Бесстрашная
Шрифт:
Если не считать Анабель, он никогда не встречал женщины, подобной Либби. Она была вежлива и одновременно непоколебимо холодна. Сегодня утром он спросил ее, как часто она сейчас катается на доске. Взгляд, которым она его наградила в ответ, мог заморозить пустыню. Неужели он был настолько ей неприятен? Или он тут совсем ни при чем и дело в боли из прошлого? Он никогда не пытался лезть в душу Анабель. Ни братья, ни сестры не хотели бередить старые раны. Но Либби…
Набрав в легкие побольше воздуха, Алекс поднял телефонную
Оставалось дело за малым – создать правильную атмосферу.
В своем городском кабинете Либби сидела перед экраном компьютера, на котором красовались с трудом читаемые фразы. Время подходило к обеду, а она так и не написала ничего вразумительного для речи, которую собиралась произнести во время официального обеда со своими коллегами. Она хотела, чтобы ее слова блистали остроумием и вдохновляли на подвиги, но фразы ускользали от нее, а мысли упрямо не желали сосредоточиться на работе.
Каждое утро она появлялась в особняке Алекса, который привычным образом начинал жаловаться на уровень упражнений, которые она ему задавала. Несмотря на то что он уже не носил перевязи и значительно преуспел в подъеме тяжестей, по всей очевидности, он не видел смысла в монотонном повторении несложных упражнений. Даже полубоги время от времени показывают, что ничто человеческое им не чуждо. И для Алекса наступил подобный период в жизни. Ему придется признать свою уязвимость, в противном случае он рискует снова оказаться в больнице, и на этот раз, возможно, лечь под нож хирурга.
Либби вспомнила о том времени, когда она замкнулась в себе и никого не хотела видеть. И если Алекс считал себя выше всего этого, ее саму раздирала злость и отчаяние в первые недели восстановительного периода. Она потеряла возможность заниматься серфингом, потеряла жениха… черт, она потеряла ногу. Ее жизнь лишилась смысла. С ее точки зрения, ей незачем было заниматься здоровьем.
Слава небесам, весь этот кошмар остался в прошлом благодаря упорству людей, которые не просто оказались рядом с ней, но нашли в себе достаточно терпения и смелости, чтобы уговорить ее, что надо бороться за жизнь и найти в ней новые краски. И как те люди, которые в свое время поддержали ее, она не откажется от Алекса, независимо от того, к каким способам прибегает он, чтобы пытаться манипулировать ею.
В коридоре раздались нетерпеливые шаги, дверь широко распахнулась, и показалась раскрасневшаяся Пэйтон.
– Никогда не догадаешься, кто пришел.
Либби спокойно положила ручку на стол и выпрямилась в кресле:
– Дай-ка мне секунду подумать. Алекс Вульф?
Высокий, широкоплечий силуэт уже мелькал за спиной секретарши. Алекс Вульф неотразимо улыбнулся, и, как всегда в его присутствии, тело Либби выдало ставшую автоматической реакцию. Мышцы живота напряглись, внизу живота растекалось тепло, голова стала удивительно легкой.
Понятно, почему Пэйтон смотрит на их посетителя так, словно в любой момент готова растаять.
– Я сказала, ты будешь не против, если он сразу пройдет к тебе.
– Все в порядке, Пэйтон. Я только что слышала звонок в дверь, пожалуйста, посмотри, кто пришел. – Когда они остались наедине, Либби вышла из-за стола, присела на его край и скрестила руки. – Вот это сюрприз!
Алекс удивленно приподнял брови:
– Неужели вы забыли?
У Либби перехватило дыхание. Неужели она забыла о назначенной с ним встрече? Это невозможно.
– Забыла о чем?
– Сегодня у нас ровно две недели.
Либби не смогла сдержать смеха. Несмотря на невыносимое упрямство, Алекс обладал умопомрачительным чувством юмора.
– Это так. Поздравляю. Но вы ведь не сами были за рулем? – Сегодня утром она попросила его воздержаться от того, чтобы водить машину, в течение еще нескольких дней.
– Хотя я уверен, что справился бы с этим, я вызвал водителя.
– Такси?
– Лимузин.
Судя по всему, он не беспокоился больше о сохранении инкогнито.
– Мне казалось, вы собирались залечь на дно?
Он пожал плечами:
– Моя травма перестала быть свежей новостью.
Теперь, когда Алекс освободился от перевязи на руке и чувствовал себя окрепшим, немного хорошей рекламы не повредит его имиджу.
Он внимательно рассматривал документы, висевшие на стене ее кабинета: дипломы, сертификаты, фотографии и, наконец, черно-белый снимок Сиднея шестидесятых годов с самолета.
– Вы заняты? – спросил он.
– Я всегда занята.
– Но вы ведь делаете перерыв на обед?
– Обычно я перекусываю бутербродом, – сказала Либби, начиная подозревать, куда он клонит.
– Сегодня обойдетесь без бутерброда. Надевайте пальто.
– Прошу прощения?
– Я веду вас обедать.
Она покачала головой:
– Не думаю, что стоит вносить в наши отношения подобные изменения…
Но ее фраза повисла в воздухе.
– Вы же не хотите оскорбить мои чувства, док?
– Чувства не имеют к этому никакого отношения.
– А если я скажу «пожалуйста»?
– Прошу меня извинить. – Либби взяла ручку и сделала вид, что увлечена составлением записей. – У меня много работы.
– Клиенты?
– Приветственная речь.
– Я отлично составляю речи. Можем обсудить вашу речь за обедом. Или я могу заказать еду сюда, в офис. – Его внимание привлекла фотография в рамке за ее спиной. Он замер, а затем громко расхохотался. – Эй, так это вы!
Либби застонала. Именно поэтому она не хотела приглашать его сюда. Вопросы, ответы на которые она не готова была давать.