Бетагемот

Уоттс Питер

— Мне тоже от них досталось, — тихо говорит она.

— Еще бы. И ты-то за себя рассчиталась, скажешь, нет? И, поправь меня, если я ошибаюсь, ты попутно угробила немало невинных, разве не так? Плевать тебе на них было. И, может, тебя это не особо волнует, но из-за твоего крестового похода погибло и немало наших, рыбоголовых. На них тебе тоже было плевать, лишь бы отвесить пинка кому следует. Отлично. Ты расквиталась. А остальные-то еще ждут, а? Мы ведь не собираемся даже скашивать миллионы невинных, мы всего лишь хотим до­браться до уродов, которые нас натянули, — и вот имен­но ты приползаешь сюда, как цепная собачка Патриции Роуэн, чтобы сказать, что я не

в своем праве? — Нолан с отвращением мотает головой. — Я не понимаю, как мы позволили остановить себя тогда, и уж точно не позволю остановить теперь.

Ненависть расходится от нее инфракрасными лучами, Кларк даже удивляется, что листья не чернеют, не заго­раются от этого жара.

— Я думала, мы сумеем разобраться, потому и при­шла, — говорит она.

— Ты потому пришла, что проигрываешь, и знаешь это.

От этих слов под ложечкой у Кларк стягивается хо­лодный узелок гнева.

— Ты никогда и не думала ни в чем разбираться, — рычит Нолан. — Ты всегда стояла на своем. Я — Мадонна Разрушения, я русалка долбаного Апокалипсиса, я буду стоять в сторонке и устанавливать правила. Только на этот раз оползень пошел не в ту сторону, милашка, и ты струсила. Испугалась меня. Так хоть избавь меня от дерь­мового альтруизма и дипломатии. Ты просто пытаешься усидеть на своем жестяном трончике, пока он не разва­лился. Хорошо поговорили!

Она хватает ласты и вываливается в шлюз.

ПОРТРЕТ САДИСТА В ЮНОСТИ

Ахилл Дежарден не помнил, когда у него в последний раз был секс по взаимному согласию. Зато помнил, когда впервые от такого отказался

Это было в 2046-м, он тогда как раз спас Среди­земное море. Во всяком случае, так все подавало радио Н'АмПацифика. На самом деле он всего лишь вычислил существование странного аттрактора в Кадисском зали­ве — мелкого устойчивого завихрения, которое не доду­мался поискать никто другой. Симуляции показывали, что оно достаточно мало, чтобы поддаваться гасителям альбедо; итоговый эффект должен был распространиться на Гибралтарский пролив и — если цифры не врали — мог оттянуть гибель Средиземного на доброе десятилетие. Или до нового отказа Гольфстрима. Это было не спасение, а отсрочка приговора, но УЛН сейчас требовалось хоть что-то, чтобы загладить фиаско с Балтикой. К тому же дальше, чем на десять лет вперед, никто и не загадывал.

Так что Ахилл Дежарден на время попал в звезды. Даже Лерцман чуть не месяц изображал к нему симпа­тию и уверял, что подаст на досрочное повышение, как только закончатся проверки. Если, мол, у Дежардена в прошлом не обнаружится груды зарезанных младенцев, он получит свое еще до Хэллоуина. А может, черт побери, получит, даже и груда младенцев не помешает. Проверки прошлого были для высших эшелонов Патруля не более чем бессмысленным ритуалом: ты мог быть серийным убийцей — это ничего не меняло для того, у кого в моз­гу бормочет Трип Вины. Все равно ты останешься рабом Общего Блага.

Ее звали Аврора. У нее была прическа под зебру — по тогдашней моде — и целая батарея умилительно безвкус­ных шрамов, стилизованных под клейма беженцев. Они сошлись на какой-то вечеринке, устроенной для УЛН Евроафриканской ассамблеей. Их аксессуары вынюхали ауры друг друга и подтвердили взаимный интерес (в те времена он еще что-то значил), а чипы обменялись справками о состоянии здоровья (а это и тогда ничего не значило).

