Бетагемот

Уоттс Питер

— Ты в порядке? — спросила Кларк при следующем порыве ветра и тут же увидела кровь у него на лице.

Лабин подтянулся к Лени.

— План изменился, — сказал он и ребром свобод­ной ладони ударил ее по локтю. Кларк с воплем разжала пальцы. Она падала. Кен перехватил ее, резко толкнул в сторону. Плечо ударилось о металл. Кран вдруг оказался не вокруг нее, а рядом.

— Держись, — прорычал ей в щеку Лабин.

Они летели по воздуху.

Крик застрял у Кларк в глотке.

Бесконечные

секунды они падали на летящий на­встречу мир. Потом рука Лабина крепко обхватила ее за пояс, и новая сила по широкой дуге качнула их в сторону, сперва чуть подправив силу тяжести, а потом и вовсе победив ее. Они пролетели над белыми гребнями, над взбаламученным плавучим мусором, а потом Кларк словно поправилась на пару десятков килограммов, по­тому что они каким-то чудом полетели вверх: ветер до­гнал их сзади.

Колоссальный приплюснутый сфероид подъемника вырос впереди, потом оказался внизу, отразив свет фа­сетками огромного сложного глаза.

И вот они снова падают сквозь невидимую колючую преграду, царапающую лицо брызгами, и Кларк едва успе­вает выставить руки, чтобы прервать падение.

— Черт!

Они оказались на крутизне. Кларк растянулась на жи­воте, выставив руки вперед, вверх по склону. Гидрокостюм взвизгнул, как от боли. Лабин навалился сверху, уперся правой рукой ей в поясницу. Какой-то действующий во­преки всему модуль ее мозга сообразил, что Кен, пожа­луй, удержал ее от падения через край. Остальные части Лени жадно глотали воздух и без конца прокручивали одну мысль: «Я жива! Я жива! Я жива!»

— Ты в порядке? — Голос Лабина прозвучал тихо, но внятно. Ветер по-прежнему толкал их в спины, но уже ненавязчиво, рассеянно.

— Что?.. — При попытке заговорить язык и губы зако­лоло иголками. Кларк попыталась выровнять дыхание. — Какого?..

— Будем считать, да, — он убрал с нее руку. — Жмись к обшивке, когда полезешь вверх. Край слишком близко.

Кен пополз вперед.

Кларк лежала в углублении, но в животе сосало так, что яма там, похоже, разверзлась гораздо глубже. Голова угрожающе кружилась. Лени поднесла руку к виску: воло­сы торчали под прямым углом, словно на ней появился персональный пояс Ван Аллена ^[43] . Кополимер закорчился. «У этих штук есть статическое поле», — догадалась Кларк.

43

Радиационные пояса Ван Аллена — две тороидальные области радиации, удерживаемые магнитным полем Земли в верхних слоях атмосферы. Названы по имени Джеймса ван Аллена, открывшего их в 1958 г. Пояса состоят из заряженных частиц, несущих энергию от около 10 000 до нескольких миллионов электрон- вольт.

Така говорила про рак.

Сердце наконец успокоилось до ритма отбойного молотка. Лени заставила себя пошевелиться. Извиваясь, переползла грань первой фасетки и скользнула в чашу второй: теперь ноги уперлись в ребро жесткости. Уклон становился с каждым метром все более пологим.

Вскоре Кларк рискнула подняться на четвереньки, а потом и встать. В грудь ветер бил сильнее, чем в бедра — поле статического электричества каким-то образом изгибало поток, — но даже на уровне головы он был слабее, чем на кране. Стоило повернуться — парящие волосы облепляли лицо, однако это неудобство было пустяком в сравнении с конвульсиями гидрокостюма.

Лабин остановился у северного пояса подъемника, на гладком круглом островке в море треугольников. Тот имел в поперечнике около четырех метров, и на его по­верхности между фиброволоконными порами величиной с ноготь располагались люки шириной со стрелковую ячейку. Лабин успел открыть один и к тому времени, как появилась Кларк, убирал в рюкзак использованные инструменты.

— Кен, какого хрена?

Он тыльной стороной ладони стер со щеки кровь.

— Я передумал. Ты мне все-таки понадобишься.

— Но какого?..

— Запечатай лицевой клапан. — Он указал на откры­тый люк. Из отверстия выступила темная вязкая жид­кость, вроде крови или машинного масла. — Все объясню внутри.

— Что, туда? Да наши имплантаты...

— Давай, Лени. Некогда.

Кларк натянула капюшон — тот неприятно извивался на коже. Ну хоть волосы не будут разлетаться.

— А веревка? — вдруг вспомнила она.

Лабин, запечатывавший клапан, остановился, взглянул на краны: с ближайшего свисала и раскачивалась на ветру тонкая белая ниточка.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Залезай.

Непроницаемая вязкая темнота.

— Кен... — Машинный голос, через вокодер. Давнень­ко его не слышала.

— Да?

— Чем мы дышим?

— Горючим для огнемета.

— Что?!

— Это совершенно безопасно. Иначе ты бы уже умерла.

— Но...

— Необязательно вода. В гидроксильных группах есть кислород.

— Да, но нас конструировали для воды. Не верю, что напалм...

— Это не напалм.

— Чем бы ни был, а наверняка рано или поздно за­сорит нам имплантаты.

— Поздно — уже неважно. Лишь бы продержались несколько часов.

— А продержатся?

— Да.

Хоть кополимер перестал корчиться.

Лени ощутила движение и встревоженно загудела:

— Это еще что?

— Подача горючего. Они стреляют.

— Куда? Зона же не заражена.

— Может, решили перестраховаться.

— Или там действительно был Сеппуку, а мы не знали.

Лабин не ответил.

— Кен?

— Возможно.

Течение прижало ее к чему-то мягкому и скользкому, чуть гнущемуся под напором. Преграда, кажется, прости­ралась во все стороны и была слишком гладкой, чтобы уцепиться.

«Мы попали не в бак, — сообразила Лени, — а в пузырь. Он не просто опустеет, а сдуется. Схлопнется».

— Кен, а во время выстрела нас не засосет в...

— Нет. Там... решетка.

Вокодер и в нормальных условиях отфильтровывал из голоса почти все эмоции, а в этом сиропе получалось еще хуже. Все же Лени угадала, что Лабин не в настроении для разговора.