Бесстыжая
Шрифт:
Когда я проснулась, было уже светло. До меня доносился шум проснувшегося лагеря. Кричали верблюды, позвякивали сбруей лошади.
Я лежала не двигаясь, ощущая странное томление во всем теле, вызванное тем, что я видела во сне.
Вошла Зуфия и снова низко поклонилась мне.
— Почему ты кланяешься мне? — спросила я.
— Его величество приказал, чтобы к вам относились со всем почтением, — ответила она.
— Но ты сказала, что я пленница.
— Это так. Вашу камеру охраняет снаружи много стражников. Однако
Пока я завтракала, женщины приготовили ванну. После ванны они уложили меня и принялись втирать душистые масла в мое тело. Это было очень приятно, но я тем не менее чувствовала себя как лошадь, которой заплетают в косички гриву, чтобы показать в наилучшем виде. Наконец Зуфия промокнула полотенцем остатки масла. Кожа моя стала мягкой и приятно горела.
Стол и ванну унесли, принесли паланкин. Я уже начала привыкать, что за мной ухаживают, почти забыв о том, что я пленница. Поэтому я очень удивилась, когда женщины связали мне руки за спиной.
— В этом нет необходимости, — запротестовала я. — Куда я могу убежать?
— Пленник, который находится наедине с султаном, должен быть связан, — объяснила Зуфия. — А вдруг вы попытаетесь убить его?
— Каким образом?
Она пожала плечами:
— Таков приказ его величества. Мы — его покорные слуги.
— Может быть, вы и покорные, — твердо заявила я. — Только не я.
Глаза Зуфии округлились от ужаса.
— Не говорите это султану, иначе он заставит вас покориться. Гнев его страшен.
Меня сопроводили в паланкин, и женщины тщательно задернули шторки, чтобы, упаси Аллах, ни один мужчина, кроме султана, не увидел меня. Меня подняли и понесли, судя по звукам, через весь лагерь, потом снова внесли в помещение, и я услышала голос султана.
Слов я не понимала, но по интонациям догадалась, что один из стражников доложил султану о моем прибытии. Там было еще несколько человек, которые обсуждали что-то с султаном. Я ожидала, что султан их отпустит и займется мной, но не тут-то было.
Я ждала долго.
Понимая, что рискую жестоко поплатиться за это, я все-таки выглянула в щелку между шторами.
Каков мерзавец! Он сидел с несколькими мужчинами за столом, и все они были поглощены обсуждением каких-то документов. Они ничуть не спешили. Я была вне себя от возмущения. Время от времени сквозь шторы доносились взрывы смеха, потом подали закуски. А я все это время лежала голая, связанная, беспомощная и злая.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышала, что они уходят. Потом наступила тишина, и султан раздвинул шторы паланкина. Он молча смотрел на меня, я тоже смотрела на него сердитым взглядом. Я была слишком зла, чтобы притворяться.
— Мог бы и вспомнить о том, что я жду, — сердито сказала я.
Он улыбнулся. Что-то в его улыбке напомнило мне о моем сне, и я почувствовала, что между ног стало влажно. Но я не поддалась своему
— Я думал о тебе, — сказал он. — Мысли были очень приятные и чуть не отвлекли меня от важных государственных дел.
— Зачем ты велел принести меня сюда, если был занят? — возмущенно спросила я.
Он очень удивился.
— Чтобы ты была под рукой, когда я освобожусь. Ты не забыла, что не имеешь прав?
— Очевидно, я лишена даже права на элементарное уважение.
— Правильно. Я рад, что ты начинаешь понимать свое положение. Это сделает более приятным наше общение.
— Ты намерен со мной общаться? — с иронией спросила я.
— Возможно. Это зависит от того, насколько ты мне понравишься.
— Но ведь я, кажется, тебе не понравилась?
— У тебя, скажем, есть шансы. — Он провел кончиками пальцев по моим соскам.
Я была так зла, что твердо решила не реагировать. Меня всегда радовала моя способность легко возбуждаться, но на сей раз я проклинала эту способность, потому что она могла по-настоящему превратить меня в его рабыню. Я хочу сказать, в том смысле, который не имеет ничего общего с моими связанными руками.
Ценой огромных усилий мне удалось подавить дрожь в своем теле. Я стояла как каменная и видела, как потемнели его глаза. Озадаченный взгляд сменился сердитым. Этот мужчина не привык к тому, чтобы женщина не реагировала на его прикосновение.
— Ты осмеливаешься сопротивляться мне? — тихо спросил он.
— Я не могу остановить тебя, — холодно заметила я, — но и не хочу притворяться, будто мне нравится твое прикосновение.
— Но оно тебе нравится, — заметил он.
— Не обольщайся, я лишь терплю тебя. Не более того.
По его лицу медленно расплылась улыбка, от которой у меня задрожали колени.
— А это? — сказал он, снова притронувшись к соскам. — Разве они не говорят правду?
Твердые, напрягшиеся соски выдавали меня с головой, не оставляя ни малейшего сомнения в том, как я реагирую на его прикосновение.
— Это ты лжешь, — сказал он тихо. — Ты воспламеняешься от моей ласки, и я заставлю тебя признаться в этом.
Он обнял меня одной рукой за талию и привлек к себе, глядя в лицо. Я была рада, что руки у меня связаны за спиной, иначе мне было бы трудно удержаться и не обнять его. А ведь я была твердо намерена не позволить ему одержать легкую победу.
Свободной рукой он принялся ласкать одну грудь, легко и нежно поглаживая ее пальцами, пока вся моя плоть не запылала в сладком предвкушении. Он умел мастерски возбуждать чувственность. Таких умельцев я еще не встречала. Он в совершенстве владел искусством терпеливо воспламенять женщину до тех пор, пока она не сдавалась, несмотря на самые твердые намерения противиться искушению. Я судорожно глотала воздух, понимая, что моя дрожь говорит ему все, что ему нужно узнать, но сдержать себя уже не могла.