Бездна.

Чернышева Людмила

А где вы вчера были? Я помню, от нас довольно рано ушли.

Я ходил на колесо обозрения. Оно мне отсюда показалось маленькое какое-то, игрушечное, – ответил он, – я хотел успеть до темноты, чтобы больше увидеть, но пока добрался, уже стемнело. И вы знаете, я не пожалел: огни, закат на море, и еще не ночь, но уже не день… Замечательно! Я думаю еще раз сходить.

Снова один? – многозначительно спросила она.

Пока не знаю. Вот вы бы могли мне составить компанию?

Она ненадолго задумалась. Женское чутье подсказывало ей, что у этого мужчины нет никакого интереса к ней как к женщине. Просто так зовет? Или он не хочет терять вечер? Странно, но заманчиво. Он при деньгах, свободен (по крайней мере, сейчас и здесь), привлекателен. Позвонить Тамаре и попросить подменить ее? Она поймет, выручит, как раньше я ее выручала. Авазу (хозяину) об этом знать необязательно, ему все равно, кто отработает, главное – чтобы торговля не останавливалась.

Здешние девушки совершенно

не брали в расчет возможную опасность скоропалительного знакомства. Также считалось глупостью, если упущен выгодный вариант. Сезон пройдет, и ты будешь сама себе локти кусать и вспоминать, что могла бы получить, если бы не колебалась.

А вы собираетесь сегодня или завтра? Дело в том, что я работаю через день, и если нужна компания, то надо подмениться с подругой.

Нет, сегодня я, пожалуй, не пойду. Мне хочется побывать в вашем знаменитом аквапарке, я договорился с… В общем, давайте попробуем на завтра!

Он подумал, что слишком быстро взял старт. Пусть на завтра у него днем будет экскурсия и колесо обозрения, а сегодня надо еще посмотреть по сторонам. Барменша без признаков досады кивнула и протянула ему картонку: – Вот мой телефон, меня зовут Зинаида, давайте созвонимся. Завтра я с обеда свободна.

Куликов взял карточку и сразу же стал набирать номер: – Да, конечно, а вот вам мой телефон, ловите гудочек, записывайте – Сергей, мне очень приятно!

Мне тоже очень приятно, Сергей, отдыхайте, до завтра!

Офис был великолепен. Огромные окна во всю стену, конференц-зал и отдельная комната для переговоров, кабинет с отдельным выходом в другие помещения, превосходный набор оргтехники и удобная лаконичная мебель в стиле хай-тек, перегородчатый довольно просторный отсек для технических работников, где каждый имеет свое обособленное пространство, разумное количество натуральных живых растений в кашпо и кадках – все это занимало целый этаж стройной башни из стекла и бетона. За всеми этими кустами и висячими растениями ухаживала специально нанятая дама, которая также следила за повседневной чистотой в помещениях, убирала пыль, мелкий мусор, меняла воду на столах, но при этом держалась как настоящая хозяйка салона, так что во время совещаний никому и в голову не приходило относиться к ней как к простой уборщице, кем, собственно, она и являлась. Поскольку других офисов на этаже не было, пространство на площадке перед лифтом также воспринималось как «свое», и здесь оборудовали небольшой курительный салон. Если выйдя из лифта повернуть направо, проходишь через арку и оказываешься в помещении неправильной формы, с причудливо изогнутыми стенами и узким окном от пола до потолка, на стене напротив – большое зеркало поперек стены, перед ним несколько небольших кресел и по стеклянному столику при каждой паре кресел. Эти столики, всего числом три, были довольно интересны: верхняя поверхность прозрачная, внизу полочка слегка матовая, три массивные ножки из темно-синего стекла. На каждом столике сверху были пепельницы также синего стекла, простой круглой формы, но с золочеными желобками для сигарет, на полочках внизу – пачки сигарет нескольких видов, целые и начатые. Дама-уборщица, которую впору было назвать домоправительницей, курила здесь очень редко, только по утрам, но регулярно заглядывала и следила за порядком. По обеим сторонам зеркала стояли два фикуса в кадках, один с темно-зелеными листьями, у другого листья с белыми полосками. Деревца в отличном состоянии несмотря на то, что иногда почему-то в кадки стряхивали пепел. Домоправительница присыпала его землей из пакета, который хранился с остальными хозяйственными мелочами в просторном шкафу с раздвигающимися створками. Верх и низ у створок были зеркальными, середина – из матового непрозрачного стекла. Посередине ручки тоже из синего стекла в виде шайбочек. Над шкафом висел суперсовременный кондиционер, изгоняющий посторонние запахи. Шкаф отгораживал курилку от пятачка перед лифтом. На стенах пятачка висели плакаты, сообщающие каждому посетителю, вышедшему на этом этаже из лифта, что он попал в компанию ДАМИКС, которая занимается стройматериалами, буровым и крепежным оборудованием, облицовкой и тому подобным. Компания также принимала активное участие в научных разработках в сфере геофизики, финансируя через аффилированную академическую структуру целое направление в одном НИИ. Нельзя сказать, что кандидаты и доктора наук были полностью на содержании частной компании, однако их благополучие напрямую зависело от научных достижений, которые просто не могли вестись без постоянных денежных вливаний. Институт был закрытым, его секретность обусловлена прямым подчинением военно-промышленному комплексу, а заказы государства касались обороноспособности страны, и в частности, надежности сооружений как надземных, так и находившихся под землей, что только увеличивало секретность. Строительство таких объектов всегда было сопряжено с повышенными требованиями безопасности, и для партнерства выбирались наиболее надежные, проверенные временем фирмы.

