Бессмертный избранный
Шрифт:
Еще через пять дней к ребенку вернулись силы, и он перенес всех выживших в Шин, и слава о чуде, которое совершила Инетис, стала растекаться из сердца Шинироса подобно весеннему ручью, по всем землям Цветущей долины.
Начался последний чевьский круг Холодов.
43. ПРАВИТЕЛЬНИЦА
Через несколько дней после нашего прибытия у деревни Веркшины на юго-восходе от столицы Шинироса произошло крупное сражение. Войска Асморанты сумели отбросить врага на юг, но многие были ранены, не мечами, так зубами зеленокожих. Обоз прибыл в Шин спустя два с лишним дня — больше сотни молящих о помощи, и около двух десятков из них
Унна целый день делала лечебные мази и ходила с ними по палаткам, разбитым у границы города. Ей достаточно было наложить повязку лишь один раз, и чернота вокруг раны спадала, лихорадка утихала, и больной шел на поправку.
Цили и она трудились не покладая рук.
Веркшины были отбиты, но они были всего лишь в двух днях пути отсюда, и становилось ясно, что осада Шина — лишь вопрос времени. По приказу фиура горожане рыли ямы и возводили укрепления из камня, готовясь принять бой, запах которого уже доносил до сердца Шинироса южный ветер.
Фиур предложил мирному населению уйти дальше на север, и из города по тракту потянулась вереница повозок, запряженных обычными и снежными конями. Дома оставались пустыми, и в них расквартировали прибывшее на защиту Шина войско с севера, из Шембучени и Тмиру. Улицы Шина были полны солдат, и теперь они смотрели на меня совсем иначе, чем в тот, первый раз. Все знали, что во мне осталась магия. Все смотрели на меня с надеждой, и рассказ о том, как я сумела убить сотни побережников, не коснувшись их и пальцев, все обрастал и обрастал подробностями, превращаясь в легенду.
Как-то днем Цили, вернувшийся из лекарского дома, рассказал мне, что, оказывается, во время битвы я летала по воздуху и осыпала побережников огненными копьями, и что из глаз у меня лились золотистые лучи.
Ребенок внутри засмеялся, довольно и весело.
«Я рад, что люди относятся к тебе хорошо. Теперь ты сильная. И ты будешь еще сильнее, мама. Нам понадобятся все наши силы, чтобы выиграть этот бой».
Он уже говорил это в палатке в заснеженном лагере у края леса, и я снова задала ему тот же вопрос, что и раньше.
— Ты видишь будущее? — спросила я. — Ты знаешь, что будет дальше, после сражения?
Но ответ был тем же.
«Я не могу видеть так далеко, мама. Но я становлюсь все сильнее, смотри».
Золотистое сияние окутало мое тело и поднялось выше, растворяясь в воздухе и оставляя себя лишь едва уловимый отблеск. Это была не знакомая нам магия. Не вода и не воздух, и уж тем более не земля и не кровь, но я чувствовала эту силу и знала, что смогу ей управлять.
— Что это? — спросил Цили. — Это какие-то чары?
«Тебе лучше выйти из дома, мама. Сама увидишь».
Мы с Цили послушались. Я подняла голову и увидела, что золотистая дымка окутывает дом, мерцая над крышей и возле стен, и струится и переливается разными оттенками золота, словно живое пламя.
«Это щит, мама. Я соткал его из воздуха и ветра и моей магии. Он защитит нас от врага, когда тот придет, чтобы убить нас».
Я протянула руку и она свободно прошла сквозь сияние, ощутив лишь легкое покалывание, которое отдалось в метке.
— Как же он сможет нас защитить? — спросила я. — Он станет твердым? Или обожжет врага, когда тот приблизится?
«Моя магия не пропустит в Шин зеленокожих. Людям с берега придется сражаться самим. Мы победим их, потому что они не будут готовы».
— Ты сможешь накрыть им весь город? — спросил Цили.
Сколько же в нем силы? Он отдает ее Л’Афалии каждый день, и все же с каждым днем ее не становится меньше, а только больше и больше. Л’Афалия уже сама стала светиться золотом изнутри, но она говорит, что так и должно быть, что в этом и есть смысл жизни акрай — хранить в себе чужую магию, наполняться ею, как сосуд, принимать ее — сколько есть, всю, без остатка. Странно осознавать, что в ней магии больше, чем в ребенке, но пользоваться ею она не может. Но она кажется счастливой и без этого. Находясь рядом со мной, она часто с улыбкой смотрит на мой живот. Она служит Энефрет и ребенку как самый верный слуга.
«Я становлюсь все сильнее, — сказал ребенок. — Я смогу».
И он говорил правду. С каждым днем щит простирался все дальше и дальше за пределы дома фиура, и с каждым днем я чувствовала себя все хуже. Близилось время. Конец Холодов был не за горами, и я все чаще обращала взор на небо, где среброликая Чевь разливала вокруг себя мертвенно-бледный свет. Чевьский круг закончится, и мне останется совсем немного… что будет дальше? Что будет?
Прибывший из Алманэфрета сын фиура Барлис исполняет по его приказу роль моего телохранителя. Это коренастый юноша с таким же унылым, как и у его отца лицом, оказывается замечательным рассказчиком, и благодаря ему я многое узнаю о порядках Шинироса и о том, что происходит на границе города, где возводятся укрепления.
В один из теплых дней, знаменующих приближение Жизни, я прошу его проводить меня к лекарскому дому, где трудятся Унна и Цилиолис. Они встают еще до зари и приходят, когда Чевь уже вовсю светит на небе. Я почти их не вижу и даже скучаю, несмотря на то, что Л’Афалия постоянно рядом со мной. Но я не беру на прогулку ни ее, ни Кмерлана. И без того привлеку внимание тем, что собираюсь делать среди бела дня, на виду у всех. Знает о моем плане только фиур, и он всецело его одобрил.
Мы проходим мимо палаток, выстроившихся у края дороги, и меня встречают приветственными криками рабочие, занятые на укреплениях. Приходится заглянуть к ним, пожелать удачи, сказать, что верю в них и похвалить их труды. Они подходят, норовят выразить почтение или просто кивнуть и назвать по имени и пожелать мне здоровья.
Мы идем по заснеженной земле, вдоль разбитых по линии укреплений палаток, и Барлис разъясняет мне происходящее.
Шин готовится встретить врага. Фиур отдал приказ готовиться к осаде, и днем и ночью на укреплениях снуют рабочие — кладут камни, роют землю, проверяют ловушки.
Вокруг города протянулся ров, усеянный кольями. Перепрыгнуть его нельзя даже верховому, и побережникам придется постараться, чтобы соорудить мост под градом друсов и боевых игл. Прошлым днем выпал снег и было тепло, а сегодня подморозило, и кое-где края рва стали крошиться. Я вижу в яме людей с лопатами. Они светлеют лицом, заметив нас с Барлисом, и уверяют меня в один голос, что я могу спать спокойно. Шин в надежных руках.