Безликое Воинство
Шрифт:
Я бы не хотела, чтобы мой рассказ о «Синем Кодексе» кто-то понял так, будто я сочла эту книгу заурядной, а её содержание не стоящим внимания. Написана она в высшей степени разумно и доходчиво, а содержащиеся в ней советы и руководства универсальны и безусловно могут быть полезны как для отдельных людей, так и для семьи, общины или даже целого народа. Мне не попадались другие книги, где советы были бы столь подробны и охватывали все основные сферы жизни — как материальной, так и духовной. Скажу даже больше: я уверена, что даже без этой уловки с тайной главой, книга вызывала бы широкий интерес и имела много последователей. Но если тайная глава — обман, то это всё портит.
Хотя исследовать вотчину Призрачного Рудокопа это не моё дело, тем не менее, я загорелась желанием узнать, каково живётся людям в Каменных Землях, ведь именно там «Синий Кодекс» имеет повсеместное распространение и безраздельное влияние. А долговязый Салинкар как раз отправился туда по поручению мудрейшего профессора Бора Хиги, и вот-вот должен вернуться в Светлые Чертоги. Рассказ моего однокашника о Каменных Землях, даже краткий, был бы для меня предпочтительнее любых точных и подробных, но обезличенных и порой мало для меня понятных сведений от заклятого медальона.
Салинкар Матит отсутствует
(заметки Макраса Салинкара Матита)
Воистину, Каменные Земли чёрного колдуна заслуживают и своё название, и недобрую свою славу. Они представляют собой по большей части унылые каменистые пустоши с редкими рукотворными оазисами. Страшная беда, случившаяся здесь около трёх столетий назад, превратила цветущий и счастливый мир в почти бесплодный и совершенно безотрадный. Впечатление у меня сложилось такое, будто вовсе не всемогущий владыка, известный нам как Призрачный Рудокоп, правит там. Вотчина колдуна погружена в пучину убожества, ничтожества и беспросветности, при том в опустошённых душах её жителей я не увидел никакого зла, а лишь бессилие и обречённость. Как ни посмотри, там правит одно лишь вырождение. Так что безусловно верно говорят, что Боги навсегда покинули те места: без их животворящего дыхания Каменные Земли неумолимо сползают к Хаосу, и об этом вопиет там каждая песчинка! Каковы земли, таковы и люди, их населяющие. Узнав некоторых из этих людей достаточно близко, я не в силах был сдержать сочувственных слёз. О каждом туземце, с кем мне приходилось иметь дело, я сокрушался сердцем, каждого я хотел бы увезти оттуда, взять с собой, чтобы вдали от этого ужаса отогреть и насытить благом… Я понимаю, почему именно такая идея — духовного вызволения безнадёжно унылого мира — движет и эорианами, и сёстрами ордена Предрассветной Звезды. Миссии ордена разбросаны по Каменным Землям так же, как и по многим другим страждущим мирам, а цели их тут, как и везде, в основном прагматичны — накормить голодных, вылечить больных и утешить тех, кто в горе. Эорианские же студенты учатся здесь не чему иному, как спасению жалких, бескрылых душ, упавших на самое дно существования.
