Бездна.
Шрифт:
Как вы быстро, – обратился оперативник к Скрябову, – вызов поступил меньше часа назад.
Кто вызвал? – не уточняя причину своего появления, спросил Скрябов.
Подружки. Коллеги, так сказать. Они пришли к ней на разборки, а она уже того… сама все вопросы решила. Я отпустил, они никуда не денутся.
Скрябов огляделся. На столике у дивана рядом с настольной лампой валялось несколько таблеток, упаковка от лекарства, стоял стакан с водой, какая-то коробка, в которой были насованы разные снадобья: в бумажных и пластиковых упаковках, баночки, свертки… Наверное, вместо аптечки приспособила коробку. Врач что-то быстро писала в журнале, не глядя на умершую.
Это снотворное? – спросил Скрябов у нее, показав на упаковку на столике.
Да, но мне неясно, сколько она таблеток выпила. Вообще-то чтобы от этого препарата навсегда уснуть, нужно половину упаковки принять, а тут воды полстакана
А может, она больна была?
Вряд ли. Скорее всего, после скандала расстроилась и решила свести счеты с жизнью. Вполне могла заглотить сразу горсть таблеток.
Подруг опросили?
А как же, – ответил оперативник, – они так расстроились, говорят, мы хотели ей как следует внушение сделать, типа так нельзя поступать, теперь отрабатывай за подругу, ты же всех подвела… А она уже сама…
Не бить ее собирались? Или еще как-нибудь наказывать?
Да нет, товарищ капитан, девки мирные, что им делить-то? Но хотя… они же не знали, что она вот так поступит.
Врач встала, собрала свои бумаги и обратилась к оперативнику: – Без вскрытия не обойтись. Причину смерти определить невозможно с точностью.
Да чего тут невозможного! – загорячился молодой опер. – Нажралась, взгрустнулось, подумала – жизнь кончена, исправить ничего нельзя… прощай, белый свет. Таблетки заглотила и водкой запила, и все дела! Мотив налицо, никто ей не угрожал, девахи пришли, когда она уже мертвая была, это вы же подтвердили.
А где водка? И вообще, я не вижу признаков алкогольного отравления даже вот так, на глаз. – Врач заволновалась, снова присела на стул. – Да в комнате вообще не пахнет алкоголем, а окна были закрыты. Что, может, эти аккуратные подруги прибрались по-быстрому, а потом стали звонить? Надо вскрытие делать, возможно, порок сердца был или еще что-нибудь хроническое, а она вообще не знала. А у вас сразу – нажралась… Может, она и не собиралась вообще травиться, а просто от расстройства уснуть не могла?
Скрябов только усмехнулся, слушая, как опытный врач притормаживает молодого оперативника. Понятное дело, самоубийство проститутки – неприятность, лучше было бы, если оказалось, что она по ошибке или незнанию выпила таблетки. Он подумал про себя, что Инга при всей ее глупости не стала бы по-настоящему травиться из-за драки в ресторане. А вот изобразить самоубийство вполне могла бы, да не рассчитала порцию.
Но послезавтра его ждал сюрприз. Молодой оперативник, получив нагоняй за некачественную работу при осмотре места обнаружения трупа, расстарался вовсю. Он представил многостраничный отчет, который не только не дал ответы на вопросы, но прибавил много новых. Девушка умерла в результате отравления сильнодействующим ядом, вызвавшим остановку сердца, а таблетки со снотворным только замаскировали действие препарата. Неясно, каким образом она приняла яд – до или после таблеток, кстати, из упаковки израсходованы всего три, остальные сорок семь в наличии. Снотворное куплено два дня назад в аптеке №46 «Здравия желаем» при медсанчасти, куда вход только через поликлинику. А там все в основном или пенсионеры, живущие неподалеку, или работники военного ведомства. Проститутки туда не ходили, как и не лечились у тамошних врачей. Для остальных граждан действовала другая поликлиника, да и аптек в городе предостаточно. Аптекарша из «Здравия желаем», конечно, не помнит, кто купил снотворное, народу много, но вот эта партия была завезена только неделю назад, в городе больше нигде ни в одной аптеке нет, в продажу поступила в четверг. И вот еще одна деталь: отсутствие отпечатков пальцев в комнате у девушки. Не то чтобы стерильная чистота, но на некоторых характерных местах аккуратно все вытерто: упаковка от снотворного, стакан, дверца холодильника, пульт телевизора, деревянные полированные подлокотники кресла. На ручках двери довольно много наследили, но в день обнаружения трупа. А выяснить, были ли ручки вытерты или нет – не представляется возможным. Соседи не могут сказать, кто в последнее время ходил к Инге, так как отлично знали род ее занятий и старались не вмешиваться.
Эрозия почвы разрушает целые улицы в бразильском городе. Необычайно сильный разлив реки Кураитоба мог повлиять на состояние почв в городке Талампа на востоке Бразилии. Целая улица оказалась смытой со склона горы, причем дома как будто проваливались в преисподнюю вместе с обитателями. Всего пострадало больше тридцати семей, есть жертвы.
