Безликое Воинство
Шрифт:
Добрались до «Киклопа» мы аккуратно к закату. Когда высаживались, другая лодка торопилась отчалить — она отвозила на берег Каманга Гуена, пленённого мной малаянского моряка. Ему уже вернули его форму и оружие. Увидев меня, Каманг сделал мне знак рукой — в первый момент я подумал, что он так прощается. Но он вдруг что-то сказал сопровождавшему его офицеру, и перелез с лодки обратно на палубу «Киклопа», а затем подошёл ко мне. Он отвязал ножны своего меча от пояса, и молча протянул меч в ножнах мне.
Я, конечно, не ожидал такого поступка от офицера Альянса и поначалу даже растерялся. Но потом припомнил старинный и позабытый у нас обычай. И, кажется, дальше я поступил, как положено: я решительно отвязал свой меч, что находился весь день за моей спиной, и в свою очередь протянул его малаянцу. Так в свете последних лучей заходящего Гелиоса и загорающихся палубных светильников «Киклопа», мы с ним обменялись мечами. Так было принято в старину между командирами по ритуалу симфонии — когда столкновение решалось по чести без кровопролития.
А ведь мы могли и вовсе не столкнуться тогда с той поисковой группой, которую приняли за патруль. Или моряк, которого я подстрелил в бедро, мог и правда потерять сознание и не бросить в нас свою гранату… Я задаю себе вопрос, а как бы я поступил, если бы мы продолжили путь дальше вдоль берега залива, и через полчаса обнаружили малаянский лагерь — незащищённый и почти не охраняемый. Даже допросив подстреленного матроса, я мог и не узнать, что в лагере только раненые и, конечно, сходу бы его атаковал. Мы бы закидали гранатами всё, что располагалось под навесом, а чуть позже застрелили бы и тех двоих, которых Каманг Гуен отослал из своей группы обратно в лагерь. А после таких убийств (да, убийств!) уже нет смысла вести переговоры — пришлось бы добивать оставшихся моряков. Кроме их безумного капитана, конечно. Но мы тогда вряд ли бы вообще про него узнали.
Случаи, посылаемые Богами, порой круто поворачивают судьбы людей. Я встретил Виланку благодаря цепи случайностей, хотя, конечно, не обошлось и без моих собственных глупых и импульсивных поступков. Я забежал в её дом, потому что мной овладела обычная паника, и потому что этот дом случайно оказался ближайшим ко мне в те мгновения, когда начала рушиться атмосферная башня. И именно в тот момент алчный карап похищал это чудесное создание! Я бросился на верхний этаж потому, что, услышав её крик, поддался простому эмоциональному порыву. Покинул я тот дом в спешке, испуганный и растерянный, ни в чём не разобравшись, и выскочил на улицу в тот самый миг, когда над окраиной Фаора рванула термоядерная боеголовка. Если бы я не ослеп от вспышки, не попал затем на больничную койку и не пролежал там больше месяца с повязкой на глазах, вспоминая всё пережитое в том доме, кто знает, помнил бы я Виланку по сию пору. Может быть, если бы не временная слепота и вызванные ею отчаяние и одиночество, эта любовь и не пришла бы ко мне…
Я не могу даже вообразить себе бездну, которая разделяет нас с тобой, о прекрасная Виланка! Я чувствую лишь, что ты сейчас далеко, очень далеко. Может быть, тебя нет в этом опустевшем мире, и злобный карап и вправду спрятал тебя в недрах Геи, в ведомых только Ардугу глубинных царствах. Я не знаю, где искать тебя, как вызволить из мест, откуда никто не возвращался. Я уверен лишь в том, что сами Боги соединили наши сердца, и значит ты тоже любишь меня — любишь если не в прошлом и не в настоящем, так значит любишь в будущем — ведь время для Богов — ничто. Истинная любовь не шагает в парадном мундире, не кричит о себе на весь свет и не берёт приступом крепостей. Она робко стоит в сторонке и сгорает со стыда, не смея обмолвиться о своих чувствах… Но в Книге Истины написано, что крылья её огромны, а сила её столь велика, что способна рушить и создавать целые миры.
Точно так же, как и в живописи, я не силён в искусстве стихосложения, я этому не учился. Вот если бы я был Адиша-Риш и носил бордовую повязку с белой кисточкой, я был бы во всём этом искушён. Но хотя я прочитал, конечно, много поэм, в том числе рифмических, сам даже не пытался их сочинять. А у влюблённого, оказывается, есть такая потребность — слагать стихосы! Неуверенные, неуклюжие, но страстные, они словно сами рождаются в моей голове, когда я думаю о похищенной девушке. Когда «Киклоп» ещё плыл на предельной глубине, уходя от возмездия джаггернаута, я лежал в своей койке и пытался сочинить в уме хотя бы короткий, но складный стихос, чтобы он выражал пылающую любовь и безысходную тоску, что я чувствую. И сегодня, когда я изнывал от жары под тентом на палубе (на нас была полная боевая экипировка!), строки наконец сложились в то, что я могу записать, не опасаясь откровенных насмешек:
Пока огонь любви в душе моей пылает ярко,
Пока от пламени его не стал я горсткой пепла жалкой,
И не унёс мой прах безжалостный поток судьбы…
Красавица, узри мой свет на том краю пропащего удела,
И прошепчи мне о любви, заветные слова тихонько проронив.
Пускай твой шёпот донесёт мне эхо мрачного предела,
Мостом над бездною влюблённые сердца соединив!
