Бета-самец
Шрифт:
— Здравствуйте, — сказал я.
Зинаида несколько раз кивнула. Мама почему-то со мной не поздоровалась, совсем как папа вечером.
— Проходи, — сказала мама и повела ее к дому.
Они оказались в точности одного роста. Зинаида тяжело заваливалась на загипсованную ногу, прижимаясь к маме плечом, их головы при каждом шаге почти смыкались и через мгновение расходились — и, отклонившись на равные углы, начинали движение навстречу… монотонно, четко, как бы повторяя и продолжая механический текст записки: «Приехала из Долгопрудного
Они проследовали в дом, даже не взглянув на меня. Будто я не успел еще проявиться в этой новой реальности, переехавшей в наш дом из больничных палат, в которые меня не пустил однажды долгопрудненский главврач. Какое-то время я стоял в прихожей, слушая, как за моей спиной стихают Зинаидины шаги: короткий стук левой, длинный шарк правой, короткий стук левой, длинный шарк правой. На линолеуме после нее оставался прочерчен белёсый пунктир.
Мама с Зинаидой зашли в кладовку между моей комнатой и кухней. До сих пор кладовка оставалась необжитой ввиду своей ненужности: хранить в ней было нечего. Она и располагалась сбоку припеку, и пахла так, будто не была полноценной частью жилища — камнем, деревом. Там стояла лишь старая металлическая кровать с облезлыми золочеными шишечками, под которой зарастали паутиной пустые трехлитровые банки.
Ушел на кухню, поставил на огонь чайник. Нужно заварить чаю: в доме гости.
Мама пришла ко мне через минуту. Достала из стенного шкафа бутылку ореховой наливки, подаренную кем-то из гостей. Налила рюмку, села напротив.
— Зина упала и сломала ногу, — сказала мама, указав на записку и как бы предъявляя ее в качестве доказательства. — В столовой. Там полы скользкие.
Мама молчала, я тоже молчал.
— Зинаида Аркадиевна будет жить теперь у нас, сынок. Пока все не наладится.
Я послушно кивнул. В ушах вдруг взорвался крик отца: «Невозможно!»
— Папа ушел на работу, — сказал я.
Вращая приподнятую над столом рюмку так, что бурая жидкость ползла вдоль самого края, мама сказала, будто не расслышав про отца:
— Не вижу другого выхода.
Она добавляла понемногу — какие-то подробности. Отыскивала нужное среди обломков: а, вот, еще нашла.
— Родным в Украине Зинаида Аркадиевна не нужна. Я звонила им недавно. Сказали, приедут навестить. Но не думаю.
Она отпила наконец наливки и скривилась.
— Черт. Прогоркла.
25
Следователь сам его нашел. Позвонил с незнакомого телефона на мобильник «для своих»:
— Нужно встретиться, есть вопросы.
— Какие?
— Ну, какие… Нужно встретиться.
Топилина вдруг осенила догадка, от которой он чуть было не расхохотался: капитан Тарасов хочет денег. Тут же усомнился: да нет же, не стал бы он лезть на рожон. Полковник Дмитраков, первый замруководителя следственного управления области, общался
— Вы уверены, что вам нужен я? — уточнил Топилин, стараясь потянуть время, прислушаться.
— Уверен.
— Опять? Я уже давал показания. И пояснения. В третий раз, что ли?
После особенно продолжительной паузы капитан перешел на «ты».
— Слушай, есть вопросы. Встретимся, обсудим.
— Со мной? Вот именно со мной?
— С тобой, а с кем же еще.
— На стороне, да?
— Перестань дурака валять. Пожалуйста.
Молодой да ушлый, раздраженно подумал Топилин.
Иерархический нюх капитана Тарасова сработал четко, безошибочно подсказав ему, каково истинное положение Александра Топилина — свидетеля, попутчика, совладельца.
— Давай завтра с утреца.
Что ж, гол засчитан. Один — ноль.
— Ладно, капитан, давай встретимся. Только не завтра, а сегодня, — заявил Топилин, решивший непременно добиться от следователя ответной уступки, окоротить хоть немного.
— Да нет, лучше завтра.
— Завтра никак, завтра я не в городе, — соврал Топилин. — Либо сегодня, либо назавтра с ним договаривайся. Либо жди меня, я на неделю уезжаю. Решай.
Ответное «ты» закрепило новую фазу отношений Топилина с капитаном Тарасовым.
— Хорошо, — согласился тот через силу. — Но сегодня только по-быстрому. Давай возле нас. Позвонишь, я выскочу.
— Давай возле вас. Я выезжаю. Буду минут через сорок.
Теперь ничья.
— Жду, — закончил следователь тоном начальника, который вызвал к себе на ковер нерадивого сотрудника; пошли гудки.
«Два — один» на последней минуте.
Очередная канитель, а ведь казалось, все скоро закончится.
Проходя через приемную, Топилин бросил Тамаре:
— Занят буду часа полтора. Без крайней необходимости не звоните.
Пока строилось новое здание следственного управления, следователи квартировали в городской прокуратуре, в четырехэтажном сером здании с бронзовыми орлами на фасаде. Остановившись на противоположной стороне улицы, Топилин набрал Тарасова.
— Сиди в машине, — велел тот. — Иду.
Ждать пришлось минут десять. Не исключено, что и эта пауза была тактической.
Заскучав, Топилин принялся разглядывать людей, выходивших из здания.
Некоторые были парами — оживленно переговаривались, перешептывались на ходу. Другие, едва оказавшись снаружи, хватались за телефоны. Были и такие, кто стоял с потерянным видом, будто решая, в какую сторону идти. В развертывающейся галерее лиц особенно притягательны были те, что выражали контрастные — и одинаково сильные эмоции: подавленность — или торжество. Дом с бронзовыми орлами производил сильные эмоции весьма продуктивно, заметил Топилин и решил: «Приемный день, наверное».