Бездушные

Шустерман Нил

– Я придумаю, как его наладить, – обещает Грейс.

– Спасибо, Грейс, я был бы очень признателен. – На самом деле Коннору телевизор до лампочки; главное – показать Грейс, что он ценит девушку больше, чем её родной брат.

– А на фиг, – вмешивается Арджент. – Чтобы смотреть видео, не нужны ни сигнал, ни кабель.

По расчётам Коннора, он в плену уже около суток. Хорошо, если Лев двинулся дальше без него. Лавка антиквара неподалёку от старшей школы в Акроне, где они разлучились в первый раз. Этих сведений Леву должно быть достаточно для поисков.

Арджент, позвонивший

на работу и сказавшийся больным, проводит первую половину дня, демонстрируя Коннору свои любимые видики, свою любимую музыку, словом, выкладывает ему всю душу.

– Ты отстал от жизни, – разглагольствует Арджент, – значит, надо просветить тебя насчёт последних тенденций.

Как будто Коннор последние два года под камнем пролежал, честное слово.

Киношные интересы Арджента склоняются в сторону насилия. Его музыкальные увлечения тяготеют к диссонансам. Коннору довелось видеть столько реального насилия, что поддельное его больше не увлекает. Что до музыки, то отношения с Рисой значительно расширили его горизонты.

– Как только выпустишь меня из этой ямы, – обещает Коннор своему тюремщику, – я познакомлю тебя с такими банд… бэндами, что сдохнешь.

Арджент помалкивает. Со вчерашнего дня Коннор роняет по временам замечания о том, чем бы они могли заняться вместе. В смысле, как приятели. Коннор подозревает, что какие бы временные рамки ни наметил Арджент для «обращения» своего пленника в друга, поворотный пункт, судя по всему, ещё не достигнут. До этого момента всё, что бы Коннор ни сказал, будет казаться подозрительным.

Арджент уходит по каким-то делам, оставив пленника на попечении Грейс; и та тут же приносит пластиковую шахматную доску, расставляет фигуры.

– Ты же умеешь играть, правда? – спрашивает Грейс. – Просто называй ход, и я передвину фигуру.

Коннору эта игра знакома, правда, у него никогда не доставало терпения научиться стратегии. Однако он не станет отказывать Грейс.

– Классическое начало Каспарова, – сообщает она после четырёх ходов. Вся её низкокортикальность куда-то вдруг подевалась. – Но оно ничто против сицилийской защиты.

Коннор вздыхает:

– Только не говори мне, что тебе вживили Невро-Ткань.

– Чёрта с два! – гордо произносит Грейс. – Мозги у меня самые что ни на есть свои собственные. Просто я хорошо играю в разные игры. – И она за какие-то несчастные пять минут растирает Коннора в порошок.

– Прости, – говорит Грейс, устанавливая фигуры для второй партии.

– Никогда не извиняйся за победу.

– Прости, – повторяет Грейс. – Не за победу, а за то, что я за неё извинилась.

В течение следующей игры Грейс досконально анализирует каждый ход, растолковывая Коннору, как он должен был пойти и почему.

– Ты только не волнуйся, – говорит она, съедая Коннорова ферзя слоном, невинно прятавшимся у Коннора прямо перед глазами. – Морфи тоже допустил такой промах в партии с Андерсоном и всё равно выиграл.

Коннору не везёт так, как Морфи. Грейс опять размазывает его по стенке. Собственно, он был бы разочарован, если бы этого не случилось.

– Кто научил тебя так играть?

Она пожимает плечами.

– Да

просто играла против своего телефона, всё такое. – Помолчав, она добавляет: – Я не могу играть с Арджентом. Когда я выигрываю, он бесится, а когда он выигрывает, то злится ещё больше – понимает, что я поддалась.

– Ещё бы ему не понимать, – бурчит Коннор. – Только не вздумай поддаваться мне!

– Не буду! – с улыбкой заверяет его Грейс.

Она уходит и возвращается со старомодной доской для трик-трака 10 . Этой игры Коннор не знает, значит, Грейс предстоит его научить. Объяснения даются девушке нелегко, но её собеседник быстро схватывает суть.

Они проводят уже вторую партию, когда возвращается Арджент и одним пальцем ударяет по доске. Та схлопывается, коричневые и белые шашки разлетаются во все стороны.

10

Эту игру в России обычно называют «нарды» .

– Чего ты привязалась к человеку! – напускается он на Грейс. – Не нужны ему твои дурацкие игры!

– А вот и нужны, – возражает Коннор, сопроводив свои слова дружеской улыбкой, ради которой ему приходится собрать все свои душевные силы.

– Не-а. Грейс просто хочет выставить тебя глупее, чем она сама. А вообще – ну ни на что не годна, тупица. Как-то были в Лас-Вегасе, так она ни разу не выиграла.

– Карты считать – это не моё, – надувшись, ворчит Грейс. – У меня только стратегии хорошо получаются.

– Фиг с ним, у меня тут кое-что получше, чем настольные игры. – И Арджент показывает Коннору старинный стеклянный бонг 11 .

– Арджи! – пугается Грейс. – Это же прадедушкин кальян! Не трогай!

– Это ещё почему? Он теперь мой. Чего развопилась?

– Но это же старина!

– Старина уже давно в гробу, – возражает Арждент, опять понимая всё на свой лад. На этот раз Коннор его не поправляет.

– Хочешь курнуть транка? – спрашивает Арджент.

11

Бонг – большая стеклянная трубка для курения марихуаны или гашиша, род кальяна. Похожа на химическую колбу с носиком-мундштуком.

– Я в своей жизни уже натранкился по самое не могу, – отзывается Коннор. – Не хватает ещё курить эту дрянь.

– Э-э, нет, вот увидишь – когда куришь транк, эффект совсем другой! Тебя не вырубает, а… заворачивает.

Он достаёт красно-жёлтую капсулу – из тех, что используют в транк-дротиках, с самым слабым действием – и кидает её в колбу, куда уже напихана изрядная порция каннабиса.

– Да давай, тебе понравится! – говорит он и поджигает смесь.

Коннор в своё время отдал дань подобным забавам – давно, ещё до того, как попал под раздачу. С тех пор, как за ним стали охотиться власти, у него появились забавы повеселей, и они отбили ему вкус к дури.