Беспокойный человек
Шрифт:
Дед Антон вздохнул:
— Закрутили вы мне совсем голову с этими телятами!.. Ну что ж мне теперь, старуху Рублеву со двора гнать, что ли!
Катерина посмотрела на расстроенное лицо деда Антона и участливо улыбнулась:
— Приходи к нам вечером, дедушка Антон. Подумаем вместе, как быть, с нашими посоветуемся, а? Приходи, дедушка Антон. Ты у нас так редко на Выселках бываешь!
— Может, приду, — ответил Антон Савельевич. — Кстати, мне там у вас телочку надо посмотреть. Может, на племя возьмем. Давно собираюсь.
— Ну, вот и приходи!
Вечером, когда дед Антон прибрел на Выселки и вошел в избу к Дозоровым, то в удивлении остановился у порога:
— Что такое — собранье здесь, что ли?
Катерина сидя у самой лампы, читала толстую книгу.
Около нее, тоже поближе к лампе, сидела мать и что-то шила. Около печки уселась соседка, старая вдова, тетка Матрена Брускова. На печке, свесив ноги, сидела Катеринина бабушка. Почти у самого порога, присев на корточки, с «козьей ножкой» в зубах, устроился дядя Аким. Он часто сидел так, на корточках, — у старого пильщика болела поясница от работы продольной пилой. И тут же, в полутемном уголке, приютилась забежавшая на минуту, да и забывшая, зачем пришла, подруга Катерины, кареглазая Анка Волнухина…
Катерина подняла лицо от книги:
— А! Дедушка Антон пришел! Вот и хорошо!
— Садись, Антон Савельич! — приветливо сказала мать. Она встала и подставила деду Антону табуретку: — Погутарь с нами.
— Да ведь я вроде по делу, — начал было дед Антон.
Но со всех сторон сразу отозвалось несколько голосов:
— Все тебе дела да дела! Отдохнуть пора уж, тоже не молоденький!
— Раз в год к нам, в Выселки, притащился, да уж и бежать скорей!
— К бабушке Анне торопится!
— Ты вот, Антон Савельич, сядь-ка да послушай! — сказала тетка Матрена. — Ты сядь-ка да послушай, какую историю Катерина читает!
— Ну, вот еще! — возразила Катеринина мать. — Антону Савельичу это слушать скучно.
— Это ему-то скучно? — засмеялась Катерина. — Да его хлебом не корми, а дай хорошую книгу послушать. Садись, садись, дедушка Антон!
— Ну давай, Катерина! — подал голос от порога дядя Аким. — Что дальше-то?
— Ой, бабы! — негромко сказала бабушка. — Да неужели он ее убьет?
— Ну и страсти же творятся! — вздохнула в уголке Анка.
Дед Антон уселся на табуретке и снял шапку, приготовившись слушать.
И опять в полной тишине зазвучал голос Катерины, и опять ожили и заговорили люди со странными именами, люди, жившие в неизвестной, чужой стране и в давно прошедшие времена… Но заговорили таким понятным языком, такими искренними словами, что сердце не могло не отозваться на них.
…Береги платок заботливее, чем зеницу ока. Достанься он другим иль пропади, Ничто с такой бедою не сравнится.Дездемона:Неужто это правда?
Отелло:Говорят.
Дездемона:Так лучше бы его я не видала!
Отелло:Ага! А что так?
Дездемона:Что ты говоришь, со мною так стремительно и дико?
Отелло:Платок потерян? Где он? Говори.
Дездемона:О боже!
Отелло:Говори!
Дездемона:Нет, не потерян. А если потеряла, что тогда?
Отелло:Как — что тогда?
Дездемона:Платка я не теряла.
Отелло:Так принеси его и покажи.
Дездемона:Могу, но после. Это отговорки, чтобы о Кассио не говорить. Прими обратно Кассио на службу.
Отелло:Ты принеси платок. Мне в этом всем, мерещится недоброе.
Дездемона:Послушай, ты никого достойней не найдешь.
Отелло:Платок!
Дездемона:Давай о Кассио сначала.
Отелло:Платок!
Дездемона:Он
Отелло:Платок!..
— Э-ка дурак! — сказал вдруг дед Антон. — Ну что он с этим платком к ней привязался? «Платок, платок»! Велика важность — платок!
— Да ведь он думает, что она его Кассию подарила! — горячо возразила Анка. — Ревнует, видишь! А она и не знает ничего!
— Ну, спросил бы раз, да и ладно!.. — проворчал дед Антон. — А то эва — пристал с ножом к горлу!
— Давай, Катерина, давай дальше! — снова напомнил дядя Аким.
Катерина посмотрела на деда Антона:
— Дедушка Антон, может ты торопишься? Может, пойдешь телочку посмотришь?
— Подожди ты! — махнул рукой дед Антон — Ты давай читай, что у них там будет-то! Поладят как ай нет?.. Что она, сбежит, что ли, твоя телочка!
Катерина принялась читать дальше. Трагедия подходила к концу. Вот уже и Отелло, безумный и обманутый, произнес свой горький монолог. Вот уж и Дездемона, предчувствуя смерть, поет свою печальную «Иву»:
Несчастная крошка в слезах под кустом Сидела одна у обрыва. Затянемте ивушку, иву споем Ох, ива, зеленая ива! У ног сиротинки плескался ручей. Ох, ива, зеленая ива! И камни смягчались от жалости к ней. Ох, ива, зеленая ива! Все это убери. И поскорей. Сейчас придет он…Тут голос у Катерины задрожал, а в углу, где сидела Анка, началось сморканье.
Обиды его помяну я добром. Ох, ива, зеленая ива! Сама виновата, терплю поделом. Ох, ива, зеленая ива!Тетка Матрена вдруг тоже принялась утираться концом своего белого головного платка.
— Неужто что сделает с ней? — прошептала мать, отложив шитье и устремив на Катерину внимательные глаза.
Отелло:Ты перед сном молилась, Дездемона?
Дездемона:Да, дорогой мой.
Отелло:Если у тебя, есть неотмоленное преступленье, молись скорей.
Дездемона:Что хочешь ты сказать?
Отелло:Молись скорее я не помешаю. Я рядом подожду. Избави бог, убить тебя, души не подготовив.
(И снова безумные речи мавра и мольбы беззащитной его жены.)
Дездемона:Дай эту ночь прожить! Отсрочь на сутки!
Отелло:Сопротивляться?!
Дездемона:Только полчаса!
Отелло:Нет. Поздно. Решено.
Дездемона:Еще минуту! Дай помолиться!
Отелло:Поздно чересчур.
(Душит ее)
Глубокий вздох прошел по избе:
— Ах, батюшки, ах, злодей! Задушил!
— Да ведь ни за что задушил-то!..
— Ну, давай, давай, Катерина, что там дальше!..
Трагедия кончена. Занавес. Отелло умер, обливая своей кровью тело убитой Дездемоны.
Катерина широко открытыми потемневшими и какими-то чужими глазами несколько секунд молча смотрела прямо перед собой. Молчание стояло в избе, будто тело несчастного мавра, ещё не остывшее, лежало перед всеми.
— Эх, голова! — заговорил наконец дед Антон. — Эва, как поступил глупо! А ведь, небось, тоже ученый был!