Шрифт:
Annotation
Фантазии на тему ближайших перспектив.
Раймонс Яна
Раймонс Яна
Беспечный транзит
ТИЛЬ ЧЕСТЕР
ЯНА РАЙМОНС
БЕСПЕЧНЫЙ ТРАНЗИТ
Фантасмагория
"Путин едет по стране,
А мы по-прежнему в г**не".
Ю.Шевчук. "Путин едет по стране".
"Он похож на меня, как две капли воды.
Нас путают, глядя в лицо".
Б.Гребенщиков. "Пограничный господь".
"... мы сами создаем мир вокруг себя, и
причина того, что мы сидим в сортире,-
наши собственные души".
В.Пелевин. "Девятый сон Веры
Павловны".
ПРОЛОГ
Зловонная смесь томилась в канализационном коллекторе напротив железнодорожных путей. И томилась она весьма сильно - через какие-то, похожие на кишечные звуки бульканья, на возгласы, всхлипывания и, одним словом, на тихий вонючий шепот.
Коллектор был старенький, стенки его изрядно проржавели, истончились. Построенный руками добросовестных советских строителей в 1976 году, он верой и правдой надежно служил советскому общественному строю. Но времена прошли, наступила иная общественно-экономическая формация, напоминающая собой феодально-бандитский паханат, наподобие Чикаго 20-х годов прошлого века с его большим Алем.
Коллектор молча работал, как старые советские станки, кирпичные котельные трубы, полуразрушенные заводские площадки с надписями на их обрушающихся зданиях типа "Слава КПСС!". И, видимо, так сказать, не выдержав нового общественного строя, ничего не обещающего населению, то ли от ветхости, а вообще-то оттого, что ни на что не хватало денег, особенно на столь нужные для фекальных масс и санитарных служб для народа, он не выдержал. И - рвануло!
И рвануло, как говнодышащий Везувий. Зловонные потоки двинулись в сторону железнодорожных путей. Медленно идущий поезд из города N в город Че, на данном отрезке пути не шибко-то увеличивающий скорость, попал под раздачу. Локомотив вздрогнул от потоков зловонной лавы и буквально был сброшен под откос.
Вагоны в полной нерешительности замерли на путях, вяло протащившись несколько метров. Изумленные "телезрители"-пассажиры смотрели большими глазами, выглядывая в окна на фекальный разлив, зажимая носы. Некоторые истерически смеялись с возгласами "Во, бля, живем!". Шок был потрясающий, но, увы, привычный для органов обоняния этих людей.
* * *
...Он как-то судорожно ворочался во сне, смутно предчувствуя нечто. Жаркий липкий пот обливал его. Обрывки сновидений буквально его душили. Они накатывались непонятными образами, чем-то давно знакомыми ему. Люди в дорогих костюмах с чиновничьими лицами, накачанными ботоксом. Он, заседающий где-то, читающий тексты от спичрайтеров. И всюду лица, лица, лица... огромные толпы, коридоры, телохранители с их квадратными формами. Поездки, поездки, вечно изматывающие его.
Поезд встал, вздрогнув, на одной из остановок. Сон, словно бабочки-капустницы, внезапно слетел с его подрагивающих вежд. Медленно открыв глаза, он торопливо осмотрел помещение купе, испуганно упершись взглядом в незнакомца, сидящего напротив. Купейный гость, помешивая ложечкой чай в стакане с неизменным подстаканником как особым символом железнодорожного уюта. Он посматривал на полупроснувшегося пассажира, как бы изучая его своими голубыми глазами, с покровительственно отеческой улыбкой, поглаживая окладистую бородку. Что-то таинственное, неведомое полупроснувшемуся заставило его открыть глаза и посмотреть в сторону неизвестно как оказавшегося здесь, в купе vip, попутчика.
– Доброе утро, здравствуйте, - произнес голубоглазый. И в этом его "здравствуйте" было что-то по-отечески заботливое и немного насмешливое.
Проснувшийся потянулся и...к своему великому, или ужасу или удивлению, не смог вспомнить, кто он, куда он едет, зачем и откуда, не мог вспомнить ни своего имени, ни фамилии. Странный трепет или тревога охватила все его существо. Он подскочил к окну и стал жадно глядеть в пространство. Руки и губы его дрожали. "Кто я, куда, зачем?", - носилось в его голове, как неуемные большие зеленые навозные мухи. Наконец, он оторвался от окна и, как бы сдаваясь на милость провидения и неизвестности, с выдохом уселся на постель.
– О Господи, - произнес он вслух.
– Что случилось-то у вас, - спросил Неизвестный напротив.
– Вы, наверное, не в тот поезд сели, или, я извиняюсь, с билетом какие-то проблемы?
– Да какой тут черт!
– воскликнул Непомнящий.
– Все забыл, все напрочь - кто я, откуда, имя, все забыл, как будто мозги кастрировали. Амнезия какая-то, - и он стал ощупывать при этом голову, не ударялся ли он.
Но голова была целой - ни выступов, ни шишек, ни каких-то на ней порезов. Привычная ему родная плешь украшала и лоб, и темя.
– Как же так, - усмехнувшись воскликнул собеседник, - хотя бы поройтесь в своих вещах! Ну, паспорт, ну, билет... Вы что же - зайцем едете?
– Нет, на вокзале был билет, - роясь в портфеле, в других вещах, причитал он.
– Все документы куда-то делись...
Наконец, найдя свой паспорт, он открыл его. Новый шок поверг его в новое изумление. Все листы в паспорте были чистыми, кроме штампа в графе гражданина РФ под фотографией. Все остальное отсутствовало. Липкий пот снова выступил на его лбу.
Ничего не сказав своему визави, он положил непонятный паспорт обратно в кожаный дорогой портфель. Найдя билет, он долго не мог определиться: как будто чернила были размыты дождем. Откуда, с какой станции, куда - все было настолько как бы размазано, что у него заболела голова.
Положив билет в нагрудный карман пиджака, он уселся на постель, ухватился за голову и вперил взгляд в никуда.
– Хлебните чайку, мой дорогой, - произнес Голубоглазый, обнажив ряд белых ровных зубов.
– Кого-то вы мне напоминаете, - сказал Непомнящий.
– Да, вспомнил, вспомнил, - обрадовался он, - вы очень похожи на одного певца из группы "Аквариум", Бориса Борисыча Гребенщикова, вот, точь - в- точь он! Та же у вас улыбка, как у него, тот же взгляд, тот же голос. В общем, вы - копия Гребенщикова. И у него такие есть прикольные расхожие прозвища - Б.Г., бугор, ну,и, наконец, БоГ!