Безликое Воинство
Шрифт:
Терраса довольно узкая, но к дальнему от дома концу расширяется и именно там прижимается к скале устремлённый вверх высоченный ствол единственного когда-то выросшего здесь дерева. Если приглядеться, то можно различить, что состоит этот ствол из вертикально сросшихся один с другим огромных бочкообразных сегментов. Часть корней проходит по террасе или обхватывает саму скалу, и даже толстый слой снега не в состоянии скрыть эти корни, они выступают над ровным белым полем подобно крытым галереям. Основная часть корневой системы этого великана расположена где-то внизу, на дне каньона. Ближе к вершине скалы ствол когда-то обломился, как раз по границе сегмента, образовав круглую площадку. Площадка эта в поперечнике не уступает ширине улицы, на которой стоял наш дом в Фаоре, и Айка сказала мне, что внутри ствола имеются помещения, а на самом верху построено что-то вроде беседки или летнего домика, но теперь там холодно и всё засыпано снегом. Мне трудно вообразить, какой же высоты было растение, оставившее такой чудовищный пень, но где теперь его рухнувший ствол, остаётся лишь гадать. Возможно, он упал в каньон, но следов его там не видно: дно каньона сплошь заросло лесом, и лес тот, так же, как и всё вокруг, спрятан под снегом. У нас в подобных местах густые леса не вырастают — им просто не хватает света. Здесь, почему-то, по-другому… У горизонта я разглядела несколько высоких деревьев, возможно, того же вида, что когда-то росло на этой террасе — деревья поднимаются над общим растительным морем на высоту радиомачты или трубы атмосферной электростанции и поэтому хорошо заметны. Мне тогда подумалось, что здорово было бы взобраться на
Дом, в котором мы вчетвером в итоге разместились, оказался небольшим, здесь всего два помещения в два этажа. Стены голые, без следов штукатурки, лишь кое-где прикрытые чем-то вроде шпалер. Сами стены сложены из скреплённых раствором обтёсанных камней, а рамы, двери, полы, лестница и перекрытия деревянные. Хотя построено жилище аккуратно и со знанием дела, по эорианским меркам оно должно быть самым простым и примитивным. На наружных элементах дома я заметила растительность вроде наших лишайника, мха и засохшего плюща, всё это щедро присыпано снегом, а восточная стена снаружи вся этим снегом облеплена сплошь, сверху до низу. Над входом, на расположенном над дверями коротком козырьке, намело большую белую шапку. Зайдя внутрь, напротив двери сразу же замечаешь большой очаг с дымоходом. Огонь в нём загорелся, кажется, в тот момент, когда мы впервые вошли в этот дом, хотя в горящем очаге, похоже, нет нужды: здесь и без него достаточно тепло. Я подумала тогда, что очаг может быть лишь украшением, что возле него собираются по каким-нибудь торжественным случаям или по праздникам. Окна в доме представляют собой горизонтальные прямоугольные проёмы, обрамлённые деревянными рамами. Не смотря на вездесущий снег, широкие их подоконники пусты и на них даже пыли нет. Вместо стекла окна закрыты чем-то невидимым: рука беспрепятственно проходит через это, и от окон порой веет свежим воздухом снаружи, однако невидимый барьер не позволяет холоду проникнуть внутрь дома. Очевидно, что морозный воздух, проходя через окно, как-то подогревается. Терраса и дом расположены в юго-восточной части скалы, и проёмы окон обращены на юг и восток, за пределы скальной террасы, поэтому из каждого из них открывается далёкий вид на окружающую заснеженную местность. Мебель здесь тоже из дерева и может показаться непривычной по форме и даже грубоватой, она явно изготовлена вручную посредством простейших инструментов, но при том сделана мастерски и расставлена удобно. В общем, хотя дом самый простой и обстановка в нём незатейливая, всё здесь чисто, сделано с любовью и уютно обустроено. Обеденный стол на первом этаже высокий, массивный, и он стоит у одного из трёх окон. Стол этот смотрится