Беспечный транзит
Шрифт:
И тут этот голубоглазый Бог с его наивным детским вопросом, на который он, Букин, впервые не находит ответа. Ведь ему же всегда приходилось и приходится отвечать ради этой самой необходимости. А теперь так хочется убраться отсюда, чтобы не видеть этих слащавых рож.
Букин подошел к стоп-крану и резко рванул его обеими руками. Он внезапно почувствовал, как поток крови прихлынул к его голове и ее тошнотворный запах
– Напрасно пан такой долгий путь проделал, чтобы удрать отсюда. Да еще стоп-кран дергать. Не детская ли это затея?
– произнес голубоглазый Б.Г., потому что Букин мгновенно очутился в своем купе, как будто бы и никуда не выходил.
– Напрасно, напрасно, пан. Это дорога одна. Едем, едем, - усмехнувшись, обронил собеседник Букина.
При этом на какой-то миг похожий на Гребенщикова Некто стал вдруг смахивать на Николая Васильевича Гоголя. И, скрестив на груди пальцы с перстнями и кольцами, сказал: - Я пришел сообщить вам пренеприятнейшее известие.
– Затем он снова вернулся в свой прежний облик голубоглазого Б.Г.
– Кесарю кесарево, а Богу Богово. Мы вот тут посовещались в своей небесной рейхсканцелярии и...в общем, решили собрать всех вас здесь, чтобы русскому народу вздохнулось без вас, пожилось спокойно. Я бы мог вас, паразитов, сволочей извечных, молниями пожечь, потоп организовать, через медные трубы вас прогнать, но, думаю, нехорошо это. Да и старо. Но вот собрать на поезд вас, б**дей этаких, и отправить вас прямехонько на утилизацию...
Напрягшись, как во время политического диспута, Букин вдруг подумал про себя: " А не аферист ли это? Боги-то не матерятся. Хотя...Хотя в окружении Сталина любили похабное словцо...".
– Ну, это не то, что вы подумали, товарисчь, или теперь уже господин Букин. Насчет этого крепкого выражения - это уже не от Достоевского, а от вашего писателя Захара Прилепина. Пришлось воспользоваться тем, что есть в современной российской культуре.
– Интересно, какой еще фене вы обучены, может, лагерной?
– с ехидством спросил его Букин.
На что Голубоглазый ответил строчками из песни Славы Бутусова:
– Если ты ходишь по грязи, ты не сможешь не выпачкать ног, если ты выдернешь волосы, ты их не вставишь назад, и твоя голова в ответе за то, куда сядет твой зад. А утилизация - ну, сами знаете. Бумагу старую - что с ней делают? Из старой бумаги делают новую бумагу, но уже для разных санитарных нужд.
Букин напряженно думал: как же он мог попасть в такой передел? И может ли это все оказаться все-таки сном или реальностью, в которой у его собеседника с ним есть некая точка общая? Нескончаемое чувство досады, смешанной с отчаянием, выжигало его изнутри.
– Вот, давеча вы память потеряли, - продолжал голубоглазый Бог, глядя прямо в лицо Букину с его стеклянными вытаращенными глазами и нервно дрожащей нижней губой.
– Не понравилась мне картина - взял я и стер ее с холста, а на холсте новое творение будет. Надеюсь, как и вы, люди, более совершенная картина получится, нежели есть. Только дело не совсем во мне, потому что и я, и вы, и добро, и зло, и весь этот поезд, и наш диалог с вами - все это есть между нашими ушами.
Поезд набирал скорость. Предзакатное солнце отражалось в его мелькающих окнах, и, казалось, он уже не ехал по рельсам, а плыл над землей, летел над рельсами, едва прикасаясь к ним. Собеседник Букина исчез, когда на пути поезда нарастающей точкой появились, как раскрывающийся огненный зев или жерло вулкана, извечные врата тьмы.
Мятущиеся души и с ними тела пассажиров проклятого поезда, на каждом вагоне которого было начертано число 13, с выпученными глазами, с плачем и скрежетом зубов, подобным визгу тормоза, всосались в гигантский смерч неизвестности. А огромная империя, с ее проржавевшими канализационными коллекторами, с ее БАМами и Транссибами, Керченскими мостами, с ее несбыточными утопическими надеждами, с привычным для обоняния ее пассажиров запахом, казалось, все куда-то неуклонно движется, движется. Под откос.
31 августа 2017 года.