Бесславный

Кеньон Шеррилин

Коди обменялась с Калебом встревоженными взглядами.

— Ты думаешь о том же, что и я? – прошептала она.

— Ага. Ник где-то, где ему быть не следует.

— Если это то, о чем я думаю, то я не могу пойти туда.

Калеб низко прорычал.

— Ага, это сделает мой день еще более отстойным, но я кажется пойду туда.

Он подмигнул ей и направился к двери.

Доктор Бердетт крепко сжала Чирайз.

Не могу себе представить, что он не очнется через день или два, милая. С ним все будет хорошо, Чирайз.

Вот увидишь.

Чирайз порывисто вздохнула.

— Я столько раз говорила ему не драться. Почему он не мог хотя бы раз послушать, что я говорю? Почему просто не отдать кошелек и…

— Он не дрался с атакующим, — прервала ее Коди, желая все равно защитить Ника.

Даже от его мамы.

Чирайз хмуро посмотрела на нее.

— Что?

— Перед тем как отключиться, он сказал одну вещь. Он хотел, чтобы я донесла до вас, что он сделал, о чем вы просили и не дрался, когда его атаковали.

— Она права, — согласился доктор. – По его ранам видно, что он оборонялся, и нет не единого знака того, что он дрался в ответ. По виду его ран, могу сказать, что он свернулся в клубок на земле, прикрывая голову руками все время, пока его избивали.

Чирайз зарыдала еще сильнее.

— Значит, из-за меня его так избили… — слезы бежали по ее щекам. – Господи, что я наделала?

Коди погладила ее по спине.

— Он просто хотел порадовать вас, Миссис Готье. Он бы съел разбитое стекло на завтрак, если бы вы попросили.

Но ненависть к себе самой и мука в ее голубых глазах говорили о том, что себя она простит не скоро.

— Можно мне его увидеть? — спросила она доктора.

— Конечно, — доктор Бердетт увела ее, а Коди закрыла глаза, пытаясь определить местоположение Калеба. Он полностью исчез из этой реальности.

Если он перенесся в Нижний Мир, чтобы найти Ника, для него это будет не весело. В отличии от нее, он знал ужасы этого места не понаслышке. То немногое, что она знала, пришло от других.

«Ты слишком близко к Малачай, Никода. Ты теряешь свою объективность».

Она знала этот глубокий мужской голос в своей голове. Он принадлежал Сраошу. По званию, он был ее охранником, но на самом деле, он скорее был ее тюремщиком, докладывающем о каждом ее движении высшему начальству.

«Ничего я не потеряла».

Он заворчал, но больше говорить не стал. Он знал, что думали о ней он и остальные. Что она должна убить Ника и перейти на следующего Малачай.

Но ее брат поклялся, что для баланса одному из Севиримов была дана возможность восстать против своих и свергнуть их, и что Малачай может делать то же самое. Родится Малачай с равными частичками добра и зла в себе – каким был Иаред, и что это особое чудовище, сможет перейти на их сторону, против Нойра и его сестер.

Ник был единственным за все века, обладающим этим уникальным качеством. И другого не будет. Он их единственная надежда.

Если Калеб и она смогут повернуть его на другую сторону, то смогут остановить Нойра. Без своего Малачай, его можно будет контролировать.

Навсегда.

Однако, Сраоша и другие тоже были правы. Если они не убьют Ника до того, как он полностью овладеет своими силами, из-за своей смешанной крови он будет единственным Малачай, способным уничтожит их. Он станет по-настоящему неуязвим.

И они умрут, или попадут в заключение.

«Мы не убийцы,» — напомнила она Сраоша в своей голове. «Особенно не детей».

«Он не дитя, Белам. Ты знаешь это. Он самое опасное создание. Сейчас он слаб, но каждый день становится сильнее. Смертоноснее. Кроме того, когда дело касается его, ты слабеешь».

«Я не слаба,» — она никогда не была слабой. — «Не путай милосердие со слабостью. Уверяю тебя, если для нас он будет потерян, я самолично перережу ему горло и доставлю его сердце тебе».

Иначе, он уничтожит все, что она любила.

Проблема в одном, он быстро становился наиболее любимым ей человеком.

«Ты исполнишь свой долг,» — Сраоша покинул ее.

Да, она исполнит свой долг и обещание братьям.

Даже если это убьет ее.

И особенно, если это означало убить Ника.

Глава 9

В виде ворона, Калеб резко затормозил, когда нашел Ника в последнем месте на которое мог подумать.

В центре ада под защитой Торна. А если быть точным, в офисе Торна, обучающимся борьбе на мечах…

Яркое летнее солнце освещающее самый темный угол Тартара или снег в Новом Орлеане в Августе более вероятны, чем то, что он увидел с помощью своих сил внизу, в темном особняке. Торн ненавидел всех. Нет, не ненавидел. Это слишком мягко передает все то полное неуважение и презрение, которое он испытывал к каждому живущему существу. Его ненависть была столь сильна, что практически сочилась из его пор.

Несколько веков назад они были дружны. Настолько, насколько можно дружить с созданием вроде Торна, который доверял другим, чтобы сделать им гадость. Забавно, но именно это и свело их вместе – их общее презрение и недоверие ко всем во вселенной.

Как истинный нигилист, Торн не верил ни во что. И никто и ничто не верили ему.

Ну, не совсем правда. Калеб верил в желание Торна убивать всех вокруг него, особенно, если он находил их раздражающими.

Это плохо. Вызывать симпатию у Торна, это как пытаться подружиться с голодным медведем. Он посмотрит на тебя и подумает — «обед».

Но все же он защищал и обучал Ника.

Кстати говоря о сумашедствии. Это противоречило всем известным Калебу законам природы. Никогда кобра не будет спать с мангустом. Это как фанаты футбольных команд Луизианы и Алабамы на пикнике вместе, и один тушит другого, если тот случайно загорелся.