весьма основательно — такой не страшно случайно задеть и испугаться, что сейчас с него что-то упадёт. Рядом с ним тоже высокие стулья с прямой резной спинкой и мягкими сиденьями, обитыми кожей. Подобные стулья часто упоминаются в описаниях этого мира. Эти стулья рассчитаны на эориан, мне они, пожалуй, будут великоваты: если я сяду на такой, то мои ноги не достанут до пола, а столешница напротив окажется почти на уровне моей шеи. У Рудокопа мне повезло со столовой мебелью: у него мы завтракали за достаточно низким столом — похоже, в Каменных Землях именно такие в ходу, однако стул там был для меня всё равно высоковат. Здесь же, в эорианском архаичном доме, напротив соседнего окна, стоит ещё один столик — почти вдвое ниже, а рядом с ним пристроилась пара подходящих и мне, и этому столику стульев, тоже с мягкими сиденьями и резными спинками. Увидев этот малый гарнитур впервые, я с благодарностью подумала об эорианах, решив, что эта мебель расставлена специально для меня. Да, ещё в простенке между столами находится нечто похожее на буфет с открытыми полочками, на которых расставлена немного непривычная на вид, но вполне понятная по назначению посуда, и ещё там имеется некое устройство, машина, размером примерно с ящик для овощей — вначале я подумала, что это какое-то современное эорианское техническое чудо, но это оказалась тоже историческая вещь, только из ближайшей к нам эпохи Освоения. Заклятый медальон предложил для устройства в буфете технические термины генератор продуктов и синтезатор пищи, но я полагаю, что это не самые удачные для него названия. На самом деле в буфете установлена миниатюрная пищевая фабрика-кухня, производящая почти мгновенно разнообразные готовые блюда, причём уже разложенные по тарелкам. Поэтому надобности в кухонной плите, холодном шкафу и других подобных вещах в этом домике попросту нет, а аккуратно расставленная в буфете посуда, наверное, выполняет, как и очаг, лишь декоративную роль.
Узнав о назначении генератора продуктов, я вновь припомнила наш разговор с Призрачным Рудокопом, где он рассказывал о воплощении. Мне подумалось о том, что техника, подобная этой, могла бы облекать в материальную форму нечто бесплотное — как раз такое, что беспрепятственно путешествует между мирами — например, идеи. Только вначале, разумеется, отвлечённые идеи пришлось бы описать каким-то языком, понятным для техники — например, математическим, а затем уже с помощью подобной машины облечь идеи в материальную форму. Примерно так же работает и полный цикл на какой-нибудь большой фабрике: идея конструктора облекается в чертежи и технические правила, затем рабочие, руководствуясь ими, изготавливают детали и собирают готовое изделие. А синтезатор пищи — это своеобразная миниатюрная фабрика. Заклятый медальон подсказал мне, что при умелом использовании подобные машины могут изготовить почти всё, что в состоянии вместить этот мир. Хотя справедливости ради должна заметить, что именно этому, расположенному в буфете, генератору продуктов Айка заказывала лишь то, чем можно сервировать стол, включая разнообразные блюда и напитки. Но раз генератор способен сделать расписную тарелку, на которой парит ароматами свежее жаркое, что мешает подобному же устройству, только более сложному, изготовить, скажем, живое человеческое тело или даже звездолёт? И не о родственных ли этому генератору машинах — биосинтезаторах — упоминали Айка Масс, когда отвечала на мой вопрос про бессмертие, и Постигающий Уламиксон, когда рассказывал о Сфере и её пространственной мозаике? Биосинтезаторы как раз могут изготавливать человеческие тела и, похоже, даже ловить в них людские души… Не связаны ли они также и с навигацией по Вселенной? Если между мирами и правда путешествуют лишь души и идеи, пусть даже в форме призрачного корабля-звездолёта с призрачным же экипажем, им по прибытии на место нужно как-то воплощаться.