В московском клубе «Конкорд» с некоторых пор происходит что-то непонятное. Раньше здесь была спокойная приятная атмосфера, публика, что называется, приличная, да и деньги здесь оставляли тоже приличные. Просто так забежать и выпить чашку кофе с булочкой – пожалуйста, кофе отменный, выпечка своя, только будь готов заплатить почти стоимость обеда в обычном кафе. А вот если сюда прийти пообедать – это будет настоящее событие. Между прочим, кухня довольно посредственная, и завсегдатаи это знают. В «Конкорд» ходят пить кофе да разговаривать. Деловые встречи – не редкость, и как раз, видимо, для удобства посетителей пространство зала разгорожено легкими ширмами. Можно соорудить «кабинет» для тесной компании, можно побольше. Однако в последнее время Стасик Хаваршиев, который так любил сюда заходить в послеобеденное время, чтобы устроиться на пару-тройку часов в уголке с ноутбуком, испытывал странное чувство. Молодой человек работал в рекламной компании менеджером и одновременно учился в университете. Время работы никто не регламентировал, и Стасик любил иной раз побродить по просторам интернета с чашкой кофе за компанию. Никто ему не мешал, здесь было уютно и спокойно, связь отличная, приятная негромкая музыка. Стасик обычно занимал угловой маленький столик за ширмой с попугаем, у окна, чтобы смотреть время от времени на улицу. По правде говоря, любоваться особо было нечем: клуб был расположен в цокольном этаже, слегка заглублен в землю. Окна в помещении были, но довольно низко выходили на тротуар, так что рассматривать можно было разве что женские ножки. Тем не менее часть городской улицы видна, также довольно хорошо просматривалась противоположная сторона и перекресток.
И вот нынче Стасик, как обычно, устроился в своем уголке и… понял, что чего-то не хватает. Передернув плечами, оглянулся по сторонам и заметил, что из зала исчезли ширмы. Но столики, слава богу, стояли на привычных местах, два довольно больших сдвинуты вместе – там, у глухой стены, где зачастую собиралась довольно большая компания, подальше от барной стойки и поближе к выходу. Столы были пусты, а вот у противоположной стены сидели трое и больше смотрели по сторонам, чем разговаривали. Стасик без интереса посмотрел на них и попробовал заняться своим делом, но его не покидало странное тревожное чувство, будто за ним наблюдают. Господи, подумал он, и всего-то хлипкая ширма, которая к тому же была до половины решетчатая, а все равно ощущение закрытости, защищенности от окружающих, которое напрочь исчезло, как только убрали перегородки. Он с досадой переставил стул и повернулся к окну.
Мужчины за столиком у дальней стены действительно наблюдали за посетителями. Они появились впервые еще вчера, насторожив бармена тем, что взяли по сто граммов дешевой водки и лимон, но потом, когда убирали со стола, оказалось, что водка осталась нетронутой. Они ходили к директору. Они спрашивали, почему ширмы везде. Они интересовались, есть ли постоянные посетители. Вот, Стасик, например, он часто у нас сидит. А почему? Наверное, ему нравится у нас. Да и не он один, много таких. Вы вообще представляете работу общественного заведения? Мы боремся за постоянных клиентов, мы их ждем, это все для них, чтобы им здесь нравилось и хотелось еще раз прийти. Вы создаете особые условия для своих клиентов? Да вы что, действительно не понимаете, как точка работает? Это наши деньги, которые они принесут нам.
Они вышли от директора прямо в зал и обошли каждый столик. Затем один встал у стойки, чтобы окинуть помещение взглядом как бы с места бармена. Бармен отошел на пару шагов в сторону и стал демонстративно выравнивать бутылки с напитками. Он вообще не пил спиртного, но не доверял людям, которые изображают пьющих, а сами не пьют.
Директор после их визита отправился в бар и попросил у бармена налить «побольше». Тот без лишних слов взял большой бокал и набулькал до половины коньяку, поставил тарелку с сыром и подвинул директору. Он в несколько глотков осушил бокал, взял ломтик сыра и запихал в рот. Жуя сыр, с благодарностью кивнул бармену и покрутил пальцем над бокалом, бармен только приподнял брови, но молча налил еще раз столько же. Спиртное разлилось жаром внутри, директор слегка порозовел, но взялся за второй бокал не переводя дух. После этого оперся локтями на стойку и свесил голову между плеч.
Что-нибудь еще? – спросил бармен. Он просто хотел вызвать директора на разговор: разбирало любопытство. Но директор сам нуждался в слушателе. Его так и распирало желание высказать, выплеснуть кому-нибудь все те слова, что рвались с языка, все жгучие, до крайности неприличные и непривычные в обычной его жизни выражения.
Нет, ну надо же! Бараны! Я таких, … знаешь где последний раз видел?! Я бы их резал острым ножиком! Нет, лучше кувалдой по гребаному лбищу, иначе не проймешь! Дай еще, дорогой, пожалуйста, очень надо еще, – вдруг ласково попросил он, показывая снова на бокал.