Бессмысленная маска
Шрифт:
Ее капюшон был надвинут на лицо глубже, чем у остальных. Глаза ее были черными, и Рамстан не мог долго смотреть в них, как ни пытался. Его пробрала дрожь. Эти глаза напомнили ему глаза светящегося существа в колодце.
— Мы трое называем себя вуордха, — сказала Шийаи. — Хотя и нечасто.
Она снова засмеялась. Остальные улыбались, казалось, их лица трескались, как надбитые яйца в кипящей воде.
— У вас довольно странные любимцы, — промолвил Рамстан — Любимцы? — переспросила Грринда. Синие глаза пристально изучали его, и хотя прежде она моргала, сейчас ее веки были неподвижны. Что-то было в этих глазах… где он видел их раньше?
— В
— Он называет это колодцем, — хмыкнула она, и все трое захихикали.
Рамстан начал злиться.
— Вы не очень-то вежливы!
Они снова рассмеялись. Когда смех оборвался, Уополса объяснила:
— Мы по ту сторону вежливости или грубости. Шийаи заметила:
— Ты вспотел, но твой голос звучит так, словно у тебя пересохло во рту и в горле. Я думаю, что всем нам надо как-нибудь освежиться, прежде чем мы перейдем от болтовни к делу. Ты согласен с этим?
Рамстан кивнул и сказал:
— Хорошо бы выпить чего-нибудь холодного.
Шийаи хлопнула сухими ладонями, хлопок больше был похож на хруст. Создание, свернувшееся вокруг самоцвета, свисавшего с цепи, развернулось и упало на пол. Рамстан вздрогнул. Он совсем забыл об этом существе.
Хотя создание упало с высоты по меньшей мере двадцати метров, вреда это ему, по всей видимости, не причинило. Оно быстро выскочило в дверь справа. Рамстан был потрясен его размерами: раньше ему казалось, что оно не более метра длиной. Он также был удивлен тем, что бежало оно на задних лапах: по тому, каким длинным было туловище, он предполагал, что передвигается оно на четырех конечностях.
— Я не знаю, как много я должен объяснить, — начал Рамстан. — Я имею в виду, из того, кто я и зачем я здесь. Кажется, вы знаете… Я имею в виду, что со мной было… Вы говорили со мной… Я видел вас, по крайней мере вас… — Он указал пальцем на Шийаи, а потом вскинул руки ладонями вверх. Несколько секунд все молчали. Потом Грринда сказала:
— Мы подождем, пока Дууроумс не обслужит нас.
Рамстан поднес к губам запястье со вживленным передатчиком и некоторое время негромко говорил с челноком. Поглядывая на трех стариц, он рассказал Нуоли, что происходило до сих пор. Единственной ее реакцией был вопрос: думает ли он, что ему грозит опасность?
— Я думаю, что нет, — ответил он. — Я могу пробыть здесь долго. Я буду выходить на связь каждые пятнадцать минут или около того. Передайте это на корабль.
Нуоли должна была строить догадки, почему бы ему не оставить свой передатчик работающим, чтобы она могла слышать разговор сама. Он не мог признаться, что это невозможно, потому что не исключено — нет, несомненно — рано или поздно в разговоре будет упомянута глайфа.
Рамстан ждал. Три вуордха были неподвижны, они не ерзали, не поводили глазами, не вздыхали, не кашляли, не вздрагивали и не вертели головами — не делали всего того, чем были бы заняты большинство разумных существ в подобной ситуации. Они выглядели отрешенными от всего, но Рамстан чувствовал, что они не просто погружены в себя. Они словно бы вели между собой оживленный разговор. Телепатия? Ученые по-прежнему не могли ни доказать, ни опровергнуть ее существование.
Казалось, что прошло много времени, прежде чем вернулось существо, именуемое Дууроумсом. В двух передних лапах оно несло большой поднос с четырьмя бокалами серебристого цвета и тарелкой, на которой лежали крошечные квадратики чего-то съедобного. Оно подошло сперва к Рамстану и с поклоном протянуло ему поднос. Рамстан посмотрел в большие глаза существа. Глазные яблоки были целиком темно-коричневого цвета, грустные, влажные — глаза животного. Но разумные существа тоже были животными. И лапы не были лапами; это были руки, с вполне человеческими пальцами — четыре в ряд и один противостоящий, «большой».
Бокалы были покрыты выпуклыми резными изображениями. Рамстан видел фигурки зверя, птицы, рыбы, рептилии, двуногого и четвероногого разумных существ, а также созданий, которых он никогда прежде не видел. Но миг спустя на их месте появились другие изображения, а потом рисунок опять изменился. Выпуклые формы сменялись гравировкой, и наоборот.
В трех бокалах была голубоватая жидкость с приятным запахом. А скорее запахами. Казалось, что запахи сменяются так же быстро, как фигурки на стенках бокала. Возможно, изменение запаха было связано со сменой изображения. Рамстан не мог сказать, так ли это, потому что перемены происходили с головокружительной скоростью. Каждый запах пробуждал в нем воспоминания, и все они были приятными. Не вызывающими восторг, а просто доставляющими удовольствие.
Вот он младенец, и мать баюкает его. Он младенец, и отец купает его. Он ребенок на борту лодки, и его отец и мать учат его ловить рыбу. Он уже изучил земной алфавит; он уже изучил арабский алфавит. Он только что узнал, что принят кадетом в земной космофлот. Его дядя научил его беличьему свисту в большом лесу неподалеку от Нового Вавилона, и теперь он «разговаривает» с белками. Его отец и мать в первый раз показывают ему семейную книгу рода и рассказывают ему, откуда происходит их фамилия. Сначала она звучала как «Рамстам» и была принесена в только что построенный Новый Вавилон шотландцем, приехавшим сюда по «разнарядке» мирового правительства. «Рамстам» на гэльском означало «безрассудный» или «упрямый». За поколения, сменившиеся со времени переселения того упрямого шотландца в эту землю, арабский язык Нового Вавилона заменил «Рамстам» на «Рамстан».
А еще доставляло удовольствие — его родители почему-то испытывали от этого восторг — узнать, что он является потомком пророка Мухаммада. Конечно, его родителям сознание этого факта доставляло неизъяснимое наслаждение. Но сам он не испытывал таких сильных эмоций. С чего бы? В мире миллионы человек, которые могут возвести свой род к тому же корню.
Рамстан пытался игнорировать сладкие воспоминания. Он посмотрел на бокал, в котором было другое содержимое. Оно было красно-коричневым и издавало запах, заставивший его сморщить нос. Воспоминания, вызванные этим запахом, были неприятными. Эта жидкость была похожа на быстро сворачивающуюся кровь, и ее запах усиливал это впечатление.
— Бери любой, какой нравится, — сказала Уополса.
Рамстан посмотрел на нее из-под полуприкрытых век. Она словно бы улыбалась, но ее рот казался лишь большой морщиной среди более мелких. Зубы, в отличие от черных зубов Шийаи, были красными.
По спине Рамстана пробежал холодок, и желудок, слегка согревшийся от приятных воспоминаний, вновь сжался в тугой комок, подобный мячу. И кто-то запустил этим мячом… куда?
— Бери один, — произнесли одновременно Шийаи и Грринда.
— Только один? — спросил Рамстан и почувствовал радость, увидев, как изменилось выражение лиц трех ведьм. Он не знал почему. Возможно, потому, что он сумел их удивить, в то время как они сами собирались удивить его.