Беспокойный человек
Шрифт:
Вдруг в телятнике хлопнула дверь, и оттуда вышла Маруся Чалкина, молоденькая девушка-зоотехник, которую недавно прислали в колхоз из района. Она быстро взглянула на Катерину и отвернулась, чтобы скрыть свое заплаканное лицо.
Катерина живо окликнула ее:
— Маруся! Ты что? Подожди-ка!
Маруся остановилась и, не оборачиваясь, уткнулась в носовой платок, который выхватила из кармана. Она стояла на дорожке, маленькая, в синей шапочке, с тонкими косичками крендельком, лежащими на плечах, и плакала, будто школьница,
— В чем дело? Кто тебя — Марфа Тихоновна?
— Не буду я больше работать здесь! — всхлипывая и вытирая маленький покрасневший нос, сказала Маруся. — Уеду в район, да и всё!
— Ну, а что случилось-то?
— Ничего особенного… Только я здесь совсем не нужна. Нас не этому учили. А меня все равно здесь никто слушать не хочет. Марфа Тихоновна всегда… будто я пустое место. А скажешь Антону Савельичу — он только уговаривает меня, да и всё. А сам: «Ну что ж, старуха лучше знает!» А раз лучше знает, пусть и делает! — Голубые в покрасневших веках глаза Маруси опять налились слезами. — А сейчас Паша прямо сказала, что я в колхозе нахлебница, только даром деньги получаю…
— Ну, знаешь, — резко сказала Катерина, — я с этой Пашей сама поговорю! И деду Антону скажем!
Маруся нервно усмехнулась:
— А что с Пашей говорить? Она правду сказала. Конечно, даром получаю. Конечно, даром. А я не хочу! Сейчас пойду к председателю, пусть отправляет обратно!
Девушки шли по деревне и разговаривали. Катерина уже давно прошла мимо тропки, по которой она ходит к себе домой, на Выселки.
— Ты, Маруся, не горячись, — дружелюбно говорила Катерина, — подожди. Ты все-таки комсомолка, член нашей организации. Давай сначала поговорим с Сашей Кондратовым, он у нас очень хороший парень. И все-таки наш секретарь. Разве можно такие дела без секретаря решать? Вот зайдем к нему и поговорим.
Смуглый, темноволосый Саша только пришел из амбара — сегодня сортировали семенной овес, подготавливаясь к севу. Он умывался, крепко намыливаясь, — весь пропылился на сортировке. Младший братишка, Костик, поливал ему над тазом.
— Мойся не мойся — все равно цыган! — засмеялась Катерина.
— Беда! — улыбнулась и мать Саши, Матрена Андреевна. — Сколько мыла тратит — страсть! Все думает, что побелеет!
— Полюби меня черненького, — ответил им Саша, разбрызгивая по кухне воду, — беленького-то всяк полюбит!.. Костик, лей, не жалей!
— Вот так, лейте, лейте! Глядишь — по кухне-то и ручьи побегут!
— А мы с Костиком возьмем да и вытрем и пол вымоем! Что нам, привыкать, что ли!
— Ох, Саша, кому ты достанешься, — со смехом сказала Катерина, — счастливая будет: ты ей и пол вымоешь и хлеб испечешь!..
— Ну, та счастливая еще на свет не родилась, — ответил Саша, причесывая перед зеркалом свой черный блестящий чуб.
— Подумаешь, какой красавец
— Пока не лауреат, а когда-нибудь буду!
— Ох ты! А в Москве еще вчера спрашивали: «Когда же вы Сашку Кондратова на премию выдвинете?» Там уже и орден приготовили! — подхватил шутку Костик.
Только Маруся стояла в сторонке и молча улыбалась, застенчиво поглядывая из-под припухших век.
Матрена Андреевна начала было собирать обед, но Катерина остановила ее:
— Подождите немножко, у нас тут к Саше важное дело.
— Ну ладно, — согласилась та, — поговорите, а я пока пойду корову подою.
Саша, выслушав девушек, сказал серьезно и твердо:
— Никуда никому уходить не надо. А надо работать. Это во-первых.
— А как с ней работать? — вспыхнула Катерина. — Ты же видишь, что она Марусе ничего делать не дает!
— А у Маруси разве голоса нет? Добиваться надо! Марфа Тихоновна не одна колхозные дела решает, есть ведь и правление, есть и партийная организация. Разве не к кому обратиться? Пойди к парторгу, поговори — разберутся, помогут.
— Пойдешь? — спросила Катерина Марусю.
Маруся наклонила голову:
— Ладно.
— Вот, глядишь, и дело наладится! — обрадовалась Катерина. — Саша у нас такой — он слово скажет, и все ясно!
— А вы сами до этого слова додуматься не могли?
В черных глазах Саши Катерина уловила насмешку и рассердилась:
— Ну и ладно! Работать — это во-первых. А уж если хочешь правильно строить речь, то должно быть и во-вторых. Где же оно у тебя?
— А во-вторых мы все должны Марусе помогать. Мы — комсомольцы. Вот ты, Катерина, вместе с ней работаешь. Чем ты ей помогла? Как ты ей помогла? Интересовалась ли ты ее судьбой, пока ее слезы не увидела?
Катерина густо покраснела:
— А я же не телятница…
— Значит, и дело не твое? Вот хороший характер — позавидуешь!
Катерина, встретив горячий насмешливый взгляд Саши, вскочила со стула, будто ее ударили.
— Я хотела! Я давно хотела с Марфой Тихоновной поспорить… Я даже на совещании хотела выступить! Ты думаешь, я не знаю, что сказать?
— Вот и выступи!
— А! «Выступи»! А Рублиху, думаешь, легко переспорить?
Саша поглядел ей в глаза:
— Но переспорить надо?
— Надо!
— Тогда о чем же разговор?
Саша прошелся по комнате и, с улыбкой взглянув на Катерину, добавил:
— А я думал, ты у нас крепкая!
Саша рано остался без отца — отец погиб на фронте в первый же месяц войны — и рано стал хозяином в доме. Кондратовы пережили много тяжелых дней, но никто из них никогда не жаловался. Матрена Андреевна так говорила своему старшему сыну: «А что жаловаться? Зачем на людей свое горе да свою нужду вешать? Сами справляться должны!»