Бессонница
Шрифт:
Маруся в церковь пришла, попу говорит:
– У меня мама умирает, а я не захотела ведьмой стать.
Поп ее благословил, говорит:
– Постой тут.
Ушел за образом, потом выходит, а Маруся стоит посреди церкви и не двигается. Глаза - открытые.
Поп говорит:
– Маруся, ты что?
А она смотрит, как будто первый раз увидела.
Он ее по голове погладил, говорит:
– Маруся. Это тебя Господь благословил. Идем к маме?
А церковь в тот день нарочно другая была. Образа тогда поснимали, белили. Богородица стоит прямо на полу. Так и не видел никто, чтобы
Поп говорит:
– Пойдем?
Маруся говорит:
– Я потом приду.
И осталась.
А Маруся, конечно, маленькая была. И болела всю зиму нехорошо. Ничего по-настоящему не умела. Стала заговаривать. А когда заговариваешь, надо имя знать. А откуда имя? Она же не знает, кто ей показался.
Например, надо сказать:
– Пойду я на теплые воды на гнилые колоды там мне снится там мне приснится во Ольху-молодняку со полного месяца выглянет выйдет щука-белуха из синего моря с золотой кожурой с золотой кожурой с двенадцатью зубами с тринадцатым языком с двенадцатью зубами с тринадцатым языком. Затяни-залижи мое горе-беду ах ты моя ненависть моя худоба лети по белу свету лети по белу свету по полям по болотам по текучим рекам вихрем-чадом раскатись разлетись на все четыре стороны! Тьфу! Тьфу! Тьфу! Тьфу! (Это плевать надо на все четыре стороны). От меня и от мужа моего названного (тут надо имя сказать, например, "Володимера") навсегда. Аминь!
Так это надо ночью читать, на полную луну, на перекрестке. А если желание загадываешь - тогда на первой заре.
А Маруся в церкви хотела читать!
А потом совсем забыла, что надо, и говорит:
– Пожалуйста!
Никто не пришел.
Она плакала так!
Как взрослая.
На корточки села и Богородицу дразнит.
Домой пошла, прямо по кустам, изранилась - и не больно.
Домой пришла, говорит:
– Мама, меня черт замучил!
А Оля, когда причастилась, стала как старушка. Такая старушка одна раньше была, ее все любили. Говорит:
– А я причастилась.
– А что делать?
– Маруся говорит.
– Посиди со мной, - Оля попросила.
– А черта - нету. Его люди придумали. Ваня у Наташи, наверное? Ну и ладно.
Маруся села, черная вся, от несна.
Мама говорит:
– Все время думала: надо Марусю поучить. А Маруся заболела. А может и не надо учить? Не знаешь - умрешь, знаешь - еще хуже умрешь. А плохое зачем знать? Даже интересно: вдруг не будет плохого? Наташка, дура, думает, я чужим отдам!
– и хихикает.
– Да ладно, пусть порадуется. Ей всего-то год остался. Пол бы подмести. Чо-то я устала совсем, - на Марусю смотрит, улыбается.
– Умру - поспишь. Если захочешь. Потом поймешь. Ты умница. Девочка моя Маруся. Кто еще у мамы есть? Одна моя дочка. Смотри: раз - и какая дочка получилась! Моя девочка. Маруся, никому не верь. Никто не пара. Всех люби. Прикинь, конечно, сначала. "На глазок". И люби. И научишься. Сначала надо хоть что-нибудь полюбить. А черт от несна кажется. Я, когда девушкой была, тоже не спала. Тетя Таня долго не спала. Потом все забывается. Господи, спаси и сохрани мою девочку! Не оставь Марусю! Маруся выросла как. Красивая.
И удивляется. Посмотрела на Марусю долго, говорит:
– А ты моя дочка?
Маруся обиделась, что мама сказала, что у Маруси как у всех, легла.
Оля говорит:
– А помой меня в тазу? Меня, когда поженились, твой папа в тазу мыл. Позови кого-нибудь. Дядю Сашу позови, он мою маму любил! Позови, он добрый!
– и радуется так!
Маруся дядю Сашу позвала, они с ним Олю раздели, в таз поставили.
Оля смеется:
– Дядя Саша, давай, потанцуем?
– и руками танцует.
Он говорит:
– Сейчас по шее получишь!
Пощекотал ее. Смеются оба. А Маруся не смеется, молчит.
Дядя Саша ушел. Оля на кровати сидит, волосы расчесывает. Расческу сломала: у ней волосы были толстые, густые. Другую расческу взяла - и опять сломала. И как заплачет! Кричит:
– Маруся, завари травки, я боюсь!
Маруся за травкой побежала, а Оля кричит про Ваню:
– Я же его лечила! Он больной был! А теперь поправился!
– и плачет, плачет.
Потом успокоилась, устала совсем, совсем устала. Говорит:
– Да не надо травки, конечно.
Маруся легла, к стене повернулась, говорит:
– Господи Боже, да когда она умрет? Я спать хочу!
Долго не оборачивалась. Потом слышит, как мама говорит, совсем по-другому:
– Маруся. Иди-ка, выйди в сени.
Маруся ушла, сон у ней прошел. Говорит:
– Мама.
– Нельзя.
Маруся разозлилась, говорит:
– Я пить хочу!
Оля руку со стаканом высунула, лицо красное и смеется:
– А ты не бойся. Ты захоти - и поможешь мне. Захоти. Ладно?
Дверь закрыла и молчит.
Маруся подождала, дверь открывает.
Оля стоит страшная, старая, глаза не видят, а над ней лица летают, на Олю похожие, только молодые.
Маруся испугалась, как закричит:
– Ну-ка ляг! После бани куда пошла? Как горло заболит!
– и кладет Олю спать, Оля слушается.
– Я болела, теперь она заболеет?! Совсем уже с ума сошла?!
– и даже радостно кричит.
– Ну и вот: ей ноги помыли, а она ногу занозила, дура! Лежи тихо! Кому ты такая нужна? Никому не нужна! И я из-за нее не сплю!..
– рядом легла.
– Глаза закрой. Смотри, как надо спать, - и тоже глаза закрыла.
Мама слушается, полежали тихо. Маруся говорит:
– Все приходят, а Оля стоит молодая, красивая. Волосы чистые. Все говорят: "Кто это?" Скажут: "Такая нежная! Такая родная наша! Самая главная!" Вот чего ты хочешь?
– Все-все, - Оля говорит шепотом.
– Вот и будет. Потому что только тебе будет. Только тебе.
Оля лежит тихо, успокаивается. Одно лицо красивое на нее опустилось. Оля Марусю за руку взяла, говорит:
– Хорошо, да?
Маруся долго потом лежала, Олю гладила. И не страшно совсем.
Даже сама успокоилась, чуть не уснула.
Мама лежит тихо.
Маруся встала, воды попила, маме лицо водой помыла.
Мама лежит.
Маруся села опять: уже солнце поднимается, спать-то жалко, когда день.
Уже рябина поспела.
Когда Олю пришли убирать в гробу, все не понимали: поп был, исповедовал, а Оля лежит, как молодая, совсем когда замуж выходила. И губы - полные, красные.
Ваня говорит:
– Кто у ней был?
– а сам злой.
Маруся молчит и на маму смотрит.