Почти сразу после того, как мы зашли в дом, Галш Талеса пригласил долговязого Салинкара сесть с ним за большой обеденный стол, мне же сразу указали на соседний столик — тот, что поменьше и, главное, пониже. Айка полезла в буфет, точнее, в тот самый генератор продуктов. Она вела себя прямо как заправская хозяйка, к которой неожиданно нагрянули гости! Эорианка извлекла из генератора несколько блюд и про каждое кратко рассказала, что оно собой представляет — из каких ингредиентов сделано и как соотносится с их традиционной кухней. Затем, с присущим ей энтузиазмом, Айка научила меня, как этим генератором продуктов пользоваться. «Они есть почти в каждом жилище на этой планете, так что если сможешь таким пользоваться, ты здесь не пропадёшь» — заявила она мне. Ещё до её наставлений я даже не сомневалась: разумеется он, как, похоже, все устройства эориан, управляется волею мысли. Генератор может выдавать как образцовые повседневные блюда, годные для общего стола, так и что-то на индивидуальный вкус. Также он способен сам определить, что именно вам в данный момент придётся по вкусу. Я в первую очередь представила себе молочный пудинг с фруктами и орехами, который готовила моя мама. В детстве я очень его любила, соскучилась по нему и теперь желала получить именно этот пудинг. Генератор приготовил блюдо внешне не слишком-то похожее, хотя безусловно красивое и — главное — примерно такого вкуса, как я и заказывала. Скорее всего, для получения идеального результата необходим достаточный
Генератор продуктов создаёт и столовые приборы, причём мне он выдал ложки и вилки примерно той формы, к которой я привыкла на своей родине, Саликар получил круглую плоскую ложку с тонкой витой ручкой, какими обычно пользуются карапы в Симбхале, и щипчики вроде наших бамбуковых, только металлические, а эориане ели плоскими лопаточками и… руками! Но ведь мудрейший профессор Хиги на завтраке у Призрачного Рудокопа уверенно пользовался приборами вроде селенитских вилок и ложек! Я всё-таки склоняюсь к тому, что профессор делал это из соображений этикета, а эориане в этом доме не стесняются принимать пищу посредством того, к чему привыкли… На Гее руками традиционно едят сахи и хетхи, хотя последние, строго говоря, не совсем руками: они своеобразным способом сворачивают кусок тонкой пшеничной или рисовой лепёшки и используют его, чтобы зачерпнуть или набрать разовую порцию, а затем отправляют всё это в рот — то есть съедают и лепёшку, и то, что оказалось в ней. Можно, наверное, сказать, что хетхи пользуются съедобными столовыми приборами. С эорианскими так, конечно, не получится: они из того же драгоценного белого сплава, что и тарелки.
Хотя один важный компонент сервировки всё же был извлечён Айкой не из генератора, а взят с буфетной полки. Это четыре тонкие прозрачные чаши и большая бутылка тёмного стекла. Эорианские чаши, из которых я пила в Чертогах, напоминали наши чаши для супа — они были ёмкими, почти правильной полусферической формы, и при этом почти невесомыми, эти же оказались хотя и заметно меньше, однако довольно массивными и их форму можно назвать причудливой. Три таких сосуда эорианка поставила на большой стол, а одна чаша досталась мне. Хотя в Симбхале тоже пьют из широких чаш, но у тех ручки по краям, поэтому пить из них удобно. Мне же пока непривычно пользоваться посудой подобной формы — пока чаша ещё полна, я всё боюсь расплескать её содержимое… Айка вытащила из бутылки пробку и разлила напиток по чашам. На вид и вкус это оказался тот самый нектар, который мы пили раньше и который так любит мой почтеннейший учитель. Медальон утверждает, что это лёгкое вино и что его сделали где-то на самой Эоре. Но кто тут может заниматься виноделием, если планета необитаема?.. Пока что это очередной вопрос без ответа.
Если в Светлых Чертогах можно избавиться от мусора, просто пожелав ему исчезнуть, то здесь для этого имеются малоприметные приспособления, представляющие собой тонкие светло-серые овальные обручи диаметром около полусотни дактилей. Обручи эти называются утилизаторы. Два побольше висят на стенах на каждом из этажей, ещё два стоят на изящных подставках среди мебели. Утилизаторы из той же исторической эпохи, что и генератор продуктов, но они выполняют прямо противоположную функцию — то есть они что-то вроде мусорных корзин или открытых контейнеров для отбросов. В Чертогах мусор исчезает из любого места, а здесь его нужно бросить, попав в этот серый обруч — пролетевшие через обруч предметы пропадают из вида, словно куда-то проваливаются. Айка и Галш проделывают такое феноменально ловко: они выбрасывают ненужное, даже не глядя в сторону обруча, и неизменно попадают в самую его середину. Не смотря на то, что я знаю об отношении эориан к вещам, я вновь была шокирована, когда эориане, опустошив свои тарелки, побросали их в этот утилизатор: ведь они выбросили настоящие драгоценности! Сама я не решилась повторить за ними меткие броски издалека, а отнесла свою платиново-золотую тарелку к обручу и опустила её туда, при этом опасаясь, как бы заодно не исчезла в утилизаторе кисть моей руки. Айка опять предупредила мой вопрос и сообщила, что устройство это разборчиво, и я могу хоть вся через этот обруч пролезть и ничего плохого со мной при этом не случится. Признаюсь, что каждый раз, наблюдая меткий бросок Айки или Галша, я вспоминала надменного школяра Уламиксона.