В самом деле, в Каменных Землях все живут строго по предсказуемым и простым правилам, прописанным в этой книге (Салинкар тут имеет в виду, очевидно, «Синий Кодекс»), и они вцепились в свои правила, как умирающий от жажды в пустыне вцепился бы в меха с драгоценной влагой. Каждый здесь неустанно бдит за ближним и не позволяет никому помыслить даже о самом малом нарушении предписаний Кодекса. Преступника ждёт единодушное порицание и неминуемая кара, и таковые преступники постоянно находятся, хотя, как я вижу, их преступление порождено не столько злым их умыслом, сколько несуразностью их сознания и паранойей их окружения. Я не хочу сказать этим, что наказуемые вовсе безвинны, но вина их происходит не из жадности, злобы или иных пороков, а исключительно из темноты, в которой пребывают их души. Каждый из обвиняемых сразу же признаёт вину и искренне раскаивается, но это не смягчает его наказание, сводящееся обычно к шокирующе жестокой публичной казни. Я убеждён, что только так возможно удержать их общество от полного и всепроникающего распада. Вместе с тем у здешних жителей нет никаких тревог по поводу своего будущего, но это не от уверенности в себе, а скорее от апатии. Те же нехитрые упования, что у них возникают, они возлагают на мудрость и могущество владыки, которого искренне чтут в каждом доме, в каждой семье, в каждом сердце. Сам владыка живёт далеко отсюда, на другом конце континента, в огромном столичном городе, вся центральная область часть которого занята его дворцом. Для эориан проход в этот дворец можно сказать что свободный, тогда как местным под страхом смерти запрещено даже приближаться к столице — за исключением тех, кто имеет на то особое письменное разрешение. Эта мера предосторожности, как мне представляется, также говорит о паранойе, или, по меньшей мере, об излишней подозрительности, только теперь уже самого владыки — чёрного колдуна.
Ранее записал, что эориане в Каменных Землях учатся спасению душ. Однако они его, в отличие от зеленозвёздных сестёр, не практикуют. Я встретил ещё нескольких их юнцов, точнее, одну группу, состоящую из двух девушек и двух юношей, которая квартирует в ближайшем городе. Мои антиподы — Галш и Айка — очевидно старше, и ведут они себя серьёзнее, нежели юнцы, которых мы застали в городе — по всему видно, что те ещё не вышли из второго возраста. Впрочем, как раз по виду это не так заметно, а скорее по манере общения. Удивительно, как они держатся друг с дружкой: иные братья и сёстры не бывают так легки и доверчивы между собой, как эти юные создания. Судя по всему, эорианские студенты не проводят здесь активных магических изысканий или каких-либо иных подобных мероприятий, они лишь наблюдатели, которые пользуются законным покровительством властей, а также собственными могуществом и неуязвимостью, чтобы предаваться эмпирическому созерцанию, никак не вмешиваясь в установленные чёрным владыкой порядки. Сёстры ордена Предрассветной Звезды в этом плане более деятельны. С позволения владыки, которого они между собой называют не иначе, как «Мрачный Проктор», сёстры
И я, и Галш ходим здесь в той же белой одежде, что в обычае носить в Светлых Чертогах, и по ней нас, разумеется, узнают издали. Покрой её местных нисколько не смущает: они и сами носят искусно сшитые облегающие штаны и рубахи, причём штаны надевают как мужчины, так и женщины. Хотя в ходу здесь и одежда вроде простых халатов, плащей и накидок. Сёстры ордена затянуты с головы до пят в зелёные платья с серебристой отделкой — у них белые одежды положены лишь высшим иерархам.
С первых же часов пребывания в этом мире меня часто посещает такое чувство, словно бы я оказался поневоле завлечён в наивную детскую игру. Здешние жители смотрят на меня так, как дети смотрели бы на экзотического, но добродушного и занимательного взрослого гостя. В этой деревне, впрочем, как и в других поселениях, можно без опаски пойти куда захочешь, постучаться в любой дом или храм — везде тебя, без сомнения и промедления, примут по простым, ненавязчивым, но при том довольно удобным правилам, и тебе не придётся заботиться о крове, хлебе насущном и, тем более, о собственной безопасности. Главное — знать и соблюдать их нехитрые предписания и законы, и люди вокруг тебя будут хотя и наивными, словно дети, но при том участливыми, словно добрые родители. Если же ты вольно или невольно покусишься нарушить их законы, в особенности если по забывчивости произнесёшь вслух истинное имя их владыки, окружающие с испуга замкнутся и начнут сторониться тебя, но лишь до тех пор, пока ты ведёшь себя неподобающе: в отношении гостей из других миров жители здесь отходчивы и не злопамятны. В общении с ними мне очень пригождается то обстоятельство, что совершенное понимание иноплемённых языков, которое даруют гостям Светлых Чертогов, сохраняется и здесь, в Каменных Землях.
