Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Ваше императорское высочество, вы вольны наказать меня за оплошность.
Подол шелкового пеньюара так и норовил оплести щиколотки, чтобы задержать меня. Подхватив его, я испуганно бросилась к выходу из гардеробной, как только горничная резко выпрямилась.
— Ваше императорское величество! Постойте!
Повсюду мелькали богатые интерьеры, а со стен надо мной насмехались Романовы. Императоры, императрицы и их многочисленные родственники смотрели высокомерно и холодно со своих безмолвных полотен, но я слышала, как они перешептывались между собой.
«Убирайся…»
«Самозванка!»
«Отступница, внучка предателя».
Коридор сужался, затем расширялся и извивался торопливой змеей. Кроваво-красный ковер под ногами превратился в вязкое желе, в которое проваливались ступни. То тут, то там слышался безумный хохот. Метались тенями по углам и громко стонали невидимые призраки давно почивших великих князей.
Я бежала, преодолевая сопротивление, но дворец не желал меня отпускать из своих стен. И каждый раз, когда останавливалась, чтобы перевести дух, рядом раздавался шепот:
— Зеркало, зеркало...
Горло перехватила призрачная рука. Липкое прикосновение вызвало дрожь отвращения, но я не сдвинулась с места. Грудь вздымалась, дорогие картины скакали перед глазами вместе с роскошными античными статуями. Чем крепче сжимались пальцы, тем меньше становилось кислорода в узком пространстве коридора.
В конце концов, я просто сдалась на милость зазеркалья. По щеке покатилась горячая слезинка. Я так устала от борьбы и постоянного страха за собственную жизнь, поэтому не вырывалась.
— Давай, — процедила, смотря в пустующие глазницы. — Убивай! Ты же для этого меня сюда заманило? Показало будущее, которого не было и никогда не будет? Да?!
Мой крик ударился обо все зеркальные поверхности, взметнул пыль на антиквариате и гулким эхом пронесся вперед. Где-то вдалеке хлопнула дверь, затем послышался скрип половиц и несмазанных петель. Давление на шее пропало, призрачная фигура молча растворилась в воздухе, а я почувствовала странное облегчение.
Жива.
Я по-прежнему жива.
Пространство вновь исказилось, и я оказалась перед входом в очередную комнату. Знакомая девочка с куклой пристально наблюдала за мной, находясь по другую сторону порога. Едва я перешагнула его, она отвернулась и побежала к обеденному столу.
Просторная зеленая гостиная напоминала место взрыва после теракта. Тут и там валялась посуда, грудой щепок и деревяшек схоронился в углу разбитый секретер. Перевернутый шкаф чернел провалами пустых полок рядом со сломанным проигрывателем. Вырванная с проводами люстра и пленка от раздавленных кассет вперемешку осколками зеркальных панелей отчетливо проглядывались в нитях серебристого света, который пробирался в комнату через распахнутые ставни.
Все кричало, что когда-то здесь устраивали пышные обеды и приветливо встречали многочисленных гостей.
— Проходи. Не бойся.
Мертвая девочка бесшумно проплыла мимо меня и указала на пустой стул рядом с застывшим мужчиной средних лет. Дыры от пуль на грязной робе намекали, что он один из расстрельных преступников. А обожжённая точка на лбу подсказала, что несчастный давно не числился в списках живых людей.
Бледный и подрагивающий Егор сидел напротив.
Перед ним стояла чашка чая, мятные ноты которого не заглушали витающий повсюду запах тлена, пороха, засохшей крови и влажной земли. Концентрация потусторонних сущностей на один квадратный метр здесь оказалась такая, что каждая пылинка пропиталась остаточными воспоминаниями призраков.
— Не бойся. Они не причинят вреда, — услышала я знакомый голос и повернулась к тени во главе стола, которая долгое время оставалась мною незамеченной. — Просто души, живущие в этом доме последние восемнадцать лет.
Шепотки и подозрительные скрипы вызвали мурашки, но я все равно подошла ближе. Стоило сесть на указанное место, как чайничек с рисованными медвежатами поднялся в воздух вместе с крохотной чашкой. Через несколько секунд чудесный аромат смородины и мелиссы пощекотал ноздри.
— Где мы? — спросила я, а Егор с облегчением выдохнул.
Испугался, что остался здесь один на один с зазеркальем и Максом?
— У меня дома. Понравилось, ваше сиятельство?
— Что? Дом? Или твое маленькое представление?
— Чай, — черные ресницы затрепетали, словно мотыльки над жарким пламенем и застыли, когда Макс выпрямился и сжал подлокотники кресла. — Но представление тоже. Так понравилось или нет?
Я тяжело вздохнула и опустила ложку в чашку со звоном.
— Нет, — последовал ответ.
— Почему?
— Не люблю бессмысленные иллюзии, которые никогда не станут реальностью.
Я прекратила помешивать чай, вдруг поняв, что делала это в обратном направлении. Покосившись на расставленные тарелки, проглотила слюну и тряхнула головой. Морок исчез, печенья и пирожные покрылись толстым слоем плесени, над вареньем парил рой мух.
Как только я сделала ложкой два оборота назад, все вернулось на круги своя. Еда вновь выглядела аппетитной, а комната резко посветлела. Еще оборот — люстра, кассеты и проигрыватель вернулись на место.
Из колонок полилась старая веселая песенка про любовь среди звезд.
— Где Макс? — первым задал вопрос Егор, опередив меня всего на мгновение, и нервно покосился на зеркальщика.
— Здесь.
За спиной Макса промелькнуло знакомое бесполое существо с пустыми глазницами. Устроив непропорционально длинные руки с такими же длинными и тонкими пальцами, оно застыло над ним белесой тучкой.
Мертвецы за столом, как по команде, повернулись в его сторону. Мужчина с простреленной головой, женщина с такими же пулевыми ранениями на груди и две девочки — первая с куклой, а вторая постарше. Лет шестнадцати или семнадцати. С похожими отметинами на испачканном кровью наряде.