Шрифт:
Annotation
"Я пустился в путь через город, без всякой цели. Пока я шел, мне казалось, будто некая доля вещей обретает смысл. Конечно, это было не так. Но там, в подворотне, мне вряд ли стало бы легче".
Любченко Андрей
Любченко Андрей
Бездельник
"Бездельник"
"Я
Часть I: Весна
"На веранде дома стояло мое старое бюро с откидной крышкой, где хранились все неопубликованные рукописи. За ним я вдруг понял, что работал так же прилежно, как и любой другой человек на свете, поэтому за что я себя упрекаю, наедине с собой или иначе?"
Я загнал какому-то мужику на кой черт нужные ему деревянные ложки, забрал полученные взамен гроши и теперь спускался по лестнице. Еще я вырезаю всякие фигурки навроде медведей, лесовиков, домовых и прочую ерунду, и их продажа сродни продаже снега или алмазов якутам. На самом деле я получаю от этого удовольствие - от их изготовления - так что не обессудьте, и помните, они - мой единственный стабильный, и кроме того практически единственный заработок в целом. А вообще - я поэт. И, скорее всего, безнадежно бездарный.
Я вышел из подъезда - дом был в центре - и покинул через металлическую решетчатую дверь в воротах двор - ненавижу закрытые дворы. Перепрыгивая лужи и стараясь увернуться от пьяных подростков, думающих, что они умеют играть на гитаре и петь свои дерьмовые песни, я двинул в кафетерий "Нива", что на первом этаже хрущевки через дорогу от сквера. Мне нравятся эти летающие вокруг, отскакивающие рикошетом ритмы звенящих кружек, стаканов, ножей и тарелок. Столово-посудный оркестр камерного типа.
Лишившись почти половины денег, я стал обладателем трех свердловских булок и стакана кефира. Так я и сидел и ел, помешивая в белой густой жиже сахар. "И отдохнул только в кондитерской за шестым слоеным пирожком". Привет, Иван Сергеевич. Только вот за третьей булкой я снова вспомнил, что уже второй год занимаюсь непонятно чем, изо всех сил стараясь уверить себя в том, что обладаю каким-никаким талантом, и что все идет правильно и вовсе ничего не потеряно. Я протер губы салфеткой, из которой только что сложил кораблик, и вышел на улицу.
Рядом находилась популярная в определенных кругах кофейня, поэтому то тут, то там мелькала поганая творческая молодежь, которую я ненавижу так же, как закрытые дворы, хоть и отличается она от меня, скорее всего, немногим. Например, в их дырявые кроссовки не попадает вода...
Они всё сидят в подобных богемных харчевнях, всё сидят и что-то пишут в своих дико дорогих блокнотиках, имитируя бурную деятельность, захлебываются инициативой, своей исключительностью, беспечностью и талантом, и сетуют на закрытый Wi-Fi. Латте-мокиато им надоел, капучино - для мещан, а эспрессо и американо - невкусные. Что же делать? Отвечай, Николай Гаврилович. Ответ: пустословие, шоу-кейсы, биеннале.
Я поправляю шапку и иду на улицу Войны, дочитать, наконец, за третий присест Гамсуна и его "Голод", сидя на скамейке около здания педуниверситета. Кнут дал мне в руки зеркало, таких зеркал много повсюду, но это стекло на порядок чище, такое, каким бывает далеко не часто. Может, и мне пора проститься, наконец, с городом Христианией, где в окнах повсюду уже зажглись яркие огни? Впрочем, в той Христиании, где обитаю я, им еще зажигаться рано, разве что только это не огонь в глазах, который я едва ли когда-нибудь видел, и которому пора бы уже вспыхнуть. Да и на главного героя я похож не особо, если уж на то пошло, а если и мог бы, то картина бы вышла чрезвычайно пошлая, взращенная на знакомствах и связях; кататься сыром в масле довольно рискованно - можно выскользнуть... ха-ха... что я, собственно, и сделал. В институт меня, конечно же, пропихнули, дальше должна была ждать подогретая работа. Однако после диплома случился сбой, и теперь я тот, кто я есть, хоть и уверен, что и отец сдастся, и я, и в итоге зад моей милости все равно будет плесневеть в теплом кресле. И диплом этот не мой, а непонятно чей, ибо специалист не удался. Зато - какой очаровательный ноль.
В конце концов, самым мерзким было бы претворяться обладателем такого же Голода, хоть и мой с ним в чем-то схож. Грубо говоря, мне есть что есть (хоть и не всегда), и есть где спать (хоть и не всегда) - я вновь вернулся домой, и мама вновь простила мою погань. "Что же касается матери, другой такой на свете нет, это точно. Когда я бывал слишком болен или слишком печален, чтоб жить самостоятельно с женами и друзьями, и возвращался домой, она полностью содержала меня, пока я, тем не менее, писал свои книги (безо всякой надежды когда-либо их опубликовать, просто художник)". Привет, Ти-Жан!.. А простил ли отец - не знаю, хотя, наверное, тоже, просто злоба его, конечно же, произрастает из любви, из обиды за меня, за мою "будущность". Это не ново... Зато в младшего теперь вцепились знатно, хех...
Раньше я не любил весну, но не теперь. Весна стала для меня самодостаточна, в ней есть всё, все состояния и чувства. Она - концентрат. И в данное мгновение проявила себя зимняя грань - я подмерз и встал размяться...
Вернемся к Голоду. Повторюсь, в своих мыслях, в своем внутреннем мифе я называю себя поэтом, но при этом я ни разу никому не давал читать своих стихов, ни разу нигде не читал их сам - ненавижу поэтические вечера, как ненавижу закрытые дворы и поганую творческую молодежь; и ни разу нигде не печатался. Рискну предположить, что это работа инстинкта самосохранения: боязнь столкнуться с действительным положением вещей. Может, именно она и поддерживает мои жизненные процессы. Но ведь через всю жизнь протащить ложь (а ложью оно, скорее всего, и является) гораздо ниже и трусливее, правда?
Я медленно хожу вокруг скамьи и разглядываю лежащую на ней книгу, будто не зная, как к ней подобраться. Объект исследования должен быть изучен с разных сторон... Она под моим прицелом...
Когда среди мыслей проносится слово "трусливее", вспоминаю о том, что пора бы уже прочитать "Трус" Гаршина... Когда я сосредоточенно двигаюсь согласно ритму транса ходьбы или чего-то вроде маятникового движения вокруг скамейки, мне гораздо легче думается, поэтому, еще будучи студентом, я понял, что, например, прогулы - это есть неотъемлемая часть процесса обучения. Этакие прогулки мысли, открытые лектории, ведь если мысли свойственно движение, то нужно двигаться ей в такт... "Мыслям нужен разбег, чтобы они пошли плавно; им надо пройти один-два галса, прежде чем войти в порт..." - читать его, кстати, лучше всего опять же весной, когда вновь в нас оживает жизнь, только тогда достижим унисон состояния духа книги с нашим...