Бездна твоих страхов
Шрифт:
Не отвечать. Она уже не имеет значения. Ничто на поверхности больше не имеет значения. Я открыл люк подвала и спустился вниз. Анна ныла добрые года три, что нужно установить здесь свет, но я так и не собрался. Больше и не пригодится – в темноте я видел отлично. В нижнем углу плесневелой бетонной стены, как я и ожидал, зияло черное отверстие, плохо прикрытое фанерой. Сверху, из комнаты, как из другого мира раздавалось:
– Э, алё, я к тебе обращаюсь? Чего ты там шаришься?
Наверное, комично выглядело, как толстяк ныряет в дыру кверху задом, но свидетелей у этой сцены не было. Узкий тоннель послушно расширялся под движениями рук, которые, казалось, были идеально приспособлены для такой
Монт встречала меня под безликой статуей Сатурна. Гигантские губы изваяния были покрыты свежей кровью, в ложе рук шевелилось, разворачивалось и влажно блестело тело божества, священная колония, что дает таким как я право на счастье. Девушка возлежала прямо на земле, запачкав черное платье. Ее босые ноги были разведены в стороны, выставляя на обзор темное лоно.
– Наконец-то, милый. Теперь ты готов.
Я взял ее быстро, резко, как спариваются животные. Ее плоть была жесткой, костлявой и холодной. Неуклюжим ламантином я колыхался у нее между ног, но уже не думал о том, как выгляжу. Здесь я дома. Здесь мое место. Обитатели пещер начали собираться вокруг, и на секунду мое человеческое смущение подняло голову, эрекция спала, спина покрылась холодным потом. Женщина-дикобраз; чешуйчатая безногая тварь; несчастное создание с головой, подвешенной между ног – все они были здесь, рядом, смотрели на мое бесформенное омерзительное тело. Осторожно, с благоговением они по очереди касались меня.
– Не волнуйся. Они всего лишь хотят поприветствовать тебя, – промурлыкала Монт и поцеловала меня. Губы ее были холодными, склизкими, а язык – горячим и длинным, он залез мне в глотку и извивался там, подобно могильному червю. Невпопад подумалось, что таким языком должно быть удобно залезать в кости, чтобы вынимать вкусный костный мозг. Оторвавшись от поцелуя, я заметил, что принятые мной за пирсинг блестяшки оказались шляпками гвоздей, булавок и скобами степплера. Я вытянул палец над ее фальшивым лицом и разрезал пополам кожу, украденную Монт из морга в Хайдхаузене.
– Настоящая ты красивее, – сказал я, разглядывая слегка вытянутую, клыкастую морду с белыми бельмами глаз, и вновь поцеловал девушку. Изо рта у нее восхитительно пахло тухлыми яйцами и сигаретным дымом.
Анна проснулась в ночи от громкого стука в соседней комнате. Вот уже добрые полгода она спала вполглаза, ожидая, что в любой момент Бенджамин начнет ковыряться ключом замке. Хорошо, что она сменила личинку. Полиция знатно посмеялась, когда она сказала, что тот залез в дыру в подвале и пропал – с его-то громадной задницей и брюхом это казалось действительно фантастичным. Спать одной ей не нравилось, но у Франка есть своя семья, так что позволить себе частые ночевки он не мог. Так было и в эту ночь.
Вдруг в дверном проеме появились долговязые тени. Девушка хотела закричать, но что-то тощее и костистое метнулось под кровать. С двух сторон от постели выросли фантасмагорично-длинные руки и прижали ее голову к подушке, заткнув рот. Из тьмы коридора ступил некто. В слабом свете фонаря, проникающем через занавески, она сначала приняла его за Бенджамина, но быстро поняла, что ошиблась. Лоснящаяся, похожая на резину кожа, беспрестанно шевелящийся вытянутый нос, черные, блестящие как маслины глаза отрицали, что это существо – человек. За ним в комнату вошли еще двое. Первый не имел ни губ, ни век, ни носа и единственный носил одежду. Вторая – невероятно тощая и нагая, с круглым раздутым животом, и лицом, напоминающим собачью морду. Из-под кровати на длинной костистой шее выплыла черная голова, с нее клоками слезала
– Ты так и не приучилась запирать подвал. Знакомься, моя дорогая травоядная, – голосом Бенджамина заговорила тварь в центре. Его руки были сложены на груди, точно он держал что-то очень ценное, – Это наша новая семья.
