Бестия. Том 1
Шрифт:
Нет уж, это слишком! Если ему суждено погибнуть, так тому и быть. Он с яростным ревом вскочил на ноги.
Кэрри забылась тяжелым, наркотическим сном. Ее всю ночь преследовали кошмары, и утром она проснулась вся в холодном поту.
Эллиот спал в отдельной спальне через холл.
Она хотела включить настольную лампу, но убедилась, что электричества все еще нет. Болели мочки ушей. Ныла каждая косточка.
Кэрри надела халат и пошлепала на кухню. Там возле плиты
Интересно, еще слишком рано звонить Стивену? Как правило, она делала это каждое утро в половине девятого. Можно ли сделать исключение?
И что она ему скажет? Поведает о вчерашнем приключении? Он упадет в обморок. В каком-то смысле Стивен еще консервативнее Эллиота.
Боль в левой руке. Когда она впервые пожаловалась несколько месяцев назад, доктор Митчелл сказал, что это артрит. «Ничего не поделаешь, миссис Беркли, вы уже не желторотый цыпленочек».
Спасибо, доктор Митчелл. Ей шестьдесят четыре года, а выглядит она на сорок восемь. И никогда не думала о себе как о пожилой женщине.
Артрит! Может, так и начинается старость? Старушка, которая не может ни согнуться, ни разогнуться…
Журнал «Вог» также не считал ее старухой. Недавно они отдали целую полосу под ее фотопортрет. Надпись под фотографией гласила: «Шестьдесят с хвостиком — и по-прежнему в расцвете сил». А статья начиналась так: «Миссис Эллиот Беркли, обладательница редкой, экзотической красоты и одна из самых гостеприимных хозяек нашего времени…»
Кэрри заметила, что рука, держащая стакан с соком, дрожит. Она поставила стакан и пошла бродить по своей «оригинально и с большим вкусом обставленной десятикомнатной квартире».
Может, снова лечь спать? Нет, она ни за что не уснет.
Когда шантажист нанесет следующий удар? До тех пор она будет трястись от страха.
К девяти часам утра Джино принял душ, оделся и был готов убираться к чертям из Филадельфии. Он провел с Костой краткую беседу по телефону. Пусть Коста ждет его в «Пьере».
Управляющий отелем принес ему свои извинения.
— Мистер Сантанджело, мне бесконечно жаль, что так вышло. Лимузин к вашим услугам. Могу я еще что-нибудь для вас сделать?
Он прошел вперед к вращающейся двери. Снаружи уже поджидала свора репортеров и фотографов.
— Черт! — ругнулся Джино. — Это еще что такое?
— Вы — сенсация, мистер Сантанджело, — извиняющимся тоном объяснил управляющий, провожая почетного гостя к машине.
Джино, насколько мог, закрыл лицо руками.
— Короткое замыкание в Нью-Йорке — вот это сенсация. Или Джеки Онассис. А я — просто старый человек, который хочет мирно доживать свои дни у себя на родине.
Но,
Кэрри, 1943
В тот день Кэрри исполнилось тридцать лет.
Сюзита, Силвер и еще две девушки испекли грандиозный торт с тридцатью зажженными свечами. Кэрри хотелось плакать. Это был первый в ее жизни торт по случаю дня рождения.
Маленький Стивен путался у всех под ногами в своем белом шелковом костюмчике. Девушки не сердились, а, наоборот, старались приласкать его или сказать что-нибудь приятное. «Ну, разве он не прелестнейший малыш в мире?»
Он и вправду был прелестен: молочно-шоколадная кожа, черные курчавые волосы, курносый нос и огромные зеленые глаза. Кэрри с нежностью посмотрела на ребенка. Стивен придал ее жизни смысл, и она твердо решила, что у него будет все самое лучшее.
Их заведение находилось под защитой. Каждую неделю они отдавали сборщику львиную долю выручки. Когда два года назад вежливый молодой человек сделал ей такое предложение, Сюзита надоумила Кэрри не заедаться с мафией. И хотя первым ее побуждением было послать его подальше, она последовала совету.
— Давай! — Сюзита водрузила Стивена на стол рядом с тортом. — Спой мамочке «С днем рождения», будь хорошим мальчиком.
Одна из девушек щелкнула фотокамерой. Стивен улыбнулся, демонстрируя недостающие молочные зубы, и шепеляво затянул песенку.
На глазах у Кэрри выступили слезы. Она в который раз благословила судьбу за то, что не знает отца ребенка. Зато он полностью принадлежит ей одной.
Бернард Даймс сидел в полутемном зале и наблюдал за актерами. Репетиции нового шоу шли полным ходом.
Режиссер объявил десятиминутный перерыв и подошел к Бернарду. Они обменялись впечатлениями относительно костюмов и игры актеров, а заодно обсудили кое-какие подробности предстоящих гастролей в Филадельфии.
— Да, кстати, — вспомнил режиссер, — вчера у меня было презабавное приключение.
— Что такое? — вежливо поинтересовался Бернард.
— Черт! Даже не знаю, как тебе сказать.
Бернард отхлебнул кофе из тонкого бумажного стаканчика.
— А впрочем, что тут такого, — продолжал его приятель. — Ты и так знаешь о моих грешках.
Бернард Даймс улыбнулся. Да уж. Кто не знает о грешках режиссера?
— Я поехал в бордель на Тридцать шестой улице. Мне там очень хвалили одну темпераментную — просто огонь — мексиканочку. Она как раз специализируется по тому виду спорта, который мне по душе. И угадай, кто хозяйка борделя?
— Кто?
— Та чернокожая девочка, которая несколько лет назад работала у нас хористкой. Она вдруг сбежала. Жила вместе с Голди. Помнишь?
— Кэрри? — у Бернарда заныло под ложечкой.