Без права на смерть
Шрифт:
Красавица поднялась со стула, лицо в полумаске обратилось к Марии. Богиня Последнего Дарханца с опаской потрогала стекло, отдернула руку.
— Холодное — жуть.
— Я сейчас вернусь.
Лоцман беспрепятственно шагнул в Зазеркалье, Оглянулся на Марию: у нее округлились глаза, и от изумления открылся рот. Очевидно, с ее точки зрения, Лоцман ступил в черноту и пропал.
— Я подумала: когда ты вернешься, тебе понадобится свет, — сухо заговорила Хозяйка. — Как повеселился в Большом мире?
— Веселье
— Кто? — спросила красавица невинным тоном, который выдал ее с головой.
— «Последний дарханец». Ты забрала?
— Я. Взяла почитать.
— Великий Змей, нашла время! Его нужно отдать Марии.
— Попроси. — Она надменно усмехнулась, давая понять, что так просто книгу не отдаст.
— Слушай, кокетство и шутки оставь на потом. Мария ждет, а Дархан умирает.
— А на Хозяйку тебе наплевать.
— Пошли со мной. Возьмем книгу — и вместе сходим в Большой мир.
— Хозяйка не покинет свой Замок. Не в пример некоторым.
— Некогда мне с тобой пререкаться! — вскипел Лоцман. — То диадему подбросишь, то книгу украдешь. Оставь эти игры…
— Ты ни о чем меня не попросишь?
Он промолчал, удержав грубость. Хозяйка добивается капли внимания — но Змей ее побери, не сейчас же! Он сосредоточился, вспомнил картины, порожденные в мозгу прочитанными главами «Дарханца». Глубоко вздохнул. Зажмурился, сжал кулаки, напрягся…
— Ей плохо, — раздался голос Хозяйки.
Он схватил с постели появившуюся книгу, обернулся. Мария в Зазеркалье побледнела и, держась за грудь, на неверных ногах брела к дивану. Проскочив зеркало, Лоцман метнулся к ней.
— Мария!
— Ничего, ничего… сердце что-то схватило.
Он поддержал свою Богиню, усадил на диван. Выроненная книга шлепнулась на пол.
— Вызвать врача?
— Не надо. — Мария слабо улыбнулась. — Отпускает понемногу. Никогда такого не случалось. Как ножом взрезали.
Лоцман глянул в зеркало. Хозяйка стояла, надменно выпрямившись. Поймав его взгляд, она скривила губы, указала на «Последнего дарханца» на полу, затем на Марию. Мотнула головой и загасила свечи, пальцами прижав фитили. Охранитель мира нагнулся поднять сотворенную книгу.
— Вам лучше? Смотрите: я принес.
— Дайте. — Мария, еще очень бледная, взяла у него из рук томик в сером переплете, провела пальцем по тисненому названию.
— Чудеса. Наверное, это не наш «Дарханец». — Она раскрыла наугад. — Хм. Странно и, я бы сказала, удивительно. Анна! Не слышит. — Мария листала страницы, прочитывая понемногу там и тут. — Знаете что? Мы этого, конечно, не писали. Здесь нормальный, человеческий текст — а мы были совсем желторотые и так не умели. И в то же время это всё наше, я узнаю…
— Может, книга отражает не то, что вы написали, а что придумали? — предположил Лоцман.
Мария открыла последнюю главу — там, где повествование обрывалось.
— Смотрите: мы сочинили до конца, а здесь Таи еще только встречает пришельцев. Это место, где мы бросили писать. Ну да, вы почти правы: мы нацарапали то, что сумели положить на бумагу, а здесь, — она постучала ногтем по переплету, — содержится всё, что мы знали, но не смогли отразить. Поразительно. Кто бы подумал… Давайте так: я почитаю, а вы идите, приглядите за своими.
Лоцман вышел в гостиную. Где актеры? Всего-то отсутствовал несколько минут. Анна здесь, Итель, двое бородатых, бледная личность и пышнотелая с распущенными волосами; красотка в алых брюках пьет одна. Недостает белобрысого толстячка — и четверых актеров. Анна что-то азартно доказывает Ителю и бородатикам. Куда ж ты смотрела, глупая курица?!
Охранитель мира высунулся в окно. На побережье пусто, на подкове прибрежной полосы ни искры света. В сильной тревоге он выскочил на крыльцо. Опять никого? Ах нет — как будто слабый стон.
Лоцман слетел по ступеням:
— Где вы?!
Стон повторился — за кустами, увитыми хмелем с висящими шишечками. Лоцман нырнул за кусты. Сюда добирался слабый свет двух фонарей, установленных на площадке. И в этом свете охранитель мира увидел толстое коротконогое тело, навзничь лежащее на траве. Казалось, голова была отсечена — однако она просто оказалась в глубокой тени под ветками. Рубашка толстяка была изрезана, и на краях каждого пореза темнела кровь.
Глава 17
Порезы были неглубоки, и белобрысый автор пострадал в основном морально. Лоцман вдвоем с Ителем затащил его в спальню, затем издатель, брезгливо морщась, вышел. Лоцман снял с толстяка рубашку, обработал порезы и, как умел, закрыл: вата, кусок ткани, лейкопластырь. Бинтов в доме не оказалось, и вместо них в дело пошла наволочка — Мария стояла с ножницами и кроила из нее куски. Писатель в полуобмороке лежал на Анниной тахте и слабым голосом стонал. Пышнотелая девица сидела возле него с бокалом вина, уговаривала выпить:
— Бенедикт, а, Бенедикт? Ну, давай глоточек. А?
Анна и красотка в алых брюках боязливо жались к стенке, бородатикам от вида крови стало худо, и они удалились в гостиную к недопитым бутылкам.
— Надо звонить в полицию, — сказала Мария, когда Лоцман оставил стонущего автора с семью нашлепками на теле и отошел.
— Ты что, с ума спятила? — откликнулась Анна, и одновременно донесся голос Ителя из гостиной:
— Не стоит торопиться. Господин Лоцман, — коротышка появился на пороге, — ваши люди отделали Бенедикта и скрылись. Что ими двигало?