Мы с мудрым Галшем остановились на постой у семьи, у которой он уже неоднократно гостил, при этом нас разместили в общесемейной кирпичной постройке в два с половиной этажа, в самой верхней комнате, где из мебели лишь две высокие с деревянными бортиками кровати, огромный пустой сундук, длинный узкий стол и подле него жёсткая скамья. Иная келья киника бывает лучше обставлена. Но, на моё удивление, эорианин оказался вполне удовлетворён подобным сомнительным комфортом. Он лишь дополнил обстановку тем, что прилепил на косые стены два светильника: они начинают светить сами, когда в комнате становится темно. Это очень кстати, так как здесь принято гасить уличные огни тотчас, как наступает полночь, а здешние ночи хотя и коротки (впрочем, как и сутки), но черны до такой степени, что кажется, будто ты потерял глазные яблоки или, хуже того, родился в мире, где о зрении и слыхом не слыхивали. Почти напротив места нашего постоя сёстры Ордена возвели свою столовую, в которой дважды в день — с утра и под вечер — всех желающих кормят похлёбкой. Перед раздачей всякий раз выстраивается очередь, её хорошо видно из окна нашей комнаты. Получившие полную глиняную миску этой похлёбки и к ней ещё щедрый кусок хлеба женщины рассаживаются поесть тут же, по устроенным под навесом столам с лавками, а мужчины разбредаются кто куда. Я ожидал, что подобное регулярное скопление народа привнесёт сюда лишний шум и другие неудобства, но приходящие поесть жители деревни ведут себя на удивление чинно, тихо и даже робко. Нас эти сёстры снабдили свежими подушками и постельным бельём, за что я им очень благодарен. Предлагали они и столоваться, но Галш этому предпочёл другое: эориане как-то умеют поддерживать организм без принятия пищи, и такая же магия применяется теперь ко мне. Я не отказался только от воды, благо она в этой деревне чистая и свежая, добывается из нескольких глубоких колодцев.
Немного о семье, в доме которой мы встали на постой. У хозяина есть жена — мать четверых его детей — женщина добрая, но замкнутая и не особо приветливая, а также две то ли служанки, то ли приживалки — молодые женщины, любящие посудачить между собой о всяких пустяках — которые выполняют большинство работ по дому. От одной из них у хозяина также имеется ребёнок — девочка — и это здесь считается вполне нормальным, не смотря на то, что все законные браки моногамные. Также здесь с нами живёт старик, который приходится хозяину дальним родственником. Старик этот глухой и одноногий — вместо левой ноги у него костяной протез, и спит он внизу в комнатке без окон, проще говоря в чулане. По утрам именно он первым просыпается и будит весь дом непотребными выкриками, какие можно услышать у несдержанных глухих людей. Таких стариков, так же, как младенцев, что родились уродливыми телом или умом, здесь принято не отправлять в богадельни, а отвозить в пустоши и там бросать на произвол судьбы, и орден в этот жестокий обычай никак не вмешивается. Благо, пустошей вокруг много больше, чем земель, освоенных человеком. Дожившие до старческой немощи, особенно те, что остались без попечения близких, порой сами просят соседей отвезти их в такое пустынное место, однако старикам всё же принято придавать тёплую одежду, огниво и небольшой запас провианта, потому что некоторые из таких отшельников ещё много лет влачат в одиночестве своё существование вдали от поселений и людских глаз, питаясь травой и мелкой живностью и так обращаясь в истинных дикарей. Глухому старику, живущему в этом доме, можно сказать, оказана особая милость — его никто отсюда не гонит а, напротив, содержит в чести и достатке.