Безликое Воинство
Шрифт:
Когда мы вырастаем и выходим во взрослую жизнь: «Пусть сбудутся мои мечты о карьере и собственном доме, пусть я женюсь на моей любимой, и пусть у нас будут красивые и жизнерадостные дети.»
Мы мужаем и обзаводимся собственной семьёй, и тогда наши молитвы о ней: «Благословите мою жену и моих детей, пошлите им здоровье и достаток, защитите от бед! Что может быть страшнее, чем потерять их?»
А в старости мы шепчем у алтаря: «Облегчите мою немощь и продлите мои дни! Тягостна мне немощь и боюсь я тьмы, что идёт за смертью.»
За себя мы просим, или же за своих близких, мы просим потребных нам на сию минуту жизненных благ. А ведь суть молитвы не в попрошайничестве земных благ. Она в благодарности Богам за их деяния и в восхищении миром, подаренном ими. Тот, кто идёт по Пути Истины, молит также о помощи и поддержке на этом пути. Следуя этим наставлениям из Книги Истины, я молился не о том, чтобы уцелеть в предстоящем рейде, а благодарил Богов за нашу победу и спасение, за избавление от Смутного Купола,
«Киклоп-4» малым ходом подвёз нас поближе к острову-птице, и как только наша надувная лодка отчалили от его борта, ракетоносец ушёл обратно — к соседнему большому острову. Сначала мы шли под мотором, но потом заглушили его и дальше бесшумно плыли по пологим волнам, немного подгребая вёслами — умеренный попутный ветер уверенно гнал лодку к северо-восточному берегу. Пока мы плыли по ветру, серп Селены освещал воду и тёмный провал берега вдали хорошо просматривался, и я думал о фалаинах, и почему-то вспомнил легенды о живших когда-то в океане дольфинах — стремительных морских зверях, таких же умных, как люди. Встретить бы дольфинов сейчас — подумалось мне — я бы счёл это добрым знаком от Богов… Но нам никто не встретился. А вот высадка в этой темноте была сложной и опасной, так как с той стороны у острова мало пологих пляжей, берег в основном каменистый и из воды торчат острые края рифов, но мы в итоге справились. Я не ступал на землю больше недели и испытал ещё одно новое чувство, во всей полноте доступное лишь морякам — когда после долгого плавания под ногами оказывается твёрдая почва. Могу засвидетельствовать, что когда вновь обретаешь под собой незыблемую опору, это незабываемое ощущение: ты словно чувствуешь своими ногами всю твердь планеты! Мы затащили лодку в лес и сами укрылись до рассвета за деревьями. Позже перекусили чуть тёплыми пайками, запив их тонизирующим отваром из своих фляг, и я разрешил всем поспать, но заснули только братья. Мы с Муштаком не сомкнули глаз и, вглядываясь в темноту, прислушивались к каждому шороху. Сиделось и спалось моей команде спокойно — благо, кровососущих насекомых на этом острове то ли вовсе нет, то ли не сезон. Наконец, забрезжил рассвет. Светает в этих широтах быстро: едва мы успели встать и размяться, как Гелиос выскочил из-за горизонта и стало совсем светло.
Этот остров, послуживший последним пристанищем подводному авианосцу Альянса, имеет сложную береговую линию и довольно простой рельеф. Ещё планируя нашу операцию, я решил, что вряд ли противник разместил свой лагерь где-то на возвышенности или вообще в отдалении от залива, в котором застряло их судно. В северной части острова возвышается пологий холм высотой в стадию, и я подумал, что если там что-то и есть, то лишь наблюдательный пункт на самой вершине. Лес почти на всём острове довольно густой, и его неудобно обозревать с любой позиции, так что наблюдать из этого пункта можно лишь за морем. У противника должен быть укреплённый лагерь, его положено обустраивать в подобных ситуациях, и скорее всего этот лагерь спрятан в лесу где-то ближе к берегу, напротив южных песчаных пляжей, и в месте, где имеется источник пресной воды. Разглядывая остров на картинке, которую передавал беспилотный разведчик, я не заметил никаких рек, лишь в западной, низменной и болотистой части имеется небольшое озеро или залив, соединённый с океаном короткой протокой, но он почти наверняка заполнен солёной морской водой. Однако ручьи с пресной водой на таком острове где-то должны быть наверняка.
Оптимальным маршрутом для поиска вражеского лагеря, очевидно, был бы обход берега по периметру. На такой маршрут уйдёт весь день, если двигаться осторожно. Мы могли бы разделиться и сократить время вдвое, но радиосвязь между членами нашей группы при заходе за холмы будет пропадать, поэтому я рассудил, что двигаться нужно всем вместе. Через час или два в вероятном лагере противника случится побудка, и подойти к нему незамеченными станет практически невозможно. Поэтому я решил начать разведывательный маршрут с юго-восточного побережья — в этом месте был большой залив с рифами и самые широкие пляжи, и именно напротив него застрял в рифах подводный авианосец. Если на острове-птице есть лагерь, — рассудил я, — вероятнее всего, он где-то там.