Здесь было настолько уютно, что руководство не считало зазорным даже проводить мини-совещания, совмещая их с перекуром. В таких случаях по негласному правилу домоправительница перехватывала других желающих покурить еще на подступах к лифтовой площадке. Никто не обижался: понятно, что во время совещаний подчас обсуждаются вещи, не подлежащие разглашению.

Двое сидели в курилке уже более часа. Домоправительница дважды заходила забрать пепельницы и оставить пустые. Три раза прибегала секретарша Люба с испуганным лицом (она не курила, и каждое посещение курилки для нее было вроде глубокого ныряния) и приносила то трубку телефона, то бумагу с ручкой, то просто известие о том, что «жена звонит четвертый раз!!!». Кстати, после этого заявления Зиновий Владимирович, сжав в кулаке сотовый телефон, только что замолчавший после целой серии звонков, настолько свирепо посмотрел на нее, что Любочка молча исчезла и больше не появлялась. Курящие сотрудники, натолкнувшись на непробиваемую стену в лице домоправительницы, безропотно отправлялись на зарешеченный технический балкон с другой стороны лифта. Там было ветрено и неуютно, да и не поместится больше двух человек, причем стоя, но что поделаешь, если начальство оккупировало курительный салон!

Генеральный директор Зиновий Владимирович Площадкин был чернее тучи. Мало того, что такой дорогой во всех смыслах гость не доехал до пункта назначения каких-то полтора километра, получив пулю в лоб, так еще и ключевая фигура оказалась уязвимой. Не то чтобы он сильно огорчался по поводу смерти несостоявшегося делового партнера, но его гибель была значительной помехой в операции, если не сказать больше – могла поставить крест на планах. А это – результат долгой работы целой команды и крах надежд небольшой ее части. Охрана, секретность – все не вызывало сомнения, шло как по нотам, и вот на тебе!

Он тяжело посмотрел на собеседника – своего заместителя Георгия Павловича Зумова. Почти час назад Зумов доложил, что водитель чист. Он вышел из машины только после того, как пассажир ему велел это сделать. Регистратор подтверждает.

Ты говоришь, не определить, кто стрелял?

Невозможно, Зиновий Владимирович, – Зумов развел руками. – Вся картина такова: спереди толпа, сбоку толпа. Дальше Махотин сигналит, а Бегизулла ему кричит: разберись! Махотин отвечает – нельзя никаких контактов иметь, подождем. А тот снова: иди денег дай, чтобы поехали. Тут Махотин… того, выматерился насчет денег и пошел. Дверь была открыта девятнадцать секунд, дальше мы определили, что был выстрел. Это даже не хлопок, а движение воздуха. Еще через девять секунд Махотин садится, вот впереди рассасывается пробка, он поворачивает и останавливается у светофора. А Бегизулла уже покойник.

Площадкин взял очередную сигарету. Он недобро улыбнулся Зумову и спросил: – А тебе не кажется, что он в деле?

Бегизулла? Ну его не спросить уже…

…ть! Водитель!

Махотин-то? Да зачем ему надо? Да и смотрели мы сто раз – не выстрелить ему, он как раз в момент выстрела был в видимости камеры. Вокруг него мужики толпились, думаю, от них пуля прилетела. Вот как они подобрались к нему – странно.

Площадкин аккуратно загасил сигарету и откинулся на спинку кресла.

Ты не понимаешь? Ты вот так мне вслух говоришь, что не понимаешь? Его остановили и вынудили выйти, или он продемонстрировал под регистратор, что вынужден был выйти, понимаешь? Типа я тут ни при чем, и на инструкцию наплевать, что бы там ни говорил пассажир. Он что, не знал, для чего инструкции пишут? Это надо быть или круглым идиотом, чтобы в нужном месте выйти из-под брони, или в сговоре с теми, кто стрелял. Это мне кажется более вероятным, и это означает, что под боком у нас уже давно грелась змея. Раскрой его любым способом. Моя безопасность мне тоже важна.

Зумов вздрогнул, как будто только сейчас до него дошел смысл сказанного. Он прокрутил в памяти рассказ Махотина вместе с записью видеорегистратора. Он вдруг понял, что не может с уверенностью сказать, что водитель не мог стрелять. Поначалу его участие автоматически отсекалось – как же, ведь свой, проверенный… А теперь эта надежность под вопросом. Выбрал подходящую пробку… Пистолет с глушителем в наплечной кобуре, с левой руки можно стрелять и вполоборота. Правда, сомнительно, чтобы прямо в лоб попасть, но если…

Зиновий Владимирович, он ведь не левша, не он стрелял, – сказал Зумов. – Думаю, случайность.

А остановка для киллера – тоже случайность? Что там в округе – камеры есть? Конторы какие, банки? И мне тебя, зама по безопасности, учить надо? – Площадкин почувствовал, что кровь приливает к голове, понимал, что не справляется с всепоглощающим, оглушительным гневом, и яростно стиснул кулаки.

Зумова снова передернуло. Он взял себя в руки и стал докладывать:

Из камер охватывают перекресток только две. Одна – от клуба «Конкорд», вторая берет через дорогу напротив, далеко, но угол обзора больше. Из клуба вышла компания, но они метались то туда, то сюда, не определить, в какую сторону пошли. Из машин в переулке повылезали водилы, эти тоже могли оказаться рядом. А на выезде дорогу не поделили мажоры, один из них, видно, только что с гор спустился, крут, как яйцо. У этих могло быть оружие, но они не выходили из машин.