Безликое воинство

Белоконь Андрей Валентинович

Взломать береговую оборону Пасифиды было бы непросто даже для джаггернаута: основу её составляют бронепоезда, тоже с дальнобойными орудиями (не с такими большими, конечно), которые двигаются вдоль берега по сети железных дорог. Радары, наводящие их снаряды на цели, расположены на возвышенностях далеко от береговой линии - залпами с плавучей крепости их не достать. Да и если достали бы - наземные радары легко заменить несколькими дирижаблями. И чтобы наверняка попасть в бронепоезд, нужно надолго обездвижить его, а значит, предварительно придётся разрушить сами дороги. Дороги проходят в укреплённых траншеях, сами пути многократно дублированы, так что повредить их сложно. За то время, пока они будут это делать, их самих могут уничтожить. Несколько хороших пробоин - и тихоходный неповоротливый джаггернаут скроется в бездне Восточного океана вместе со своими гигантскими пушками. Хотя для этого понадобится по меньшей мере линкор, или с десяток таких малюток, как наша, но сама возможность набить этой плавучей крепости дыр в корпусе - невероятная удача! Отправляющий в Бездну - чем не Честное имя?

Озавак-Ан подошёл ко мне совсем близко, наклонился к моему уху и не приказом, но добрым словом отправил меня отдыхать - то ли он вспомнил

мой совет с прошлой вахты, то ли просто хотел, чтобы я имел свежую голову во время предстоящего боя. Как же воодушевляет отеческое слово капитана! Вся моя боль мигом прошла, я вернулся в свою каюту, и вот я сижу за столиком и дописываю всё в журнал. Не знаю, когда меня позовут на пост, но пока лучше всё же поспать.

Я опять засну с мыслями о тебе... В какой из мрачных пещер ледяной Арктиды тебя держат в плену, прекрасная Виланка, и жива ли ты? Каждый раз, лёжа в койке после тяжёлой вахты, я представляю, что и ты лежишь на ней в моих объятиях, и тогда я засыпаю со счастливой улыбкой...

Гл. II. Светлые Чертоги Эоры

Добрейшему моему учителю и наставнику,

достославному Рамбуну Рам Карапу,

с почтением и благодарностью

внимательная и во всём прилежная

Виланка Пал Гея

Многомудрые коллеги!

Меня просили самолично представиться тем из вас, кому я не знаком, а также напомнить о себе тем кто, возможно, в потоке трудов и забот размыл память о наших прошлых свиданиях ... Итак, моё имя звучит как Рамбун, что означает придонную тварь, живущую в морях моего мира. Подобно тому, как та тварь просеивает щупальцами ил в поисках своей снеди, я просеиваю знания разнообразных сфер в поисках редких, но сладких для разума зёрен истины. Далее я Рам, что, как выяснили мы совместно с моим благород нейшим другом, хитроумным профессором Бором Хиги, означает "секулярный философ". Карапами же называют весь наш род, хотя и не все из нас имеют такой член в своём имени. Твердь моего мира зовётся Геей. Её внешняя поверхность - обиталище многих племён, что сменяют друг друга, то густо плодясь, то почти исчезая с её лика. Та твердь изменчива и подвержена циклам, ис полненным хаоса и людских горестей. Мы же живём в обширных пространствах вглуби, под сенью внутреннего неба, и делим наш неизменный мир с великанами и другими благородными существами.

Глубокочтимые мудрецы тысячи миров! Истинно благословенный разум питается идеей, что основа сущего есть добрая духовность. Из идеи этой произрастают все правила и учения, воспитывающие в человеке праведные устремления и ведущие его к сознательному совершенству. Удивительно, как во всех ойкуменах те учения схожи между собой, и не менее удивительно, как позволяет себе разум их исказить и извратить, обращая порой во зло. Но как тропинка в лесной чащобе петляет, обходя корни, болота и рытвины, но всё же приводит нас к селению, так и пути праведных устремлений в конце концов имеют верное направление и одну вожделенную духом цель, ради которой тот дух и существует. Так и мы, здесь собравшиеся, пришли разными путями под своды этих Светлых Чертогов, дабы приложить свой разум к предмету столь же таинственному, сколь и зловещему, и разрешить от него мой несчастный мир. И я должен сейчас первым из мира Геи поведать вам в возможных подробностях о том, что творится ныне в его внешних обителях.

Гею, нашу Голубую Жемчужину, постигло невиданное ею доселе несчастье, одна из страшнейших пагуб, что сущи в обитаемых мирах, которую люди с поверхности теперь именуют "смутый купол", потому как видится она подобно колпаку из мутного стекла. При взгляде же снаружи ясно, что вокруг всей Геи сгустилось плотное облако. Вам ведома та напасть как Шал-Гур, или Безликое Воинство. Я провёл тщательнейшие изыскания в библиотеках глубинных земель, бессонными ночами в мерцающем свете свечей я вникал в полуистёртые манускрипты, которых пытливый взор мудреца не касался бесчисленные века. Но я нигде не нашёл ни малейших упоминаний о чём-то схожим с этим куполом, или с теми особенностями, что сопровождают его явление. Я собственнолично убедился и могу лишь констатировать, что из мудрецов моего мира никто не оставил свидетельств или даже намёков, что когда-либо в прошлом подобное явление имело место у нас. Лишь в одном из хранилищ книжного знания, а именно в том, что содержит в себе книги мудрецов с поверхности, я среди пыли и истлевших фолиантов отыскал труд допотопного секулярного мудреца по имени Арес Честный, в котором описан некий проклятый людьми род. То зло проникло на Гею во времена великого мора, называемого "чёрная смерть" и, движимое ненавистью и завистью ко всему человеческому, принялось хитрой ложью смущать умы людей, размежевать их, присваивать плоды трудов их и насаждать войны. Однако род, что описывал допотопный мудрец, не привёл в итоге к куполу или схожему явлению, и имел он бытность с толь давно, что от времён тех почти не осталось памяти. То человечество сгинуло вскоре своим черёдом, как и предыдущие, поглощённое стихиями Геи. Посему вернёмся к скорбям сегодняшним. Я помышляю, что нам истинно важно определить, какие условия предшествовали нашему предмету, и я почитаю тут своим долгом изложить вам собственные соображения, к каковым мой разум пришёл через густые тернии сомнений и раздумий.

Я с горечью свидетельствую, что тому времени, как Гею настигла эта пагуба, на поверхностных просторах её суши вновь расплодились племена, увы, неумолимо, как и многочисленные их предшественники, погрязшие в упрямом

невежестве. Как язва получает власть лишь над ущербным телом, так и все несчастья человеческие тяготеют к недугам, уже взращённым людьми самими в себе. Нынешнее человечество давно потеряло в нас верных водителей и наставников, и теперь даже мудрые среди них боятся и не понимают нас, и даже не верят в само существование глубинных земель и утверждают, что мы живём в обычных подгорных пещерах. А ведь это мы, именно мы сохранили древнейшие знания об их предшественниках, что процветали на Гее до последнего её потопления, и бережно донесли эти знания до них, когда сами эти упрямцы прятались от диких зверей в пещерах. От нас они узнали, как называются планеты, и как сами они живут на поверхности одной из них, и наименования материков и морей, и имена стихий и всяких тварей. Иногда мы давали им подсказки, дабы избежать больших бед или восстановить равновесие. Воистину, нет более неблагодарного занятия, чем бескорыстная помощь упёртым глупцам! Используя переданные нами знания, они создали свою науку, и наука та не стала чистым и тонко отточенным инструментом, назначенным служить поискам истины, а была принуждена служить их алчности и оправданию их лжи. Своих клерикалов при посвящении они оскопляют, дабы дух их не был одержим никакими иными вожделениями , и питают их с ложечки лучшими яствами, дабы те заботились лишь о горнем, и искушают во множестве наук. Увы, не знающая невзгод растительная жизнь развращает их в печальном итоге. Таковой мудрец перестаёт внимать гласу строгой логики и даже авторитету самих основателей наук. Он более не ищет истину, а тщится найти оправдание своим заблудшим воззрениям, и совращает на тот путь своих учеников, вместо того, чтобы вразумлять их и наставлять. Где в сякий искушённый в науках муж, испытывая разумом естество, в мыслях своих расчленяет и сочленяет его в различных проекциях и ипостасях, дабы насыщать свой ум отрадой добрых познаний, там они прилагают беззаботную свободу своего разума к измышлению машин! Машин сколь хитроумных, столь же и бесполезных и даже изуверских! Они навязчиво предлагают нам свои машины в обмен на наши чудодейственные эликсиры и даже на секреты их составления. Самонадеянные глупцы! Возьмём хоть устройство, играющее музыку, словно целый оркестр виртуозов. Вместо наслаждения общением с живыми музыкантами, являющими совершеннейшее вдохновенное мастерство игры на добротных инструментах, мне предлагают сравнить, насколько высокий или низкий, объёмный или плоский звук доносится из нелепого вида ящиков, кои питаются от электрических сил и делаются простыми рабочими на их фабрике. Но самое возмутительное, глубокочтимые коллеги, то, что скопцы измышляют - о ужас!
– машины, назначенные копировать и размножать знания. Скажите мне, кому нужно такое знание, которое размножено машиной и которое каждый может получить? Оно как поддельная драгоценность, дармовая базарная безделушка, он о радует лишь мошенников и злодеев. Знания истинно ценны своей уникальностью, они - удел избранных. Сколь прекрасен учёный муж, владеющий сокровищами избранных знаний, столь безобразен мир, где все знают одинаково. Людские массы в том печальном мире подобны слепым термитам, всё человеческое в них угасло. И м ожно ли считать мудрым того, кто знает то же, что и все? Таковой м удрец, что стремится окружить себя одними лишь единомышленниками, идёт сам и ведёт свой круг прямым путём к безумию! Само определение персоны на гомогенном фоне, сама суть человеческой индивидуальности, основа всех творческих начал её есть уникальные знания. Пространное же разнесение по умам одинаковых знаний - это кратчайший путь к убиению природы человеческой !

Столь масштабное н ебрежение людей к логосу приводило в прошлом к возмущению стихий Геи, и мы полагали, что стихии те вновь грозятся перемешаться в хаос, как бывало уже не раз в древнейшие времена, и сжечь порочный мир во вспыхнувшем из недр огне, и утопить в хлынувших водах, и погрести в наползающих льдах. Это являло бы собой неизбежный порядок вещей, что не единожды уже прошествовал, но вот случился этот нежданный для нас поворот: так в отверстую рану вместо обычной гнили попадает смертельный столбняк. Таковое моё соображение о сём предмете: кто, предаваясь своей гордыне, забывает и игнорирует духовные истоки разума, идёт по тонкому и ненадёжному льду своего высокомерия, и чем дальше он по нему уйдёт, тем глубже будет пучина, разверстая под ним, когда лёд тот наконец треснет.

На этом, многомудрые коллеги, позвольте завершить мою краткую речь перед вами и откланяться. Если в том возникнет у кого-то из вас желание, я буду рад в личном общении в приватной обстановке моих или же ваших покоев, за благополезной беседой с непременным вкушением нежнейшего нектара, одного из даров сего достойнейшего мира, подробно изложить любые ведомые мне тонкие детали и глубокие подробности нашего предмета.

Летопись Виланки

Несколько месяцев назад, когда мой учитель унёс меня в Симбхалу, я обрела новую жизнь, а сегодня, очнувшись после сна в кварцевом саркофаге, я оказалась в месте, о котором не помышляла даже в самых сладких грёзах. У меня такое ощущение, словно я спала не весь наш путь из Агарти, а все свои четырнадцать лет, и только-только наконец окончательно очнулась. Моя прошлая жизнь вспоминается мне теперь как отягощённый многими кошмарами сон, а моя душа маленькой птичкой порхает в просторах вечного света, потому что я, хвала добрейшему моему учителю, пребываю в Светлых Чертогах! Далеко внизу, под нами, закрытые кое-где белой пеной облаков, играют красками земли и сверкают воды, а над нами в густой синеве сияет ясное светило этого сокровенного мира - солнце легендарной Эоры!