Без очереди в рай
Шрифт:
– Очень симпатично, Елена Николаевна, – заверил ее Алик. – Ой, Яна Германовна, а у вас макияж немножечко пополз. Позвольте я подправлю?
Спасибо вам пожалуйста!
– Изыди, Алик, – огрызнулась я.
– Нет, ну в самом деле, разрешите, у меня неплохо получается, я же курсы визажистов кончил.
– Ну уж нет, позвольте не позволить, я уж как-нибудь сама, – решительно открестилась я. – Послушай, визажист, объясни – а зачем вообще ты фельдшером работаешь?
– А мне стаж нужен, я в Военно-медицинскую академию собираюсь поступать. Ну, Яночка Германовна…
Вот подарочек!
– И-зы-ди, – по слогам повторила
– Какая же вы грубая, Яна Германовна!
Точно, и ни фига не женственная.
– Что случилось, Яночка? Что-нибудь на вызове стряслось? – догадливо спросила Елена Николаевна.
– Бабку я на ровном месте зачехлила…
Я вкратце рассказала. Распространяться не хотелось – в столовую бочком вполз коллега Брыкин, а уж чьи-чьи, но брыкинские комментарии нужны мне были как козе баян и зайцу телевизор. Чирей в неудобном месте. И без того тошнехонько.
– Не бери в голову, – посоветовала умудренная опытом Леночка Чугуева, – ты тут ни при чем, твое дело маленькое, отпишешься и ладно, а начальство как-нибудь прикроет. Не горюй, всякое бывает. Вон у Эдички Хазарова то ли в прошлом, то ли в позапрошлом месяце тоже был «чехол» в присутствии, да еще какой-то скользкий. Рудас его до седьмого пота парил, несколько часов в кабинете разорялся. И ничего, всё прошло-проехало… – И философически продолжила: – А старухи – что старухи, смерти на них нет. Без нашего лечения они, может быть, лет до ста бы жили, а как они к нам обратились, так сами на тот свет очередь заняли, считай. А мы-то что – мы санитары леса…
– Ай-яй-яй, как нехорошо, Елена Николаевна, – с брыкинского голоса запел милый фельдшер Кукин, – фу, ну как же вы циничны! Бабушек нужно любить и ублажать!
– Ути-пути! Кукин, ты чего – геронтофилом стал? Ты же до сих пор вроде бы обычным педерастом был? – подивилась Елена Николаевна.
– Простите, но я не педераст, просто у меня очень современная сексуальная ориентация, – с гордостью ответил Алик. – И вообще вы бы лучше о своей семейной жизни думали, а в мою бы половую не совались. – И добавил с исключительным достоинством: – Я же к вам в постель не лезу!
Леночку перекосошлепило.
– Только этого для счастья не хватало, – фыркнула она. – Модная ориентация, надо же такое…
– А ты старушку трахнула? – неожиданно спросил меня коллега Брыкин.
И он туда же! То есть медику-то ясно, что коллега всего-навсего поинтересовался, делала ли я покойнице дефибрилляцию, но меня отчего-то вдруг так закоротило, как заколотило, что никто не знает, какой неприличностью я бы разродилась, если б не селектор. «Машина 13–22, доктор Кейн, на вызов, астматик задыхается. Яночка, поехали!» – очень своевременно сообщила Люся, и я таки поехала. А то бы точно разразилась, будто разрядилась…
Разряжаться пришлось на вызовах и в основном по делу. Для начала я угодила на тяжеленный астматический статус у молодого пациента и до того лихо с ним управилась, что сама себе даже позавидовала. Затем вылечила парочку гипертоний, следом подвернулся замечательной красоты инфаркт, который на кардиограмме не всякий бы заметил, а под завязку я и вовсе почти развеселилась.
Повод к вызову был «бабушку раздуло». И действительно, здорово болезную раздуло, как воздушный шарик. Очень крупный шарик, килограммов так на сто. Ничего особенного, просто бабушка горохового супчику от души покушала, вот ее и вспучило. А древний старичок при ней с переляку «неотложку»
А я ему еще за бесплатно порекомендовала от греха подальше форточки закрыть, чтобы, стало быть, с гарантией бы бабушка никуда не делась. Вот только это я некстати пошутила, потому как старичок и в самом деле все форточки позакрывал, а я, помявши бабке брюхо, немедленно добилась ну очень положительного результата. Точно, в виде основательно испорченного воздуха в закупоренной наглухо квартире. Или – в нюхе основательно испорченного воздуха?
Так или иначе, с бабушкой я разобралась, уколола но-шпу и велела заботливому старичку выгуливать супругу по квартире, пока она не про… э-э… от газов не избавится, а сама взялась за телефон. Признаюсь, воображаемое зрелище старушки, которая, как аэростат на реактивной тяге, с дедом на буксире вылетает в форточку, показалось мне в чем-то даже трогательным. Вроде знаменитой картины под названием «Прогулка» печального художника Шагала. И покуда смерть не разлучит их…
Я с сознанием исполненного долга отзванивалась на базу и уже предвкушала ужин (обед я пропустила) и хотя бы полчаса заслуженного отдыха, как Люся осчастливила:
– Яночка, у нас «умирает» на задержке, ты там рядышком, езжай, – извиняющейся скороговоркой огорошила Пятнашкина, – больше некому, все на вызовах, одна платная простаивает, но на ней Гайтенко, а на обычный вызов козел Гайтенко не поедет, потому как, говорит, он, козел, коммерческий… А там бабушка, семьдесят два года, боли в сердце, задыхается, сознание теряет. Бабка неизвестная, родичи ее недавно из деревни привезли. Езжай, пожалуйста, – попросила Люся. – Поедешь? – Можно подумать, у меня есть выбор. – Адрес запиши…
– Пишу…
Б-блин, опять не доходя уперлась! И не ехать не могу, выбора у меня нет, и закона парных случаев, согласно которому всякая фигня происходит дважды, никто не отменял. Я серьезно, почему-то в нашей «неотложной» жизни неудачи ходят парами, равно как и удачи. Хотите – верьте, не хотите – сами проверяйте, но существует какая-то мистическая закономерность в стечении случайных обстоятельств. Почему – никому не ведомо, однако эмпирически не раз и не два проверено, посему мистика-то мистикой, но статистика – вещь материальная. А поскольку я сегодня наработала уже одного «чехла» в присутствии, ничего хорошего от вызова на «умирает» ждать не приходилось.
Проще говоря, я перетрухала и заранее настроилась звать коллег на помощь. На коммерческих рассчитывать не приходилось платная машина не поедет, на то она и платная, на ней лишь подвижник Рудас в острых ситуациях в помощь выезжает, а о коммерческом козле Гайтенке вообще разговор особый. Но, быть может, Чугуева освободится, пока я добираюсь, а если нет, то я хоть на кого согласная, хотя бы даже на коллегу Брыкина с недоделком Кукиным! Лучше быть позорищем, нежели подсудищем!
Мильон терзаний. Само собою, оставалась некоторая верояция, что все мои терзания обернутся развеселым пшиком – сколько раз я ездила на «умирает», а приезжала на туфту. Разумеется, я как могла надеялась – и пока мы ехали, и пока галопом перла на себе всю имеющуюся в наличии аппаратуру на седьмой этаж без лифта, и пока трезвонила и дожидалась у дверей. Увы, на пороге комнаты все мои надежды разлетелись вдребезги.