Бездушные
Шрифт:
Он вскрикивает от неожиданности, его пистолет, который он, по-видимому, держал не так крепко, как подобает крутому блюстителю порядка, отлетает к стенке, и к нему тут же бросается Грейс. Полицейский грохается прямо в штабель бутылок с водой, и те, подпрыгивая, раскатываются по всему подвалу.
Коннор, продолжающий крепко сжимать в объятиях лодыжки полицейского, даёт единственный подходящий к данным обстоятельствам комментарий:
– Классные носки!
Грейс стоит над ними, целясь из пистолета копу в грудь.
– Молчать и не двигаться – продырявлю!
– Грейси, не надо! – Джои
– Заткнись, Джои! Я сама знаю, чего хочу, а чего не хочу. Вот сейчас, в этот самый момент, я хочу видеть тебя без одежды.
– Чего?!
Коннор разражается смехом, сразу поняв, что у Грейс на уме.
– Ты слышал! Желание дамы – закон. Показывай стриптиз!
Коннор выбирается из своего мешка и тоже раздевается, а потом натягивает на себя полицейскую форму. Вообще-то, он думал, что будет сам руководить своим побегом, однако сейчас с готовностью уступает эту роль Грейс. Коннор в восхищении от её действий; а, как когда-то говорил ему Адмирал, «настоящий лидер, вместо того чтобы выпячивать собственное эго, позволяет ценным кадрам самим проявить себя». Надо признать: Грейс Скиннер – кадр наивысшей ценности.
– Во что играем, Грейс? – спрашивает Коннор, натягивая брюки полицейского.
– В то, во что выиграем, – просто отвечает она, а затем обращается к копу: – Рубашку тоже.
– Грейс…
– Закрой пасть, а то нашпигую тебя свинцом!
Коннор прыскает: Грейс, видно, насмотрелась низкопробных гангстерских фильмов.
– Собственно говоря, пули уже давно делают не из свинца. Уже не говоря о керамических, которыми стреляют в клапперов.
– Ну да, ну да. Ты тоже закрой пасть, умник!
Полицейский инспектор Джои, оказывается, носит простые серые семейники, видавшие лучшие дни. Трусы болтаются где-то под бледным животом, который тоже видал лучшие дни – рельефные «кубики» времён старшей школы преобразовались в кругленькое пивное брюшко.
– Грейси, неужто ты бежать надумала? Ты же никогда носа не высовывала из Хартсдейла. А этот тип бросит тебя при первой же возможности. И что тогда?
– Тебе какое дело?
– Будь добр, стань спиной к столбу, – просит Коннор.
Он туго-натуго привязывает пленника. Грейс, однако, поднимает с пола острый осколок разбитого бонга и суёт его в скрученные руки полицейского, чтоб он мог постепенно разрезать верёвки.
– Ты отдаёшь себе отчёт, что как только я освобожусь, они все сразу же бросятся за вами?
Грейс мотает головой.
– Не-а. Как только ты освободишься, ты сразу же кинешься вверх по лестнице и в кусты.
– Это ещё почему?!
– Да потому – будешь прятаться, пока все не уберутся отсюда. После чего быстренько пошлёпаешь на парковку к супермаркету, где заберёшь свою машину – мы оставим её там вместе с ключами и всем прочим. А потом вернёшься к работе, как будто ничего не случилось; и если сотрудники станут расспрашивать, где тебя носило, то будешь отвечать, что ходил на ланч.
– Ты что, совсем спятила? С какой стати мне это делать?!
– А с такой, – отвечала Грейс, – что если ты не будешь держать язык за зубами, весь Хартсдейл узнает, что тебя обвела вокруг
Коннор только улыбается, видя, как физиономия копа багровеет, а губы сжимаются в тонкую злую щель.
– Ах ты сука недоделанная! – ревёт Джои.
– За такие слова надо бы отстрелить тебе нос, – говорит Грейс, – но я не буду, потому что я не то, чем ты меня назвал.
Коннор нахлобучивает шляпу Джои себе на голову.
– Извини, приятель. Похоже, тебя оставили с носом.
9. Лев
Это всего лишь догадка. И если он неправ, то быть беде. И всё же он решается прислушаться к интуиции. Может, и зря, но он отчаянно нуждается в том, чтобы его вывод оказался верен. Потому что если это не так, значит, Коннору конец.
К догадке его подводит целая серия наблюдений:
– тот факт, что полицейский инспектор появляется из-за дома, а не выходит через парадную дверь;
– тот факт, что он, кажется, намеренно избегает общества других офицеров;
– тот факт, что его шляпа, надвинутая низко на лоб, затеняет лицо наподобие сомбреро;
– то, как он ведёт задержанную женщину – ту самую, что передала Леву сообщение – не тащит за собой, крепко ухватив за локоть, а бережно провожает к полицейской машине, стоящей у поребрика; и Лев может поклясться, что женщина тоже ведёт себя как-то не так. Она не только не сопротивляется, но даже вроде бы совсем не против поскорее нырнуть в машину.
Ну и, наконец, то, как офицер идёт: скованно, с прижатой к боку рукой, словно у него что-то болит. Скорее всего, рана в груди.
Парочка залезает в машину, и та трогается с места. Хотя у Льва не получается рассмотреть лицо офицера, догадка пульсирует в его мозгу на всех частотах. И лишь после того, как патрульный автомобиль уезжает, Льву удаётся убедить себя, что, конечно же, это был переодетый Коннор, элегантно ускользнувший между пальцев блюстителей закона.
Значит, так: когда машина доедет до угла, ей придётся повернуть направо, на главную улицу. Лев благодарит судьбу за то, что утром облазил весь городишко; без этого он не знал бы того, что знает сейчас, а именно: на главной улице ведутся широкомасштабные дорожные работы, и поэтому весь транспорт направляется на Кипарисовую, в двух кварталах отсюда. Если Лев срежет дорогу напрямик, через жилые участки, то он сможет попасть туда раньше Коннора. И юноша, не теряя времени даром, срывается с места, зная, что счёт идёт на секунды.
Первые дворы не разделены оградой; различить, где один участок сменяется соседним, можно по состоянию газона: в первом дворе трава аккуратно подстрижена, во втором брошена на произвол сорняков. Всего пара мгновений – и Лев уж на той стороне улицы; дальше – опять дворы. Палисадник первого из них огорожен невысоким штакетником, так что юноше не составляет труда перемахнуть через него. Он оказывается посреди участка, покрытого искусственным газоном причудливого аквамаринового оттенка.
– Эй, ты что творишь?! – вопит с крыльца хозяин с накладкой на темени, такой же искусственной, как и его газон. – Это частная собственность!