Безбилетный пассажир
Шрифт:
— Когда я познакомилась с ним, он работал в одной конторе…
— Пароходной компании «Фрэнч Лайн», — вздохнул майор.
— Браво! Видите, вы уже начинаете соображать… Еще одно усилие — и вы нам все расскажете… За тебя, Лотта!
— Он стал за мной ухаживать…
— Можешь говорить с майором по-простому…
— Стал моим любовником…
— Ну, продолжай…
— Он любил меня… Его ужасало, как я живу… Собственная жизнь ему тоже не нравилась… Ему было стыдно…
— Слышите, майор? Мальчику было стыдно… Стыдно за мать, понимаете?
— Что я должна сказать?
— Правду…
— Он сам не знал, чего хочет… Иногда ходил мрачнее тучи, а иногда становился ужасно веселым… Сначала он предлагал, чтобы мы вдвоем поехали в Европу. «Там, — убеждал он, — меня, нас никто не знает. Я легко найду работу. Я знаю три языка. Купим домик, у нас будут дети…»
— Слышите, майор? Домик… дети… хорошая работа… от звонка до звонка… Согласитесь — славный мальчуган, вам такие должны нравиться… Твое здоровье, Лотта…
— Я не хотела…
— Почему?
— Потому что об этом только мечтают, в жизни так не бывает… Трудно начинать заново в моем возрасте…
— Ты боялась, что тебе это надоест…
Она покраснела.
— Нет, конечно, но…
— Ты боялась, что тебе это надоест!
— Он разозлился на меня… Много раз уходил, заявляя, что это навсегда, потом появлялся снова — через несколько дней или недель… Говорил мне в сердцах: «Не знаю, что я в тебе нашел, но без тебя не могу…» Мы часто ссорились… Он ревновал… По вечерам ждал меня у дверей кабаре… Один раз, когда я думала, что он на работе, я вышла с мужчиной, и он пошел за нами следом… После этого он сразу уехал…
— На Таити, майор… На Таити, где мы сейчас находимся… А его здесь нет, потому что он отправился погулять по островам. Кстати, заметьте, он живет здесь больше года, а у него, говорят, не было ни единой связи… Живет один, как дикарь, на полуострове. Часто бывает в деревне у одного туземца, который мастерит пироги и в то же время пастор какой-то протестантской секты… Они проводят вместе целые дни… В Папеэте Ренэ Марешаль почти не бывает…
— Я больше не нужна? Мне можно пойти умыться? — спросила Лотта.
— Минуточку… Скажи сначала господину, где ты живешь.
— В «Моане»…
— Мелочь, майор, но мне хочется ее подчеркнуть… Посмотрите на эту комнату… Да, да! Что вы видите? Разостланная кровать и одежда, брошенная где попало… Заметьте, что кровать на одного, а вещи — мои… Поищите хоть один предмет женского туалета… Я не так глуп, понимаете? Меня зовут не Ренэ Марешаль, и уже давно я не делал глупостей из-за женщин… Лотта моя приятельница, не больше… Она готовит мне по утрам завтрак — и это все… Иногда я даю ей советы… Представьте себе, а вдруг, когда Рэне Марешаль причалит на своей шхуне, она встретит его на берегу? Расскажет ему, что совершила путешествие в спасательной шлюпке только для того, чтобы увидеть его?.. И предпочла, чтобы дурак радист покончил с собой, но не пошла с ним…
Он
— Совсем ни к чему, согласитесь, чтобы Марешалю тут же рассказали о Джо Хилле… Спорим, вы тоже с ним знакомы?
— Да, я его знал…
— Правда, забавно?.. С одной стороны — вы. Приехали из Европы, знали Джо Хилла… С другой — Лотта и я, мы знали Арлетт. А Лотта была любовницей Марешаля… В общем, два лагеря. Как в порядочных семьях: родители мужа и родители жены… В некоторых семьях, где произошел мезальянс, с одной стороны — светские люди, а с другой — простые буржуа, которых нельзя принимать в приличном обществе… Ваше здоровье, майор!
— Ренэ Марешаль знает, кто его отец? — спокойно спросил Оуэн.
— Ответь, Лотта…
— Он говорил со мной на эту тему всего один раз, в Колоне, когда мы жили вместе… Пришел с газетой… Там была фотография на первой странице… «Внимательно посмотри на этого человека», — сказал он мне. Сухопарый маленький человечек с блестящими глазами и взлохмаченной шевелюрой. «Я ненавижу его больше всего на свете». Он захохотал. Я боялась, когда он так смеялся. «Моя мать ничего не рассказывала тебе о моем происхождении?» — «Нет…» — «Так вот, этот тип — мой отец…»
Я посмотрела подпись под фотографией: Джоаким Хилман, а проще — Джо Хилл, английский киномагнат…
«Значит, ты богатый?» — «Как я могу быть богатым, если он ни разу даже не вспомнил обо мне».
Когда позже я хотела вернуться к этому разговору, он велел мне замолчать.
Месяц назад в кабаре, где я выступала, я случайно увидела на столе английскую газету. В Панаме бывает столько англичан и американцев, что я немного научилась говорить по-английски…
Альфред перебил ее:
— Дай мой бумажник…
Она сходила за ним в другую комнату. Он достал из бумажника аккуратно вырезанную из газеты заметку.
«Сына Арлетт Марешаль просят срочно обратиться в адвокатскую контору Хэг, Хэг и Добсон, 14, Флит-стрит, Лондон».
Полагаю, майор, что у вас в бумажнике такая же заметка? Кстати, Джо Хилл даже не знал, как зовут его сына. Лотта навела справки и выяснила, что киномагнат умер четыре месяца назад, и все поняла. Будь она поумнее, то обратилась бы за советом и поддержкой к такому человеку, как я.
— Мне это не пришло в голову, — стала оправдываться она.
— Тогда ей не нужно было бы путешествовать в шлюпке, а этот бедняга радист был бы сейчас живехонек. Теперь, майор, я мог бы сказать: «Ваша очередь…» Но я знаю, что вы немногословны. К тому же бывают минуты, когда трудно не то что говорить, а даже проглотить слюну, верно? Так значит, сколько вы пришли мне предложить?.. Кажется, речь шла о ста тысячах франков?
Он резко поднялся и громко захохотал.
— Итак, благородная часть семейства попыталась купить простолюдинов… Право первородства и чечевичная похлебка. Увы! Нам нечего продать вам, дорогой мсье… Нам никто не нужен… Вы, вероятно, были другом Джо Хилла?