Бессонница
Шрифт:
Что-то твердое и острое прижалось к левому боку Ральфа, а затем медленно съехало вниз по ребрам.
— Я не могу ждать, чтобы выяснить это, — истерично прошептал голос. — Не могу ждать.
Ральф очень медленно повернул голову, услышав, как хрустнули позвонки.
Он не знал имени человека, у которого было такое зловонное дыхание, человека, который приставил к его боку предмет, сильно напоминающий нож, — но он сразу узнал незнакомца. Помогли очки в роговой оправе, а всклокоченная седая грива, делавшая его похожим как на Дона Кинга, так и на Альберта Эйнштейна, развеяла последние сомнения. Это был мужчина, стоявший рядом с Эдом Дипно на заднем плане газетного снимка, изображающего Хэма Дейвенпорта с поднятым вверх кулаком и Дэна Далтона с лозунгом «ВЫБОР, А НЕ СТРАХ» вместо шляпы. Ральфу показалось, что он видел этого же субъекта в нескольких телерепортажах с места продолжающихся демонстраций протеста.
Просто еще один орущий рот в толпе, еще один копьеносец. Только вот теперь этот копьеносец, кажется, собирался убить его.
— Как ты думаешь? — все таким же возбужденным шепотом прошипел мужчина в свитере. Звук его голоса напугал Ральфа больше, чем лезвие, медленно скользнувшее вверх, а затем снова вниз по кожаной куртке, очерчивая, казалось, жизненно важные органы с левой стороны его тела: легкое, сердце, почку, кишечник. — Какого цвета?
Дыхание вызывало тошноту, но Ральф боялся пошевелить головой, опасаясь, что при малейшем движении с его стороны нож остановится и вонзится в него. Теперь нож снова двинулся вверх. За толстыми линзами очков карие глаза нападавшего плавали, как диковинные рыбы. Взгляд их был непривычно размыт, странно пугающ. Взгляд человека, видящего знамения в небесах и, возможно, глубокой ночью подслушивающего шепот, доносящийся из кладовой.
— Не знаю, — ответил Ральф. — Мне вообще непонятно, почему вы решили напасть на меня. — Он мгновенно окинул взглядом помещение, все так же не поворачивая головы, но читальный зал был пуст. На улице свистел ветер, осенний дождь просился в окно.
— Потому что ты проклятый Центурион! — закричал седовласый. — Чертов детоубийца! Крадешь нерожденных человеческих зародышей! Продаешь их тем, кто побольше заплатит! Я все о тебе знаю!
Ральф медленно отнял правую руку от виска. Он был правшой, и поэтому все, попадавшее ему под руку в течение дня, обычно отправлялось в правый карман. У старой куртки были огромные удобные карманы, но Ральф опасался, что даже если ему и удастся незаметно опустить туда руку, вряд ли он обнаружит в недрах кармана что-нибудь поувесистее коробочки из-под дентина.
Он сомневался, что у него есть с собой хотя бы щипчики для ногтей.
— Это поведал вам Эд Дипно? — поинтересовался Ральф и застонал, почувствовав, как нож больно впился между ребрами.
— Не смей произносить его имя, — прошептал мужчина в свитере. — Не смей произносить его имя! Похититель младенцев! Подлый убийца! Центурион! — Он нажал сильнее, и теперь боль стала по-настоящему острой, когда лезвие ножа прорезало кожу куртки. Ральф не думал, что он ранен (по крайней мере, пока), но был вполне уверен, что нажим ножа безумца достаточно силен, чтобы оставить большой синяк. Но это ничего; если ему удастся выбраться живым из переделки, он будет считать себя счастливчиком.
— Ладно, — сказал Ральф. — Я не стану упоминать его имя.
— Проси прощения! — прошипел седовласый, снова нажимая на нож. На этот раз лезвие прошло сквозь рубашку, и Ральф почувствовал, как по его боку побежала первая теплая струйка крови. "Что находится сейчас под ножом?
Печень? Мочевой пузырь? Что расположено с этой стороны?"
