(Без)условная любовь
Шрифт:
Катя выскочила из квартиры ровно как договорились, хотя ей казалось, что она чертовски долго копошится у шкафа, выбирая, что надеть. В последний раз с ней такое случалось, когда наряжалась на первое свидание с Андреем. Но тогда-то ясно, к чему было такое внимание одежде, а теперь?
Глупое желание ненужного ребенка быть для матери, пусть такой, как Лена, дочерью, которой надо бы гордиться… Хотелось увидеть у нее во взгляде восторг и жалость. И боль. Потому что бросила. Потому что не любит. Потому что такая…
Катя злилась и боялась. Руки дрожали,
— Ты надолго, Катюш? — Снежка поймала ее уже почти выбежавшей из квартиры. Если честно, младшая Самойлова надеялась смыться еще до того, как придется что-то говорить, но не повезло.
— С Андреем погуляем. Я позвоню, как домой соберусь.
— Хорошо, гуляйте, — Снежа не заподозрила лжи… или сделала вид. Про Лену она больше не спрашивала. Выслушала сухой Катин рассказ о том, что телефонный разговор с матерью не задался, постаралась утешить, как могла, добрым словом, а больше не лезла в болезненную тему. Катя была благодарна ей еще и за это.
До парка девушка шла пешком. На метро было бы быстрее, конечно, но Катя боялась, что так может звонок пропустить, если вдруг Лена решит набрать. В этом она никому бы не призналась, слишком трепетно звучит…
На ходу Самойлова открывала сообщения Андрея, читала их, улыбалась, отвечала…
Не знала, что делала бы без него. Он будто чувствовал, когда так нужен. Вот и сейчас девушка дрожала осиновым листом, а он пытался отвлечь, «ведя прямую трансляцию с места события»… ну то есть рассказывая, что у них там происходит…
В парке Катя была хорошо заранее, села на террасе местной кофейни, заказала лимонад, написала Андрею:
«Ты уже вышел? Не опоздаешь?».
Он ответил почти сразу:
«Не вышел еще, через минуту вылетаю. Не опоздаю, все пучком. Мне на метро пятнадцать минут, ты же знаешь».
Она знала… но нервничала. А еще очень в нем нуждалась. Сегодня как никогда…
— Не кипишуй, Филимонова, все идет по плану… — Никита Разумовский раздраженно шептал в телефонную трубку, подходя к грядущему месту «преступления».
— Тебе легко говорить… Это ж не ты по плану должен изображать, что от бугая какого-то по щам схлопотал… — ответ же у королевы школы получился язвительным.
— Ну и жаргон… Фу, Филимонова…
— Ты тему не меняй, я тебя и бугая твоего в последний раз предупреждаю. Если он хотя бы попытается мне урон нанесли — вы трупы. Я с синяками на выпускной идти не собираюсь…
— А ты играй хорошо, ори громко и не придется до синяков доводить.
Алиса зарычала зло, сбрасывая звонок.
— Чего смотришь? — окинула презрительным взглядом дружка Разумовского, которого они подключили к своей веселой сценке, сложила руки на груди. Сейчас ее все раздражало. И затея уже не казалась такой гениальной, хотя идейным вдохновителем и выступила сама Алиса.
Но
В чем ей хотелось оказаться «паном», Алиса и не анализировала особо. Теперь хотелось просто «победить». В чем состоит победа она понимала. К ней и стремилась. Вознаграждение Разумовского, да и он сам, уже особо не волновали. Ее жутко бесила эта белобрысая выдра. Выскочка, наличие которой свидетельствовало о том, что не все Алисе Филимоновой по плечу. Есть исключения… Так вот, исключений быть не должно. Пришло время эту оплошность исправлять…
В назначенное время, когда Андрей выйдет из подъезда, а они точно знали, когда это должно произойти (Никитос подслушал их разговор с Катей в школьной столовой), Разумовский должен был подать сигнал, а Алиса разыграть сцену. Сначала нападения, а потом спасения, Андреем. А уж потом все отдавалось ей на откуп. Никите просто нужны были фотки, которые можно будет завтра Кате предъявить вместе со сфабрикованной уже перепиской.
Н: «Поехали».
Сообщение прилетело ровно в ту минуту, как Веселов выскочил из подъезда.
Если честно, Андрей таки слегка опаздывал. Ехать-то на метро ему действительно пятнадцать минут, но ведь надо еще до него дойти, а потом и до парка добежать… Но парень очень надеялся, что все получится. В конце концов, с бегом у него никогда проблем не было, уж как-то успеет.
Веселов несся через свой двор, когда услышал женский крик. Первый не воспринял всерьез. Вдруг послышалось? Или дурачится кто-то… На втором затормозил. А когда отчаянно заорали «помогите!» рванул на звук, вглубь дворов, за гаражи…
Почти сразу увидел девушку, сидевшую на земле, обнявшую колени руками, а потом и обидчика — метнувшегося с ее сумкой в руках прочь, стоило увидеть постороннего.
Можно было побежать следом, но Андрей махнул на это рукой. Потеря имущества не смертельна, тут бы определить, все ли с человеком хорошо…
Он упал на землю радом с девушкой, заговорил тихо, пытаясь понять, нет ли серьезных травм…
— Тише, девушка. Все хорошо… Тише, посмотрите на меня…
И она посмотрела…
Да так, что Андрей еле от ругательства сдержался.
Опять она. Эта чертова… жертва.
— Что ты тут забыла, Филимонова? Как оказалась вообще?
Андрей не помнил, был ли когда-то так растерян. Ему и мерзко было рядом с ней находиться, и ум подсказывал, что бросить нельзя. Она дрожит вся… плачет… на блузке рукав порван… Ни телефона, ни денег, ничего.
— Я к-к-к тебе ш-ш-шла… С-с-снова… — девушка рыдала, заикаясь, на него смотрела жалостливо…
И вроде бы сердце петь должно — мучительница получила по заслугам. Как она с ним когда-то поступила, так и с ней судьба теперь — отлились кошке мышкины слезки, но так не работало. Андрею было ее жаль. Как было бы любого человека на ее месте.