Одетый рассмеялся гиеньим смехом, голова из-под кровати по-цыплячьи запищала.
– И, как любой глава семьи, я несу некоторую ответственность, в том числе и за тебя, за все те годы унижений и ограничений, лжи и измен, – речь Бенни сбилась на злобное неразборчивое шипение. Беременная упырица погладила его по плечу, словно успокаивая.
– Бенни, – промычала Анна сквозь пальцы, надеясь достучаться хоть до чего-нибудь человеческого в нем. Но в ответ бывший муж лишь покачал головой.
– Теперь меня зовут иначе. – Он захрипел, захлюпал горлом, будто откашлялся. – А тебя ждет иная жизнь. Никакого больше веганства.
Черные руки держали крепко. Анна могла лишь в ужасе наблюдать, как нечто, бывшее когда-то Бенни, подносит к ее губам извивающийся комок тонких червей.
– И никакого «чайлдфри». Бокасс, подержи «роженицу», – злобно бросил Бенджамин, запихивая длинными когтистыми пальцами паразитов ей в глотку. В его черных, мутных глазах разворачивались тела червей, гипнотизируя своими движениями Анну. Она почувствовала, как ночные гости взялись за ее конечности с четырех сторон и с силой потянули. Проваливаясь в великодушную бездну беспамятства, девушка продолжала слышать треск рвущихся суставов и гиеньи смешки упырей.
Технические жильцы
Дом моего детства почти не изменился. Немного поблек кирпич, пообсыпался кафель с пандуса, но в остальном – ровно такой же, как и раньше. Только вместо бабушки-вахтерши в будке консьержа сидит молодой ЧОПовец и режется в телефон. Тогда, пятнадцать лет назад, чтобы провести Вику мимо бдительной старушки в очках с толстыми линзами, мне пришлось загородить ей обзор, пока девушка прошмыгнула за моей спиной к лифтам.
Полагаю, мимо сегодняшнего ЧОПовца можно было бы просто пройти, не сказав ни слова. Я вот уже пятый раз за день иду через подъезд с огромной сумкой на колесиках, а он лишь лениво кивает. Форма сотрудника коммунальных служб странным образом внушает доверие и безразличие окружающим. Лифт оставался все таким же бесшумным, никакие царапины и граффити не покрыли его стены. В пассажирский с сумкой я не влезаю, пришлось дождаться грузового.
Дверная пружина скрипнула до боли знакомо, пропуская меня на лестничную клетку, откуда я направляюсь к техническому этажу. Замок, конечно, с тех пор успели сменить, но, как у сотрудника коммунальной службы, у меня есть ключи. Пришлось поставить не одну бутылку местным царькам, чтобы получить должность в управляющей компании, обслуживающей именно этот дом. Я тащу вверх по лестнице вот уже пятую сумку. Пальцы почти одеревенели, пот стекает по спине под курткой. Через наше прошлое жилище пройти было нельзя – там давно уже поселились другие люди. Поднимаясь на последний, двенадцатый этаж к зловещим Дежурным, я невольно вспоминаю, с чего все начиналось.
Когда мне исполнилось тринадцать, отец купил новую квартиру в кирпичной новостройке, расположенной в новом микрорайоне на окраине Мытищ. Он чем-то серьезно помог застройщику, поэтому жилье досталось нам «по знакомству» за полцены. До этого мы жили на первом этаже хрущевки, и из вентиляции в дом постоянно заползали тараканы и блохи, а у двери мусоропровода всегда можно было встретить пару откормленных лоснящихся крыс. Теперь же мы переехали на последний – одиннадцатый – этаж, в подъезде сидела пожилая консьержка, а само здание было свежим и чистым, как с иголочки.