Ральф не мог вспомнить, да и не хотел. Перед его внутренним взором картина (в некотором смысле это была попытка восстановить связное мышление) — олень, висящий вниз головой около деревенской лавчонки в охотничий сезон. Остекленевшие глаза, свисающий язык и темное отверстие в животе, откуда человек с ножом — почти таким же, как этот, извлекает внутренности, оставляя голову, мясо и шкуру.
— Извини, — произнес Ральф дрогнувшим голосом. — Я сожалею.
— Да, правильно! Тебе следовало бы сожалеть, но это не так! Не так! Еще один толчок. Острая вспышка боли. И снова мокрый, растекающийся жар. Внезапно в комнате стало светлее, как будто вездесущие операторы, шныряющие по Дерри с того момента, как начались демонстрации протеста против абортов, включили свои софиты. Но, конечно, никаких софитов не было; свет включился внутри него.
Ральф повернулся к человеку с ножом — человеку, вонзающему в него зазубренное лезвие, — и увидел, что тот окружен колышущейся черно-зеленой аурой, похожей на (болотный огонек) смутное фосфоресцирующее свечение, которое Ральф иногда наблюдал в болотистых зарослях после наступления темноты. И по этому полю проносились жгуче-черные горошины. Ральф смотрел на ауру нападавшего со все возрастающим ужасом, почти не замечая того, что острие ножа вошло в него уже на одну шестнадцатую дюйма. Он лишь смутно ощущал, как кровь, сочащаяся из раны, добирается до пояса его брюк.
«Он сумасшедший, и он действительно собирается убить меня — это не просто разговоры. Он еще не совсем готов, не успел настроиться, но сделает это очень скоро. И если я попытаюсь убежать — попытаюсь пошевелить хотя бы одним мускулом, чтобы уклониться от ножа, который он втыкает в мое тело, — безумец убьет меня немедленно. Думаю, он надеется, что я сам пошевелюсь… Тогда он сможет убедить себя, что во всем виноват только я».
— Ты и тебе подобные, — бормотал мужчина со вздыбленной седой гривой.
— О, мы знаем о вас все.
Рука Ральфа опустилась к карману… И нащупала сквозь кожу куртки что-то достаточно большое, чего Ральф не мог опознать, не мог припомнить, чтобы он клал туда. Но когда человек не может вспомнить последние четыре цифры телефонного номера, которым он пользовался многие годы, возможно все.
— Ваши парни! — воскликнул безумец. — Вот так, вот так, вот так! — На этот раз Ральф мгновенно почувствовал боль, когда незнакомец снова полоснул его ножом; тонкая красная нить протянулась от ворота рубашки до тыльной стороны шеи. Ральф тихо застонал, непроизвольно сжав правой рукой предмет в кармане через куртку.
— Не кричи, — экзальтированно прошептал мужчина. — Лучше этого не делать! — Его карие глаза, не мигая, уставились на Ральфа. Линзы очков были настолько сильными, что крошечная частичка перхоти, застрявшая на реснице, казалась головастиком. Ральф видел ауру этого человека даже в его глазах — она стелилась по его зрачкам, словно зеленый туман по черной воде.
Змееподобные спирали, мелькающие по зеленому полю, стали шире, они переплетались и клубились; и Ральф понял, что, когда нож полностью войдет в его плоть, это сделает та часть личности безумца, которая вызвала к жизни черные спирали. Зеленый — это смятение и паранойя; черный — нечто иное.
Нечто (извне) намного хуже.
— Нет, — выдохнул Ральф. — Я не стану кричать.
— Хорошо. Ты же знаешь, что я чувствую твое сердце через нож.
Его биение отдается мне в руку. — Лицо безумца исказилось в злобном оскале. В уголках рта выступила слюна. — Может быть, ты просто сам дернешься, и в результате мне не нужно будет брать на себя убийство. — Еще одно облако тошнотворного дыхания обволокло лицо Ральфа. — Ты же чертовски стар. Кровь теперь лилась двумя, а может, тремя струйками. Боль от вонзившегося лезвия сводила с ума, словно в бок впилось жало гигантской пчелы.