Бессмысленная маска
Шрифт:
— Но вы могли сказать нам. Хирурги удалили бы эту часть.
— Каким образом? Стальные или пластиковые инструменты могли вызвать взрыв. Мне сказали, что взрывчатое вещество окружено полем, которое активирует его при прямом контакте любого твердого вещества с искусственной плотью. Равно как лазерные лучи. Я не знала…
— … Правду ли они вам сказали?
— Да, но я не могла… не смела… допустить…
— В течение долгого времени мы находились очень далеко от толтийского корабля. Они не могли дать команду на взрыв, и я уверен, что доктор Ху придумала бы что-нибудь. По крайней мере вы могли
— Надо же, кто упрекает меня в трусости и предательстве!
— Вы были испуганы и хранили молчание, — сказал Рамстан. — Я не питаю любви к тенолт. Но я и не могу особо обвинять их. Я похитил их бога, и они поверили, что без своего бога они ничто. Ничто! Кстати, откуда они знали, что это сделал я? Почему не Бенагур или Нуоли?
— Они полагали, что только у вас хватает власти, чтобы удерживать офицеров и экипаж от вопросов. Но я считаю, что они на самом деле не знали, кто взял глайфу. Однако их догадки были верны. Вы украли ее!
Они вошли в его каюту. Дэвис подошла к переборке, где на уровне глаз были нарисованы три горизонтальные волнистые линии. Женщина указала на свой открытый рот, и часть переборки вытянулась, превратившись в загнутую книзу трубку, а другая часть сформировала отделившуюся от стены чашку. Женщина подождала, пока чашка не наполнится водой почти до края, потом дала сигнал прекратить подачу воды, осушила чашку и прижала ее к переборке. Чашка, казалось, растворилась, став снова частью обшивки. Но трубка осталась — на тот случай, если капитан тоже захочет напиться. Это работал контур личной привязанности. Иначе корабль автоматически убрал бы трубку.
Рамстан тоже выпил воды. Бранвен шагнула к нему. Ее зеленые глаза, напоминающие ему воды Персидского залива, словно бы расширились, затягивая его, вытесняя из его мыслей все, что было важно в настоящий момент.
— Можете ли вы обвинять меня? — воскликнула она. — Что я должна была делать? С точки зрения этики…
— И что же с точки зрения этики?
— Кто прав, а кто — нет? Именно это я имею в виду! Не были ли тенолт в своем праве? Разве вы не преступник, не неправая сторона? Что я должна была делать? Я поверила, наполовину поверила, в любом случае они были правы!
— Сейчас не время для этих разговоров, — ответил Рамстан. — Вообще не время для разговоров. Я здесь, а не на мостике, и…
— Я не знаю, какое влияние оказывает на вас глайфа. Но вы предали…
— Замолчите! — закричал он.
Бранвен вздрогнула, и это почему-то напомнило ему дрожь палубы, когда «Аль-Бураг» был взволнован или встревожен за него.
— Почему я должна молчать? — возразила она. — Что вы можете сделать со мной? Или для меня? Вы ничто. Я знаю, что вы больше не капитан, что вы опозорены, что вы были арестованы. Бенагур сказал это толтийскому капитану, а он сказал мне. Только…
Она помахала рукой в знак того, что не понимает происходящего. Даже находясь в шоке, она должна была осознавать, что ситуация не походит на ту, что ей описывали. Иначе как бы Рамстан смог покинуть камеру, спасти ее и привести в свою каюту?
— Сядьте и сидите, — прорычал Рамстан.
— Я сяду, — ответила Дэвис — Но не поручусь, что останусь надолго.
На переборке замерцали сорок девять экранов, каждый из них показывал ключевой пункт корабля. Несколько человек из экипажа до сих пор пытались, не используя лазеров или другого оружия, освободить Индру из ловушки складского помещения. Конечно же, это им не удалось. На других экранах видны были лица, выражавшие различные чувства или не выражавшие ничего — и это передавало эмоции лучше, чем любая гримаса. На других были отражены различные степени тревоги, страха, паники или тупого непонимания, скрывающего догадку, которую люди не хотели впустить в сознание.
Рамстан сосредоточил мысли на Бенагуре. Люди будут делать то, что прикажет им Бенагур. Если он, Рамстан, не вернет себе лидерство.
Он расхаживал туда-сюда, зная, что очень скоро ему придется действовать. Бранвен со странной улыбкой сказала:
— Я натура очень страстная, но я не занималась сексом с тех пор, как была впервые похищена тенолт. Трение чего бы то ни было в моем влагалище могло привести к взрыву. Вот почему я отказала вам, когда…
Рамстан развернулся и жестко произнес:
— Сейчас не время говорить о таких тривиальных вещах!
— Тривиальных! Я никогда больше не смогу лечь в постель с мужчиной! Эту часть невозможно удалить!
— Существуют другие формы сексуальных сношений.
— Спонтанный секс означает самовозгорание, — возразила она и хихикнула.
— Во имя Аллаха! — прорычал Рамстан по-арабски. Затем перешел на терранский: — Я должен выставить вас вон? Помолчите! Дайте мне подумать!
— Я прошла через многое, — промолвила она. — Но я не постарела. По крайней мере я так думаю.
Рамстан и Индра могли быть не единственными, кто знал о контуре личной привязанности. Кто-нибудь из биоинженеров вскоре должен подумать о нем, если уже не подумал, и сообщить Бенагуру. Инженеры удалят этот контур из нервной системы. Сколько времени это займет? Они не могут кромсать и рвать; грубые хирургические действия повредили бы мозг «Аль-Бурага».
Экран запульсировал оранжевым, и затем на нем во вспышке света появилась глайфа. Она была в сейфе.
Рамстан вынул ее и положил на стол, выросший из палубы. Глаза Бранвен расширились, она вскочила с кресла и прижалась к стене, стараясь держаться как можно дальше от глайфы.
— Говори! — закричал Рамстан. — Ты мне нужна!
Молчание.
— Будь ты проклята!
Он ударил кулаком по столу. «Аль-Бураг» вздрогнул.
Рамстан выкрикнул приказ кораблю. Немедленно на всех экранах корабля, кроме тех, что показывали внешнее положение корабля, и тех, что были в каюте Рамстана, появилось его изображение. Он видел, как вздрогнул Бенагур, когда большая часть экранов на мостике показала лицо и плечи узника. Лицо Бенагура побледнело, словно от морозного ветра, когда он осознал, что комната за спиной Рамстана — не камера гауптвахты, а капитанская каюта. Рамстан медленно отступил в сторону, так, что все смогли увидеть глайфу. Он почти слышал, как кровь отливает от лица Бенагура.