В общем, как только рассвело, мы начали наш разведывательный рейд. Пробираясь через девственные заросли, примерно через полчаса мы обнаружили в них тропинку. Точнее, это были три тропинки, разделённые между собой парой гексаподов и шедшие параллельно берегу. Не то, чтобы они были хорошо протоптаны, но по ним точно прошлась не одна пара пар ног. Нанда-Кир и правда хороший следопыт: он сразу сообразил, что это ходил
Я ещё перед рейдом решил для себя, что если представится такая возможность — захватить врага в плен и допросить, а попутно ликвидировать хотя бы часть экипажа авианосца — я непременно ей воспользуюсь. Ведь нам всё равно предстоит с ними схватиться, и чем меньше их останется, тем лучше. Исходя из этих соображений, нам стоило устроить засаду. Если это действительно патруль, они с рассветом могли выйти из лагеря и скоро будут здесь. Мы отошли назад, попрятались среди густой растительности, найдя удобные позиции для наблюдения за тропинками, и затаились. Я выбрал укрытие за толстым стволом высокого дерева, рядом с которым лежал ещё поваленный ствол. Если бы кто-то обнаружил моё расположение и стал стрелять в меня, ему было бы очень сложно в меня попасть. Чуть справа за густым кустом пристроился Муштак-Хар, а братья заняли позиции за нами, причём Кинчи по моему указанию вскарабкался на дерево и устроился там в развилке веток. Он ловок, как обезьяна! Я брал на себя дальнюю тропинку, Муштаку поручил среднюю, а ближайшую к нам взял под прицел Нанда-Кир. Его брат, сидя на дереве, прикрывал нас.
Противник показался скоро — едва мы успели приглядеться к местности, как где-то справа от нас, с запада, между деревьями замелькали форменные шапки армии Южного Альянса. Любых военнослужащих Альянса легко распознать по их большим шапкам. Нам трудно понять, зачем они тратят средства на дорогие и бессмысленные головные уборы, когда эти средства можно было бы потратить на лучшую защиту или более удобную и разнообразную форменную одежду. В нашей армии похожие шапки носят только высшие офицеры и только на парадах и других церемониях, но у них тогда и всё остальное соответствует: специальные парадные мундиры, украшенное оружие… Нет уж, это точно не по мне — носить на такой жаре, как здесь, плотную и довольно тяжёлую шапку, которая ни от чего не защитит. Куда лучше лёгкий и удобный головной платок, на который в любой момент можно надеть каску! Кстати говоря, наши каски как раз были у нас на головах, и через несколько секунд это нам очень пригодилось…
Патруль двигался неспешно, по сторонам почти не оглядывался, они смотрели в основном себе под ноги и реже — куда-то вперёд по ходу движения. Я подумал тогда, что экипаж авианосца наверняка уже тщательно обыскал этот остров, и моряки не ожидают встретить здесь что-то враждебное, поэтому относятся к своему хождению как к бесполезной, но неизбежной рутине. А такая беспечность на войне обходится очень дорого… Когда враг оказался прямо перед нами, стало ясно, что их на одного больше, чем нас — то есть пять человек. Посередине — по центральной тропе — шёл один — младший офицер, а по каждой из боковых тропинок шли по двое матросов. Их винтовки висели за спинами, а у офицера на поясе я разглядел ножны с мечом. В тот момент я припомнил легенды, которые слышал о малаянских мечах. Реформа, проведённая в их войсках перед самой войной, лишила большинство офицеров Альянса такого холодного оружия, но те, кому его всё же оставили, получили улучшенные мечи — вот про них много чего рассказывают. И ещё у меня мелькнула мысль, что мы могли бы просто пропустить патруль, а затем продолжить свой путь в поисках лагеря. Всё-таки врагов многовато и они, сопротивляясь, могут наделать шуму… Тем не менее, я решительно поднял свою верную «фергу» к плечу. Первый выстрел положено делать командиру, поэтому я аккуратно прицелился в грудь одного из матросов, который шёл по дальней от нашей засады тропинке, и плавно нажал на спуск.
Есть расхожее представление, будто в первый раз убить человека трудно, даже когда это вражеский солдат и он противостоит тебе в бою. Стереотип такой придумали слюнтяи и он далёк от истины! В бою ли, в засаде или в какой-то другой обстановке, но раз ты на войне и в руках у тебя оружие, нужно действовать решительно и без промедления. Какие-либо размышления и колебания не должны подавить выработанный тренировками рефлекс: прицелься и стреляй, когда перед тобой враг! Ведь если опоздаешь хоть на мгновение, рискуешь уже никогда больше не размышлять, потому что враг может опередить тебя. Так и в тот момент: знакомые и привычные с учёбы в академии звук выстрела и отдача приклада в плечо лишь добавили мне храбрости и решимости, и заметив только, что противник мой дёрнулся и начал валиться на бок, я перевёл прицел на следующего, который едва ещё успел пригнуться и повернуть голову на хлопок моей винтовки, и через мгновение моя пуля поразила и его — только в бедро — я решил оставить этого в живых и допросить. Приглушённые хлопки раздавались справа и сверху от меня — это вели огонь мои товарищи. С ближней к нам тропинки всё-таки раздалось два выстрела, погромче наших, они были сделаны наугад, обнаружить наши позиции и открыть прицельную стрельбу патрульные не успели. Когда стрельба затихла, я покинул своё укрытие, подав сигнал и остальным выходить, но вдруг тот самый матрос, которого я ранил в ногу и который должен был валяться без сознания от шока и истекать кровью, увидев нас, привстал и бросил в нашу сторону гранату. Он был слаб и бросил её неудачно, она упала и взорвалась, не долетев до нашей линии, где-то справа от меня. Я почувствовал сильный удар в голову и получил лёгкую контузию: в глазах у меня потемнело, голова громко загудела, а правое ухо словно заткнули звенящей пробкой. Из-за контузии я не успел помешать Муштаку, который быстро и почти навскидку выстрелил в раненого матроса. Он действительно отличный стрелок! Бой в итоге получился скоротечный и все пять вражеских патрульных были убиты. Моя каска оказалось помятой прилетевшим в неё осколком. Муштак тоже принял на свою броню и каску несколько осколков, но отделался синяками: граната взорвалась слишком далеко. Нанда-Кир наспех перевязывал себе ногу чуть выше ботинка — смешно сказать — его задело отскочившей от дерева щепкой. Боги хранили нас!