Наверное, нет смысла описывать, как весь оставшийся вечер меня донимали члены нашего экипажа, прося, чтобы я показал им и дал подержать малаянский офицерский клинок.
Жертвенная дева. Гл. III. «Синий Кодекс»
Так искушал Ардуг Хардуга:
«Коль скоро Боги желают людям блага, пусть заполнят реки и моря опиумом, и сделают его
И отвечал ему Праведный Хардуг:
«Брат мой! Грёзы, что даёт людям опиум — это лишь гниющие отбросы, что остались после царского пира Истины. Боги не станут кормить людей отбросами, когда имеют горы изысканнейших яств.»
(Книга Истины пророков-близнецов)
Летопись Виланки
Не дают мне заскучать в этих дивных Светлых Чертогах.
Мы оказались в большом зале для заседаний примерно за четверть часа до начала симпозиума, когда это огромное помещение начало принимать форму амфитеатра, а многочисленные гости неторопливо прохаживались и рассаживались по своим уже распределённым местам. Присутствовали в зале и хозяева Чертогов, но их было, как и вчера, совсем немного, и большинство из этих немногих выступали попечителями тех из гостей, кто не мог здесь обойтись без сторонней помощи. Профессор Бор Хиги отправился на встречу с членами оргкомитета, пообещав подойти ко мне чуть позже, а я уселась на уже знакомое мне место, только теперь рядом со мной не было Салинкара Матита, впрочем, как и кресла, которое он вчера занимал. Примерно на том же месте появилось другое кресло, странной конструкции: его сиденье было неглубоким и достаточно широким, как раз подходящим, чтобы там разместились две таких, как я, а с каждого края сиденья имелись ещё откидные столики. Я не сразу поняла, что кресло это и в самом деле двухместное, пока возле него не возникла парочка детей — черноволосых, белокожих, с небольшими забавными носиками треугольной формы. Эти носы в сочетании с крупными, почти круглыми ярко-зелёными глазами, немного скошенным лбом и подбородком, делали их профили похожими на птичьи. Выглядело это не уродливо, а скорее трогательно. И вчера, и сегодня я замечала в зале людей низкого роста, даже примерно такого же, как мой, но детей здесь я встретила впервые. В описаниях этого мира, с которыми мне удалось ознакомиться в Симбхале, говорилось, что никто не видел детей эориан, зато некоторые гости из других миров выглядят как дети, но при этом находятся в одном из зрелых, а то и в преклонном возрасте. Но эти двое были именно детьми, хотя и не эорианскими, у меня не возникло в том сомнений: все их манеры на это указывали. По меркам Геи они не вышли ещё из первого возраста, каждому из них от силы лет по 6 — ошибиться тут я не могла. И они совершенно одинаковые! На моей родине встретить близнецов — это самый благоприятный знак от богов, какой они только могут послать простому смертному. Сердце моё наполнилось и радостью, и недоумением. Что могут делать дети-близняшки на собрании мудрецов, посвящённом сложным и высоким материям, без попечителя или другого сопровождающего? Всё это было необычно, необъяснимо и удивительно. Удивил меня и фасон их одежды. Откровенно говоря, мне стоило изрядного усилия не прыснуть со смеху. В основе, скорее всего, это была местная белая одежда для гостей, но близняшки, или же кто-то, с кем они прибыли в Светлые Чертоги, так изменили эту одежду, что, увидев её, я подумала, что мне с такими братиком или сестричкой было бы стыдно появиться в публичном месте: ведь такой костюм не решилась бы надеть на себя даже потамийская танцовщица! Как только дети-птички (вприпрыжку!) подбежали к своему месту, с одним из них мы встретились взглядами и коротко поклонились друг другу — так здесь положено — кланяться или кивать, если встретил чей-то ответный взгляд. Я тогда не смогла удержаться и скользнула глазами по нелепому наряду. Представьте себе перчатки или кальсоны из эластичной ткани — белой и очень тонкой, и сплошь усыпанной блестящими серебристыми звёздочками размером с соцветие тиаре. Такой костюм полностью обтягивал всё тело ребёнка, за исключением головы. По этикету гости обязаны полностью закрывать своё тело одеждой, открытыми можно оставлять только примерно те же места, что и на моей родине. Но такой обтягивающий наряд был откровенной насмешкой над этим правилом! Поверх звёздчатого костюма на малышей были надеты только белые сапожки со шнуровкой и слишком уж великие для маленького детского тельца сумки или ранцы — плоские и тоже белые, с серебристой отделкой, которые я вначале приняла за непомерные жилеты или накидки. Одна сумка располагалась спереди, прилегая к груди и животу, другая — на спине, сумки эти свисали примерно до середины бёдер и свободно болтались. На каждой из сумок красовалось по крупной зелёной звезде, вписанной в круг. А ещё на головах у близняшек были смешные белые шапочки с двумя серебристыми ушками или крылышками, в общем, с каким-то парным украшением. Выглядели дети как идеальные копии друг друга, и ни по их внешности, ни по одежде, невозможно было догадаться, девочка перед тобой или мальчик.
Ничуть не смущаясь своих нелепых костюмов, дети-птички запрыгнули в соседнее с моим кресло. С сумками они, похоже, освоились, и те не доставляли им какого-то заметного неудобства. Я была уверена, что вид этих моих соседей привлечёт внимание окружающих, но почем-то малыши-близняшки в столь несуразной одежде больше ни у кого не вызвали интереса. Наверное, — решила я, — хотя мне ничего похожего пока здесь не встречалось, такие дети в Светлых Чертогах не редкостью и уже не в состоянии никого удивлять, кроме разве что новичков вроде меня.