Ещё кое-что удалось узнать об этом доме — совершенно случайно. Я решила распробовать эорианский пирог, только что извлечённый Айкой из генератора продуктов. Внешне он напомнил мне другой — тот, что я ела утром у Призрачного Рудокопа — и мне очень захотелось сравнить вкусы. Пирог стоял на большом столе, прямо рядом с Салинкаром, и я попросила себе кусочек, но Айка просто достала из генератора точно такой же и поставила на мой столик. Я ещё принялась есть этот пирог с узкой лопаточки, подражая антиподам. Но пирог оказался сытным, как и большинство эорианских традиционных блюд. Не скажу, что он мне не понравился, но он оказался тяжеловат для моего желудка, я быстро наелась и не знала, куда теперь девать то, что не доела. Наблюдение за эорианами и здесь подтвердило их ловкость: порции, что кладут в свои тарелки, они съедают без остатка, и то же можно сказать обо всех блюдах сервировки: после трапезы у Айки и Галша остаётся лишь пустая посуда, которая без лишних задержек улетает в утилизатор. Долговязый Салинкар хотя и обладает, на мой взгляд, почти бездонной утробой (что свойственно всем карапам), в этот раз не торопился опустошать тарелки, а больше налегал на напитки. Я тоже решила немного попить и затем подождать, пока съеденное уляжется, а затем попытаться всё же доесть пирог с тарелки… В общем, такая вот глупость, за которую мне теперь стыдно. Ослепительная эорианка, увидев мой конфуз, произнесла загадочную фразу:
— Можешь не доедать и не выбрасывать, а оставить всё на столе. Потом хозяйка здесь приберётся.
Конечно же, в первые мгновения мной овладело недоумение: «Про какую хозяйку она говорит?» Но тут я вспомнила одинокую фигуру, стоявшую у дверей этого дома, когда мы только сюда прибыли — ту самую, которая сразу же исчезла. Это и была хозяйка?
Айка, без слов поняв мою нехитрую догадку, подтвердила её, улыбнувшись мне и прикрыв на секунду глаза.
Оставлю до поры сервировку, чтобы вернуться к обстановке эорианского дома.
Одну из стен, как раз рядом с очагом, закрывает то, что я назвала бы шпалерой, с изображённой на ней живописной картой местности, окружающей этот дом. Во всяком случае, топографический рисунок на полотне тканный, довольно наивный, но при этом искусно сплетённый. У моего высокочтимого учителя в Агарти имеется вещица, подаренная эорианами — огромная карта Симбхалы. Если её разложить на полу, то одна сторона её составит больше двух гексаподов, и по карте этой можно ходить, словно по ковру, не опасаясь её повредить. Однако разворачивают карту лишь перед гостями, или когда учителю угодно в одиночестве побродить по ней взглядом, или же справиться о каких-то потребных ему географических подробностях. Ногами по ней не ходят, а используют специальные мягкие коврики, на которые садятся или же встают коленями. Я узнала, что карта в гостиной происходит из иного мира, только накануне отправления сюда: ведь помимо того, что карта эта очень подробная и очень прочная, ничто в ней не говорит о каких-то особенных научных или технических чудесах. Учитель мой считает этот эорианский артефакт чуть ли самой ценной частью своей сокровищницы, и многие мудрецы приходят к нему лишь для того, чтобы вновь и вновь, вооружившись огромными лупами и подложив коврики под свои колени, разглядывать эту карту. Хотя шпалера, висящая здесь, гораздо меньше и проще, я прослеживаю между этими вещами некоторое сходство в живописной манере.