный, то есть в бытие, расщеплением этими силами. Нет Гордыни — нет познания, нет Бога — нет ничего, — резюмирует Перевозчик и весело подмигивает тебе.