Без Веры...
Шрифт:
Плохо помню… собственно, почти ничего. Но что белые да-алеко не всегда спешили придти на помощь друг другу, и порой даже вставляли палки в колёса, злорадствуя поражению «соперников», в памяти отложилось.
Соответственно, у каждого «Великого Диктатора», «Регента» и «Законно избранного Главы Правительства» была своя политика. Одни — набирали строго добровольцев, другие — могли мобилизовать в захваченных городах и сёлах всех мужчин того возраста, который казался им подходящим.
Аналогично — реквизиции, обыски, отношение к гражданским и прочее. Одни — соблюдали какую-никакую, но законность, не трогали гражданских и более
Так что пути эвакуации, по моему глубочайшему убеждению, нужно выстраивать с учётом не только транспортных маршрутов, но и всех вышеперечисленных факторов. Лучше дать кругаля, но доехать, дойти и доплыть без особых приключений, нежели проложить маршрут на карте методом прикладывания линейки и вляпаться.
Попасть в руки какому-нибудь «Диктатору», «Верховному главнокомандующему», «Батьке» или «Красному атаману», который решит поставить меня, такого единственного и неповторимого, в строй или к стенке, я решительно не желаю!
Всё это можно просчитать, но уж точно — не быстро и не вдруг, не на коленке. Верить же слухам и газетным статьям, описывающим «Законно избранного Диктатора», так это себя не уважать.
Поэтому приходится вот так вот, составлять из набросанной в кучу мозаики политическую картину современной Российской Империи. Не этой глянцевой парадной картинки из придворных газет и журналов, но и не сочащиеся кровью оппозиционные листовки, подчас весьма предвзятые и тенденциозные.
Я не из тех, кто говорит «Истина где-то посередине», вот уж нет! Но и руководствоваться в столь важных вопросах чужим, заведомо предвзятым мнением, не желаю. В конце концов, голова мне дадена не только для того, чтобы в неё есть и шапку носить.
Сейчас потихонечку, без суеты, составлю картину происходящего, чтобы потом видеть ситуацию несколько лучше. Зато потом, буде упомянут в газетах какого-нибудь очередного «Спасителя России», непременно упомянут и его окружение. Соответственно, будет хотя бы отчасти понятно, в каком направление нам точно нельзя!
Закончив чтение, отнёс подшивки на стойку и немножко пообщался на окололитературные и букинистические темы. В Тургеневской читальне я завсегдатай, да плюс небольшой, но процветающий Сухаревский бизнес, так что отношение ко мне вполне доброжелательное.
Не вполне свой и не коллега, но и не случайный мимохожий типус, невесть как забредший в читальный зал и сам тому удивляющийся, вслух комментирующий увиденное и распространяющий ароматы перегара.
Немногим лучше — какой-нибудь франтоватый приказчик, одетый с дешёвым шиком и буквально умывшийся одеколоном. Сядет такой поблизости, так хоть пересаживайся! А приказчик, упиваясь своей культурностью, возьмёт несколько журнальчиков юмористического типа, да попроще, и сидит, хихикает, проговаривая негромко понравившиеся шутеечки вслух.
Много лучше — студенты, расположившиеся по соседству, и составляющие основную часть посетителей. Но и тут… раз на раз не приходится, и порой от них ощутимо попахивает водочкой, перегаром и табачищем. Да и потом с давно нестиранной одеждой, чего греха таить!
Студенты, они разные, многие из них пробавляются уроками и едва сводят концы с концами, экономя буквально на всём, в том числе и на услугах прачки. Другие,
Если такая компания сядет неподалёку, можно быть уверенным — незамеченными они не останутся! Если не запахи нечистого бытия, то как минимум — развязные разговоры, притом несколько громче, чем следует в библиотеке.
Почему-то эта часть студенчества прямо-таки жаждет внимания посторонних, и всячески показывает, что они — радикалы, революционеры и ниспровергатели оков. Насколько это соответствует действительности, не знаю, но думается мне, что большая часть их радикализма относится к половому вопросу и революционным разговорам в присутствии чёрт знает кого.
Такие если и идут в Революции, то как правило, без особого разбора, ориентируясь более всего на степень популярности конкретного движения в привычном кругу общения, а не на собственные убеждения. «Так жить нельзя» они для себя уже сформулировали, а вот как именно нужно, они пока не знают. Это революционно настроенная, но полностью аморфная масса, готовая пойти едва ли не за кем угодно, лишь бы это было хоть сколько-нибудь радикально и ярко.
Несколько особняком стоят благонамеренные обыватели из бывших чиновников и мелких рантье. В большинстве своём они приходят скоротать время и настроены несколько мизантропично. Но есть среди них и жаждущие общения, готовые вывалить на нечаянного слушателя поток мутного сознания. Я уже научился вычислять таких заранее и не стесняюсь отсаживаться, если что не по мне.
Самые приятные соседи, как ни странно, из заводских или реже — фабричных [32] рабочих из числа «сознательных». Воспринимая поход в библиотеку с большим благоговением, чем в храм, они всегда чисты, опрятны, никогда не пахнут водкой и ведут себя крайней тихо и вежливо. Разве что махрой от них может нести, но это, как по мне, невелика проблема.
Отдельно — барышни «эмансипэ», тоже нередкий обитатель библиотеки. Чистенькие, аккуратные, очень независимые и старательно дистанцирующиеся от мужчин в частности и общения вообще. Идеальные соседи!
32
Заводские рабочие — та самая «аристократия рабочего класса», на зарплаты которых так любят ссылаться сторонники «Белой» России. Фабричные — абсолютное большинство, выполняющее неквалифицированную или не слишком квалифицированную работу, часто сезонную.
Выйдя из библиотеки, сверился с часами и призадумался, не отходя далеко от дверей, чем бы занять себя. Возвращаться домой неохота, скоро должны вернуться сёстры из гимназии, и тогда начнётся АдЪ, СодомЪ и Гоморра, то бишь подготовка к экзаменам.
В моих услугах они, сильные и независимые женщины, как не трудно догадаться, не нуждаются… но есть нюансы! Я должен сам угадывать, когда они не нуждаются от слова «совсем», а когда не нуждаются, но я, как хороший брат, должен предложить им свою помощь, немножечко поуговаривать, а потом терпеть взбрыки, нервные срывы и всю ту девичью дурь, помноженную на переходный возраст и ничем не подтверждённые амбиции.