Бессмертие. Владимир Михайлович Комаров
Шрифт:
Ну что ж, это итог и его жизни. Не ждал, не гадал, но произошло такое не случайно.
Истоки уходят в глубь России, во Владимирскую губернию. Жил тут среди бедных крестьян и Яков Комаров, восьмой ребенок в семье. А потом у него самого пять детей оказалось, да мать-старуха. Вздохнешь!.. Спину на господ гнуть? Нет. Не таков. Вольным чувствовал себя, каков ни есть.
Стал ездить в Орехово-Зуево или даже в Москву на приработки. Приглядывался, между прочим, к городской жизни. Нравилось.
Как дети стали подрастать, Яков все чаще в Москву наезжал. У него и дружки тут нашлись. Один из них посоветовал ему устроиться дворником на Третьей Мещанской.
— А что, гордый человек, — полушутливо говорил Якову приятель. — Работа в самый раз. Один хозяин — бог. Что бог пошлет — снег ли, дождь ли, или пылью все обовьет — от него только зависеть будешь…
Яков согласился. Место жить ему дали в подвале, так что окошки едва ли на пол-аршина из земли выглядывают.
Был Яков человеком с характером твердым, с определенным своим взглядом на жизнь, со своим собственным отношением к жизни.
В начале двадцатых годов на Третьей Мещанской многие знали дворника Якова Комарова. А в 1923 году к отцу приехал средний сын Михаил. Приехал в гимнастерочке, в обмотках — только что окончил учение в стрелковой школе.
— Оставайся со мной и с матерью, — просил Яков сына. — У меня что-то внутрях хрипеть стало. Может, от сырости… Оставайся…
Михаил пошел в дворники, как и отец. Не решал — останется, не останется, но судьба распорядилась сама — помер отец.
Больной уж пошел Яков в лютую зиму проститься с Лениным. А вскоре и сам так занемог, что сказал:
— Ухожу я. Будет внук, назови в память Ильича Владимиром. Прощай.
Ребятишки дружат с дворниками, а дворники с ребятишками. Это так в больших и малых городских дворах. Дворники, может, и гоняют порой особенно озорных, но дружбу это не портит. Михаил Комаров приглядывался к ребятишкам своего двора, и особенно полюбилась ему девочка Матрена. Была она бедненькая, потому что жила с одной лишь матерью. А мать много ли ей даст — сама в домашних работницах состоит, ее задача чужих людей обслужить, а свою дочь — что останется от трудного дня, то и достанется.
Вот и жалел Михаил, как умел, Матрену. Через девочку познакомился он с ее матерью — молодой вдовой Ксенией Игнатьевной Сигалаевой. Полюбили друг друга, поженились. Мать Михаила Екатерина Дмитриевна к тому времени уехала к детям, что оставались в деревне. Без Якова ей городская жизнь совсем не по нутру. Так и осталась в комнате, где некогда жил Яков, молодая семья Михаила Комарова: жена и дочь… А 16 марта 1927 года родился у них сын. Михаил помнил наказ отца, и сын получил имя Владимир.
— Надо бы октябрины справить, — сказал Михаил.
Была Ксения Игнатьевна мудрой хозяйкой — не зря в кухарках время прошло. Умела так деньгами
Было у Ксении Игнатьевны свое «богатство» — золотое колечко да брошь, украшенная камнем. Снесла их в Торгсин. Вот и получился у них «пир на весь мир»! Весь дом в гостях перебывал. Михаил за несколько лет успел жильцам полюбиться, ну а Ксения и вовсе «своя» — как же не порадоваться их счастью.
Как-то Володя сполз с рук матери, стал взбираться на колени отца. Михаил Яковлевич катал его «на коне», рассказывал о Красной Армии, вспоминал годы учения в стрелковой школе.
— Что ты ему все про ружья и войны толкуешь? — улыбалась Ксения Игнатьевна. — Володя будет инженером…
Но про инженеров при всем своем желании тогда Михаил Яковлевич мало что мог рассказать, хотя к тому времени был уже не дворником, а слесарем в «Госсантехмонтаже».
Потом ушел на разные земляные работы в «Мосгазстрое» и в «Мосподземстрое». Теперь стал рассказывать и про инженеров, что сооружали сложные подземные туннели для разных трубопроводов и задумали строить метрополитен. А Володя просил рассказывать про военных…
Михаил Яковлевич с женой хотели, чтоб сын их ни в чем не отставал от сверстников, ни в чем обойден не был. Нет, они знали, что не будет у него такой замечательной одежды, как у некоторых, не будет многих игрушек — и это не самое главное, даже если не съест он того, что съедят другие…
Сами люди малообразованные, они стремились к тому, чтобы дать сыну образование. Помогала тут и Матрена — намного старше Володи была школьница. Как станет уроки делать — Володю позовет, что-нибудь разъяснит. Она первой и протянула ему букварь.
Он видел лишь узкую полоску неба из своего окна. Небо было для него выше и удаленнее, чем для многих. Зато он хорошо видел землю. Окно вровень с двориком. Он видел тающий снег и вешнюю воду, видел, как пробивается желтенькой головкой первый одуванчик, видел травы, желтые листья и снова воду, большие лужи, а утром лед и потом долгие дни снег, снег… И все происходило под носом, перед глазами. Володя научился любить землю, а этот маленький кусочек, в который упиралось окно, — особенно.
А поднявшись на улицу из дома, ослепленный яркостью дня, света, он слышал даже звон в ушах. И небо, которого так мало доставалось ему, и солнце, которого мало попадало к нему в комнату, с особенной силой манили его, он дерзко мечтал и по-детски крепко верил в свою мечту.
Володе было семь лет, когда произошли два немаловажных для него события. Михаил Яковлевич находился в отъезде, в командировке, работал монтажником, строил какой-то объект. Лето, теплые погожие дни. Ксения Игнатьевна поехала к мужу погостить и, конечно, взяла Володю.