Без вести пропавший
Шрифт:
– Хорошо, Джулиус. Сообщи, когда проснётся? – не дожидаясь ответа, женщина вышла.
Графиня металась по гостиной своих покоев. Через две недели исполнится год, как пропал её муж, граф Теодор ду Кэррогес-Грэфикс. Во время возвращения графа из столицы
При обследовании места сражения нашли убитыми всех наёмников кроме одного исчезнувшего мага. Тела графа тоже не нашли. Был обнаружен след от портала, но куда был открыт портал, установить не удалось.
Через две недели истекает срок, установленный Законом, когда человек, пропавший без вести, считается живым. Затем он будет признан умершим, а жена вдовой, даже если брачный браслет спал с руки гораздо раньше. Если же по истечении означенного срока брачная метка сохранялась, то всё равно назначался опекун до возвращения главы семьи, жена его оставалась жить в семье. Об этом Элоизалии напоминал в своём послании герцог Сэммил ду Кэррогес-Бругсгорд, он же глава рода Кэррогес, который ни разу не поинтересовался состоянием её брачной метки. Как только Теодор ду Кэррогес-Грэфикс будет признан умершим, вдове будет определено содержание и место проживания в домах, являющихся её собственностью. Титул перейдёт сыну, коему будет назначен опекун из рода Кэррогес. До исполнения полного совершеннолетия, тоесть двадцати пяти лет, графством будет управлять опекун. Дочь останется при матери до двенадцати лет, затем будет отправлена в пансион для девушек-аристократок до восемнадцатилетия. Ей будет выделено содержание и приданое.
Две недели! Всего две недели… и её судьбу, и судьбу детей будет решать Глава рода Кэррогес. Процветающее графство – лакомый кусочек. Элоизалия могла с уверенностью сказать, кто станет опекуном десятилетнего графа Верона ду Кэррогес-Грэфикс, на пятнадцать лет хозяином замка Грэфикс и одноимённого графства. Она подозревала, что именно этот человек стоял за покушением на Теодора, и ей было страшно за судьбу сына.
О себе и дочери графиня не тревожилась, будучи единственной прямой наследницей своего отца, Главного мага королевства, виконта, довольно богатого владельца территории с залежами драгоценных камней и плодородных земель. Точнее, наследовать всему богатству и титулу будет её дочь Эжениелия, четырёхлетняя малышка Эжен, когда исполнится первое совершеннолетие, тоесть восемнадцать лет. Если к тому времени виконта не будет в живых. Но, слава Богам, он ещё не стар.
То, что мужа нет в живых, она знала точно. Это произошло нынешней ночью. Утром Элоизалия обнаружила, что исчезла брачная метка с левого запястья, а в постели нашёлся брачный браслет из особого сплава. Метка и так-то была не яркой, потому что заключали союз не в Храме Праматери, а в домашнем святилище рода. Позавчера вечером она начала блекнуть ещё более. Весь день Элоизалия наблюдала со страхом, как угасает метка-браслет. Значит, муж где-то умирал, а она ничем ему не могла помочь. И сегодня же был найден в лесу израненный мужчина, двойник мужа.
Прошло более четырёх часов, как был найден странный мужчина, а лекарь всё ещё не пригласил сийру и сам не пришёл. Элоизалия позвонила в колокольчик. Вошла служанка.
– Мэй, позови Джулиуса. Я буду ждать его в кабинете.
Но вместо Джулиуса пришёл его старший помощник лекарь Пит.
– Сийра, мэтр Джулиус не может сейчас придти к тебе. Он занят с тем человеком. Ему потребовалась сильная ментальная поддержка. Этот человек из другого мира, техногенного, слабомагического. Он приходил в себя, но его пришлось погрузить в магический целебный сон. Мэтр сам придёт к тебе с докладом, когда полностью разберётся во всём.
– И как долго он будет разбираться?
– Мужчина будет спать двое суток под магическим ментальным воздействием, чтобы он не сошёл с ума от полученной информации. Через двое суток с ним можно будет разговаривать.
