Беспокойный человек
Шрифт:
Катерина сама не знала, почему это так, но всегда, и даже в детстве, наступление весны нарушало ее ясный душевный мир. Что-то томило ее, какое-то светлое раздумье заставляло подолгу простаивать вот так неподвижно у какой-нибудь воротины. Необъяснимое беспокойство не давало ей сосредоточиться ни на чем, оно куда-то тянуло ее, куда-то звало…
«Вот, наверно, и птицы так же, — думала Катерина: — как наступает весна, так они чувствуют, что надо лететь. Поднимаются и летят. Хоть и устают и голодают,
Темноглазая девочка пробежала в телятник. Глаза — как вишенки на розовом лице. Д, да это же Настя!
— Настя! — закричала Катерина. — Как дела?
Настя, прикрыв глаза рукой от солнца, поглядела на нее и засмеялась:
— Ничего, хорошо!
— Как наша Рыбка?
— Растет. Уже сено ест!
— Ну, в добрый час!.. А что же это я тут стою? — вдруг опомнилась Катерина. — Стою да петухов слушаю. А коровы подстилки ждут. Ну и ну! Обидятся на меня теперь.
Катерина затянула веревкой огромную охапку соломы, взвалила ее на спину и поспешила в коровник.
Она запоздала: доярки уже убрали своих коров и ушли домой. Только скотник Степан возился в тамбуре, укладывая сваленное с воза сено.
У Катерины прибавилось коров — в крайнем стойле стояла Золотая. Катерина внимательно разобрала солому, прежде чем постелить коровам: вдруг попадется какая колючка — может поранить вымя, или смерзшийся какой-нибудь комок со снегом попадет под бок — неприятно… Катерина стелила солому и без умолку разговаривала со своими коровами. Степан, слушая ее, проворчал:
— С людьми бы так разговаривала! А то коровам — разные ласковые слова, а люди к ней и не подступись! Язык-то сразу как бритва сделается!
В коровнике стояла дремотная тишина.
В открытые окна широко вливался свежий, душистый воздух, и солнечные лучи стремительно прорывались в полутьму коровьих стойл. Только слышно было, как коровы жуют сено да щебечут воробьи под крышей.
Вдруг скрипнула воротина и приоткрылась.
— Катерина здесь?
Катерина разбросала последний клок соломы и вышла из стойла. У ворот стояла Настя.
— Катерина… поди-ка сюда…
У Катерины неприятно заныло в сердце:
— Ты что, Настя?
Настя быстро подошла к Катерине и прошептала, глядя ей прямо в лицо испуганными глазами:
— Катерина… Золотая Рыбка… так же, как те! Заболела! Что делать-то?
— Пойдем! — сказала Катерина и, не оглядываясь на Настю, поспешно, почти бегом, направилась в телятник.
— Я бабушке сказала… Она говорит — обойдется, — рассказывала Настя на ходу, — а я вижу, что у нее глазки не такие… Я сразу, как пришла, заметила!..
Катерина с некоторым усилием открыла набухшую дверь телятника, которая тут же тяжело и плотно захлопнулась за ней. Катерине показалось, что ей сразу стало нечем дышать — в телятнике стояла жаркая духота.
Высокая, сухопарая телятница Надежда с изумлением взглянула на Катерину и чуть не выронила из рук охапку сена, которую несла телятам. Телятница Паша, маленькая, слегка рябая девка, увидев Катерину, быстро и лукаво взглянула на Марфу Тихоновну и опять наклонилась к телку, которого поила, будто и не видела никого.
Марфа Тихоновна тоже поила теленка. Не выпуская из рук бадейки, она обернулась к Катерине.
— Ты… что это? — удивленно и с неудовольствием спросила она.
— Марфа Тихоновна, — еле сдерживая волнение, сказала Катерина, — я пришла телочку посмотреть… Золотую Рыбку… Где она тут?
— Вот здесь она, вот здесь! — торопливо ответила Настя. — Вот, около самой печки!
Катерина направилась к печке, из-за угла которой выглядывала желтая белолобая телочка.
Марфа Тихоновна, не допоив теленка, выпрямилась. В ее глазах, будто молния, блеснул гнев.
— Это зачем тебе смотреть? — сдержанно сказала она. — Совсем незачем. Настя, ты что это посторонних в телятник водишь?
Катерина остановилась:
— А разве нельзя, Марфа Тихоновна?
— Я в твой коровник не хожу.
Брови Катерины слегка насупились.
— А если бы у меня в коровнике что случилось, так я бы сама тебя позвала, — с упреком сказала она. — Неужели я здесь такая чужая? Ведь от моей коровы телочка!..
— А что у меня случилось? — сухо спросила Марфа Тихоновна. — Вот тебе на! На Выселках и то знают, а я и не знаю ничего. Надежда, что же это у нас в телятнике случилось?
— Да ничего пока не случилось, — ответила Надежда, не поднимая глаз. — Я не знаю…
— Ну что ты, Марфа Тихоновна! — мягко обратилась Катерина к старухе. — Я просто хочу на телочку посмотреть — как она… Как растет, как… здорова ли… Ну что ты сердишься? От моей Золотой телочка!..
— Вот выгоним в стадо — и посмотришь, — возразила Марфа Тихоновна, — а сейчас уходи, не тревожь телят. Как-нибудь без тебя справимся.
Катерина взглянула на Настю. Настя тихо, как мышка, стояла у стены. Глаза ее блестели от подступивших слез.
— Ну, если нельзя, я уйду, — немножко растерявшись, сказала Катерина и пошла к двери.
Настя вслед за ней выскочила на улицу.
— Что делать, а? — снова спросила Настя. — Бабушка не хочет, чтобы другие знали, что опять теленок заболел. Но ведь нельзя же… чтобы все как тогда было!..