Так вот, они ушли с вечеринки, спустились на триста метров со стратосферы УЛН на улицы Садбери —

и еще на пятьдесят, в подземное чрево «Реактора Пикеринга», где софт был гарантированно защищен от взлома и давал вдвое большую выборку по ЗППП, чем обычно. Кровь они сдали после симпатичной пары р-отборщиков, кото­рая распалась у них на глазах, когда один анализ выдал положительный результат на какую-то экзотическую тре­матоду в мочеполовых путях.

Дежарден тогда еще не был знаком с хитроумными веществами, которые заполонили его сосуды в последую­щие годы, и мог без вреда для себя применять всяческие тропы и стимуляторы настроения. Так что они с Авророй, пока проверялась кровь, взяли столик в соседнем баре и погладили психотропную жабку, ползавшую в террариуме под столешницей.

Из большого подземного резервуара, в который был погружен «Реактор», сквозь плексигласовые стены сочил­ся смутный зеленоватый свет — подделка под старинное хранилище ядерных отходов. Через несколько минут на их столик порхнула одна из местных бабочек. Ее прозрач­ные крылышки поблескивали данными спектра — зеле­ными по всей длине волны.

— Я же говорила, — сказала Аврора и чмокнула его в нос.

Секс-кабинки в «Реакторе» сдавались поминутно. Они вскладчину оплатили пять часов.

Он имел ее в реальности и в воображении. В реально­сти — виртуозный и нежный любовник. Он трогал соски языком, зубами — ни-ни. Оставлял цепочки поцелуев от горла до вагины, нежно исследовал каждое отверстие, его дыхание срывалось от сдержанной страсти. Каждое движение обдумано, каждый сигнал отчетлив: Он скорее умрет, чем причинит этой женщине боль.

В воображении он разрывал ее на части. В вообра­жении ласки не было: он хлестал ее наотмашь, так что голова у нее моталась, чуть не отрываясь от шеи. В во­ображении она вопила. В воображении он избивал ее до тех пор, пока она не перестала вздрагивать от удара кнута.

Она тем временем бормотала и сладко вздыхала, и за­метила между делом, что он явно преклоняется перед женщинами, и как это приятно после грубиянов, которым только бы воткнуть, и она, мол, даже не знает, достойна ли такого преклонения. Дежарден мысленно похлопал себя по плечу. Он не спрашивал о происхождении кро­шечных шрамов у нее на спине, о предательских розо­вых полосках от применения анаболиков направленного действия. Как видно, Аврора находила, куда потратить прокачанное здоровье. Может быть, только недавно из­бавилась от отношений, в которых была жертвой. Может, он был ее спасителем.

Тем лучше. Он вообразил себя одним из прошлых партнеров: тех, что избивали ее.

— Да ну на хрен, — сказала она на четвертом часу. — Просто врежь мне.

Он застыл в ужасе, гадая, что его выдало: язык тела или телепатия, или это просто удачная догадка.

— Что?

— Ты такой нежный, — сказала ему Аврора. — Давай играть погрубее.

— Ты не... — Ему пришлось подавить изумленный смешок. — Ты о чем вообще?

— Ты что так опешил? — улыбнулась она. — Неужели ни разу женщину не лупил?

«Это ведь были намеки, — понял он. — Она жалова­лась». А он, Ахилл Дежарден, непревзойденный вычисли­тель закономерностей, мастер по выхватыванию сигнала из шума помех, ничегошеньки не заметил.

— Удушение меня заводит, — продолжила она. — Что это твой ремень лежит без дела?..

Все было, как в его мечтах, за которые он себя не­навидел. Словно ожили его самые постыдные фантазии. Это было превосходно. «Ах ты, сука, ты этого хотела, да? Вот как раз от меня и получишь».

Только не получила. Ахилл Дежарден вдруг обмяк, как доллар.