– Спасибо, Пит, – тяжело вздохнув, поблагодарила лекаря графиня. – Можешь идти.
Очнулся Фёдор с ощущением необычности. Тишина. Не слышно звуков боя, нет под ним тряской подводы. А ещё обнаружил, что он совершенно голый, укрыт лёгкой простынёй. Изучал себя и обстановку не открывая глаз. Он в светлом помещении, но не госпиталь со специфическими запахами. Здесь витали совсем другие запахи, незнакомые, лёгкие. Боли он не чувствует совсем, в голове шум и давление пропали. В теле странная лёгкость. Вывод: он умер.
Услышал какой-то бубнёж. Разговаривают трое, очень тихо, чтобы он не слышал. Как там поп говорил? Что после смерти душа попадает на распределение. Грешников отправляют в Ад, а праведников в Рай. А если ты не грешник и не праведник, то куда? Стал вспоминать серьёзные, наказуемые свои прегрешения. Не убий! Сколько он душ на тот свет отправил? Не считал. А врагов убивать, защищая свою семью, свою Отчизну – грех? От церкви отошёл, крест нательный снял, когда в одиннадцать лет в пионерский отряд вступил. Отец его тогда здорово высек. Потом в комсомол, а затем в партию вступил. И всё против воли отца. Это тоже грех? И в колхоз вошёл. Безлошадный, зато грамотный. И мать сагитировал вместе с детьми. Тогда уж хозяйство поделили. Отцу его кузня осталась, да жеребчик второгодок, а матери с детьми корова с подтёлком. Кур в счёт не брали. Дом пополам, да кто ж его делить будет. Отец на печь спать перебрался, на семью обиделся и во всём его, Фёдора винил. Такой вот развод у родителей получился. И женился опять-таки против воли отца, взяв в жёны весёлую певунью из неугодной семьи. Зато по любви. Брат Фёдора, младше его на три года, остался с отцом. В кузнице отцу помогал. У него к железу талант был, а у Фёдора к кузнечному делу душа не лежала, хоть и мог многое сделать. Книг много читал, разных. В избе-читальне, в школе. Его за грамотность первым председателем Совета рабоче-крестьянских депутатов села выбрали. Если это тоже грех, то тогда он согласен принять наказание Божие.
– Очнулся? – Фёдор вздрогнул от звонкого молодого мужского голоса. – А почему глаз не открываешь? Мэтр Джулиус, очнулся найдёныш.
Фёдор открыл глаза. Перед его лежаком стоял молоденький, но довольно рослый паренёк и улыбался. Чёрные, волнистые волосы убраны назад. Карие глаза сияли весельем. Парень повернул голову в сторону, на кого-то глядя, и Фёдор увидел длинные волосы ниже плеч связанные на затылке в пучок, словно конский хвост. На парне надет серый балахон. Впереди темнело большое пятно.
– Чем это ты опять облился, Губерт? – спросил парня басовитый голос.
Губерт оглядел себя, хмыкнул, провёл рукой по пятну. Пятно исчезло. Вспыхнувшее удивление, тут же угасло. К Фёдору подошел мужчина лет сорока, тоже в сером балахоне.
– Как самочувствие? – спросил, слегка склонившись и вглядываясь в лицо Фёдора.
Голос приятный, мягкий баритон. Тёмно-русые волосы тоже забраны назад. Серые глаза смотрят изучающе.
– Что молчишь? – заволновался мужчина. – Ты меня понимаешь?
– Да, – хрипло выдавил из себя Фёдор.
– Пит, питьё готово? Напоите его. Голос не пробивается, – распорядился, видимо главный здесь, мужчина тот самый Метр Джулиус.
Странное имя – Метр. Или это не имя? Тогда почему метр?
– Готово, – ответил басовито ещё один мужчина в балахоне, подходя с глиняной кружкой.
Пит вдвоём с Губертом, приподняв Фёдора, напоили чем-то похожим на компот. Жидкость была приятного кисло-сладкого вкуса и с запахом мяты. Горячее питьё прокатилось по горлу, смягчая гортань, снимая сушь и в то же время охлаждая. Странное свойство.