Бессонница
Шрифт:
— Но обращался ли он к тебе?
Ральф сунул тапок в задний карман брюк и покачал головой:
— Нет. Я так не думаю.
— Элен находилась в Общественном центре сегодня вечером?
— Да. — Ральф вспомнил, как она выглядела в Хай-Ридж — бледное лицо и покрасневшие от дыма, слезящиеся глаза. «Если они остановят нас сейчас, значит, победят они, — сказала она. — Неужели не понятно?»
И теперь он действительно понимал.
Ральф забрал у Луизы фотографию, снова смял ее и подошел к мусорной урне на углу Гаррис-авеню и Коссат-лейн.
— Мы возьмем у них другое фото, чтобы поставить его на нашу каминную полку. Менее формальное. А это… Я не хочу его.
Он швырнул маленький комок в урну, но ветер, выбрав именно данный момент, подхватил фотографию Элен и Натали своим холодным дыханием. Ральф и Луиза, словно загипнотизированные, наблюдали за кружением снимка. Именно Луиза первая отвела глаза. С легкой улыбкой на губах она посмотрела на Ральфа.
— Неужели я услышала от тебя иносказательное предложение руки и сердца, или я просто устала? — спросила она.
Ральф открыл было рот для ответа, но на них налетел еще один порыв ветра, настолько сильный, что они зажмурились, Когда Ральф открыл глаза, Луиза уже поднималась по холму.
— Все возможно, Луиза, — сказал он. — Теперь я это знаю.
Пятью минутами позже ключ повернулся в замке входной двери дома Луизы.
Женщина пропустила Ральфа вперед и плотно закрыла дверь, оставляя снаружи ветреную, сварливую ночь. Ральф проследовал за Луизой в гостиную и остановился бы здесь, но его спутница даже не колебалась. По-прежнему держа его за руку, не увлекая его за собой (но, вполне очевидно, намереваясь это сделать, если он начнет отставать), Луиза указала на спальню.
Ральф взглянул на женщину. Луиза выглядела спокойной… И внезапно он вновь почувствовал внутренний щелчок. Он наблюдал, как вокруг нее серой розой расцветает аура. Все еще уменьшенная, но возвращающаяся.
— Луиза, ты уверена, что хочешь этого?
— Конечно! Неужели ты считаешь, что после всего пережитого я, потрепав тебя по щеке, отошлю домой?
Неожиданно женщина улыбнулась — плутовской озорной улыбкой:
— И кроме того, Ральф, неужели сегодня ты чувствуешь в себе желание?
Скажи мне правду.
Ральф поразмыслил, рассмеялся и обнял ее. Губы Луизы были нежны и слегка влажны, как кожура персика. Поцелуй, казалось, пронесся по всему его телу, но ощущения в основном сосредоточились на губах, напоминая слабый разряд электрического тока. Когда их губы разъединились, Ральф был возбужден более, чем когда-либо… Но он чувствовал и сильнейшее раздражение.
— А что, если я скажу да, Луиза? Что, если я скажу, что у меня есть желание заняться любовью?
Она отступила назад и оценивающе посмотрела на него, словно пытаясь решить, действительно ли он хочет или это обычная мужская бравада. И одновременно ее руки устремились к пуговицам платья. Когда Ральф принялся помогать ей, он подметил замечательную вещь: Луиза снова выглядела моложе.
Не на сорок, даже при всем воображении, но не старше пятидесяти… Причем молодых пятидесяти. Конечно, помог поцелуй, но самое удивительное, она даже не догадывалась, что воспользовалась услугой Ральфа, как ранее помощью пьянчужки. И что в этом плохого?
Луиза закончила свою инспекцию, подалась вперед и чмокнула Ральфа в щеку:
— Мне кажется, попозже у нас будет сколько угодно времени, Ральф, — но сегодняшняя ночь для сна.
Конечно, она права. Пять минут назад Ральф сгорал от желания — ему всегда нравился акт физической любви, к тому же он давно уже был лишен этого удовольствия. Но, как ни странно, вспышка исчезла. Однако об этом Ральф не сожалел. Он знал, куда она отправилась.
— Хорошо, Луиза, — сегодняшняя ночь для сна.
Она исчезла в ванной, заработал душ. Несколько минут спустя Ральф услышал, как Луиза чистит зубы. Как здорово узнать, что они у нее по-прежнему есть. За десять минут ее отсутствия Ральфу удалось многое снять с себя, хотя ноющая боль в ребрах замедлила раздевание. Наконец он справился со свитером Мак-Говерна и с туфлями. Затем последовала рубашка, и он как раз возился с застежкой ремня, когда с откинутыми назад волосами появилась сияющая Луиза. Ральф поразился ее красоте и внезапно почувствовал себя слишком большим и глупым (не говоря уже о старости). На ней была шелковая длинная, розовая ночная сорочка, от рук исходил аромат крема. Отличный запах.
— Позволь мне помочь, — сказала она и проворно расстегнула ремень, прежде чем он успел что-либо ответить. — В движениях Луизы не было ничего эротичного; она действовала со сноровкой женщины, часто помогавшей мужу одеваться и раздеваться в последний год его жизни.
— Мы снова опустились вниз, — произнес Ральф. — На этот раз я даже не почувствовал, как это произошло.
— А я почувствовала, когда стояла под душем. И в общем-то, даже обрадовалась. Очень трудно пытаться вымыть голову сквозь видимую ауру.
А на улице свирепствовал ветер, сотрясая дом и уныло завывая.
Они посмотрел в окно, и, хотя вновь пребывали на уровне Шот-таймеров, Ральф был уверен, что Луиза разделяет его мысль: где-то там сейчас находится Атропос, определенно разочарованный ходом событий, но не сломленный, окровавленный, но не покоренный, униженный, но не истребленный. «Теперь они смогут называть его Старина Одноухий», — подумал Ральф и поежился.
Он представил Атропоса, мечущегося по напуганному, взбудораженному городку, словно астероид, Атропоса, крадущегося и прячущегося, похищающего сувениры и отрезающего «веревочки»… Находящего утешение в работе, другими словами.
Почти невозможно было поверить, что не так давно он, Ральф, восседал верхом на этом создании, орудуя его же собственным скальпелем. «Где же я набрался столько мужества?» — удивлялся он, но ответ ему был известен. Отвагу он черпал от бриллиантовых сережек, вдетых в уши создания.
Знал ли Атропос, что эти серьги стали его самой большой ошибкой?
Возможно, нет. По-своему доктор N3 еще более невежествен в мотивациях поступков Шоттаймеров, чем Клото и Лахесис.
Ральф повернулся к Луизе и взял ее за руки: