Безлюдье. Жатва Мертвых
Шрифт:
– Ох, бля… – только и смог выговорить Рыбаков. – Это что еще за птицы?
– Непростые птицы, – обернулся к нему уже пришедший в себя Михаил. Потом повернулся к раненому, нагнулся и посмотрел в серые испуганные глаза, – и ты нам все о них расскажешь. И не думай, что ты сможешь у меня молчать, как партизан. Я, если потребуется, буду убивать тебя неделю, резать на маленькие кусочки, и ты мне все расскажешь.
Последние слова он проговорил зловещим шепотом, так что стоящим рядом с ним ополченцам стало как-то не по себе. Больно уж верилось вырвавшимся словам атамана, да и выглядел он сейчас особенно зловеще.
– Перевяжите этого и тащите к Войтовичу, – отдал приказ Михаил
– Сделаем, Миша. Я тебе двух бойцов в сопровождение на всякий случай дам, они проводят.
Бойкич молча кивнул в ответ и двинулся дальше по тропе. Надо было добраться до Войтовича. Добраться черт побери до Войтовича!
Они прошли два дома и свернули на широкую улицу. Около разбитого в хлам пулями забора лежали несколько тел. Первым был ополченец из местных, одет еще в гражданскую одежду, видимо, только успел схватить оружие. Нижняя половина его тела превратилась в кровавую кашу, видать, попало из крупнокалиберного пулемета. Рядом с ним валялся переломанный АКМ. Через несколько метров от него в траве лежали две женщины. Пожилая, худощавая и одетая в простенький ситцевый халат. Вторая же была совсем молоденькой женкой, в легкой прозрачной ночнушке, ставшей сейчас совершенно красной от натекшей крови. Их прошили вместе одной длинной очередью, все тела были изрешечены. И ведь нападавшим было четко видно, что это именно женщины. Значит, убивали их целенаправленно!
От увиденного в голове у Михаила разом помутилось, к горлу подкатил ком. Он повернулся и неожиданно для себя рядом с телами убитых приметил большую сломанную куклу, остановил на ней недоумевающий взгляд, и только через какое-то время до него дошло, что это лежал ребенок. На негнущихся ногах атаман подошел к нему и опустился на колени. Это была девочка лет пяти, русые волосы растрепаны, короткая юбочка измазана чем-то красным. Она лежала совершенно в неестественной позе, живые дети так не могут лежать.
Пуля прошла через грудную клетку, вырвав из спины толстый клок мяса. Она умерла мгновенно, так и не успев понять, за что ее так жестоко выдернули из жизни. Михаил сорвал с головы опостылевший шлем и поднял девочку на руки. Чуть позже из его груди вырвались непонятные звуки. Они нисколько не были похожи на человеческие, а больше смахивали на волчий вой. Но Михаил уже не мог сдержаться, что-то невероятно мерзкое в этот миг выходило из глубин его души, абсолютно поглощая остатки сознания.
Проходившие мимо люди недоуменно оглянулись. Застыли и сопровождающие атамана ополченцы. Все они еще были разгорячены прошедшим боем, многие даже толком не осознавали происходящее вокруг. Подавляющее большинство из ополченцев участвовали в боевых действиях в первый раз, и они уже успели увидеть смерть своих друзей и соседей, и это и так было огромным потрясением для всех. Как и поживших на этом свете достаточно мужиков, так и для совсем молодых людей.
Их обучали метко стрелять, метать гранаты, действовать слаженной группой. И когда пришло время, они смогли правильно применить эти полезные знания на практике. Им отдавали приказы, они их четко и правильно выполняли. Ополченцы смогли, несмотря ни на что пережить первоначальную панику, выстоять под смертельным натиском и, в конце концов, остановить и уничтожить жестокого врага. Но самым большим потрясением этого дня для людей, видевших эту сцену, стал не сам бой, а теперешний вид их командира.
Человека, приведшего их к победе. Того, кому они доверили сегодня свою судьбу. Смертельно уставшие бойцы стояли молча и смотрели сквозь слезы на атамана, державшего на руках маленькую убитую девочку и нечеловеческим криком, оплакивающим ее смерть. Казалось, что в эти минуты солнце скрылось за тучами и на землю опустился мрачный морок. Стало безмерно холодно и жутко, будто сама смерть вернулась обратно и заглядывала каждому человеку в душу. От этого продирал мороз и хотелось забиться в самый темный угол, чтобы не видеть нечеловеческое горе.
Немногие из очевидцев потом рассказывали, что будут помнить эту сцену до конца жизни. И сложно было найти еще что-то из биографии Михаила Бойкича, что добавило бы больше авторитета для его и так неординарной личности. Его странный волчий вой пробирал до самых костей, вид его был страшным, своя и чужая кровь запеклась на грязном лице, камуфляж изодран, в бронежилете зияло небольшое отверстие, пробитое пулей, из него торчал край смятой титановой пластины.
Только через несколько минут к нему осмелилась подойти пожилая женщина и забрала из негнущихся рук атамана девочку. Бойкич еще некоторое время непонимающе озирался вокруг, как будто кого-то ища. Затем он медленно встал и двинулся вперед по улице. Люди шарахались от его пылающего, полного ненависти взгляда. Сопровождающие атамана ополченцы осторожно шли чуть позади своего командира, не зная, что делать. В этой ужасной обстановке можно было запросто поехать умом. Наконец, они добрались до кирпичного коттеджа, в котором располагался временный штаб. Там к нему подбежала молодая девчушка из числа студентов-медиков и, посадив на кресло, стала оттирать спиртовым тампоном запекшуюся кровь. Потом наложила на щеку пластырь и сунула в руки горячую кружку с чаем.
Бойкич молча выслушал последние новости. Эту часть Должи практически всю зачистили, крайний у леса дом обстреляли из РПГ и поставили бандитам ультиматум. Потапов уехал со своими разведчиками в погоню. Он обнаружил вторую машину с портативным глушителем, и теперь радиосвязь опять была восстановлена. Разведчики сообщили, что на Фишке обнаружили тела Лютого с подругой. Ребята сражались до конца, рядом в кустах нашли кровь убитого ими бандита, а вся Фишка была испещрена пробоинами. Сейчас по всему поселку люди собирают убитых и раненных, тушат пожары и пытаются навести хоть какое-то подобие порядка в сложившемся хаосе сражения.
Михаил молча пил чай и впитывал выкладываемую информацию. Видимо, у него был такой вид, что все начали с опаской коситься на своего командира. Войтович, наконец, не выдержал, подошел и сел рядом.
– Михаил Петрович, у тебя все в порядке?
– Нет, у меня все не в порядке, – хрипло ответил тот, слепо уставившись куда-то вперед, – у меня погибли дети. И я не смог их спасти, у меня ни хрена не в порядке!
– Спокойно Миша, спокойно, – Войтович был явно испуган. Радужка атамана прямо на глазах меняла свой цвет. И что еще непонятное, непостижимое уму здорово перепугало старого человека, и он замолк.
– Где пленные?
– Тут рядом в гараже двое, остальные в соседнем доме, там погреб больше. Ждем Складникова и Вязунца для допроса. Эти двое не хотят говорить и, похоже, они из их командиров.
– Не хотят, говоришь, – Михаил, видимо, принял для себя какое-то решение и встал.
– Может, не надо, Михаил? – Войтович отшатнулся, в него уперся ствол поднятого пистолета.
– Сидеть всем здесь, я понятно выражаюсь? – Бойкич осмотрел находящихся рядом людей, а потом быстро вышел из дома. Возле гаража стояли два ополченца, он отстранил обоих и вошел в небольшое здание.