Безлюдные земли
Шрифт:
– Теперь понятно, что он не собирается никак себя ограничивать.
– Не слишком похоже на наших обычных грязных педофилов…
Бергер замер и уставился на Ди.
– Я не думаю, что он педофил, – сказал он.
Ди слушала, наблюдая за ним. Острый взгляд карих глаз в полутьме.
– Ладно, – сказала она наконец. – Именно в этот момент твое тайное расследование отклонилось от нашего.
Бергер встретил ее взгляд.
– Я не веду никакого тайного расследования.
– Ты же не веришь в наше расследование, – воскликнула Ди. – Мы же все время исходили из того,
– Пока эта предпосылка не уводила нас в сторону, это не играло роли. Но я больше не уверен, что это так.
– И что изменилось?
– Он чертовски прециозный тип.
Ди всегда была сдержанной и преданной, именно за это он ее и ценил. Однако взгляд, который она устремила на непогоду за окном, не выражал ни сдержанности, ни преданности.
– Я простой полицейский, – обратилась она к богам дождя. – У меня нет никакого образования, кроме Высшей школы полиции. Мои социал-демократически и социально-оптимистично настроенные родители наложили на меня проклятие, подарив мне аристократическое имя Дезире Росенквист. Тем не менее, я первой из своей родни получила высшее образование, и мне пришлось немало пахать, чтобы стать инспектором уголовной полиции. Не мог бы ты, полицейский-сверхчеловек Сэм Бергер, объяснить мне, что значит «прециозный»?
Бергер смотрел на ее исчерченное струями воды отражение.
– А ты, в свою очередь, поддерживаешь тайные контакты с Алланом?
– Ты о чем?
Бергер резко сменил тему.
– Он утонченный, жеманный, неестественный, аффектированный. Он заворачивает свой подарок полиции в красивую упаковку. Он жаждет похвал, хочет, чтобы мы им восхищались. Я готов согласиться с тем, что такое поведение возможно и в среде педофилов, но в этом случае речь идет о герметично закрытых кругах. Человек выходит за новые, все более дьявольские границы и хочет продемонстрировать это перед себе подобными, вызвать одобрение, похвалы, восхищение. Но я никогда не слышал о педофиле, который бы стремился похвастать своими злодеяниями перед общественностью, и уж точно не перед полицией. За пределами замкнутого круга господствует стыд.
Ди медленно повернулась к нему. Ее лицо больше не было разрисовано водными полосками.
– И еще насчет пятнадцати, – сказала она. – Эллен на момент исчезновения было пятнадцать лет и один месяц. В таком случае речь не может идти о сексуальном насилии в отношении ребенка, то есть о педофилии, если только он ей не родственник. А уж родню Савингеров мы прошерстили как следует. С этим-то мы справились.
– Мы ведь можем считать это альтернативной гипотезой? Что могут быть и другие мотивы, кроме двух само собой разумеющихся: выкуп и педофилия.
– Возможно, – согласилась Ди.
Пока Бергер собирал свои пожитки со своего стоящего рядом письменного стола, у Ди зазвонил телефон. Она мало что сказала, и весь разговор занял двадцать секунд.
– Эксперты закончили работать в доме, – подытожила она. – Никаких отпечатков пальцев, никаких образцов ДНК кроме двух пятен крови. По словам Робина, отвратительно чисто.
– Отдраено начисто, –
– Йонни и Люкке в кино с бабушкой. Я свободна от домашних обязанностей. По пиву?
– Звучит очень заманчиво, – ответил Бергер. – Но я скорее думал о паре заданий.
– Разумеется, для меня, – Ди мягко улыбнулась. – Пока полицейский-сверхчеловек Сэм Бергер отправится на еще одно подозрительное свидание через сайт знакомств.
Бергер фыркнул. Он и сам не знал, было ли это смешком.
– Это было один раз, – сказал он. – Один-единственный. Первый неуверенный шаг. И да, это было подозрительно.
– Чего там, говоришь, хотела от тебя мадам Икс?
– Ты просто хочешь заставить меня произнести это вслух.
– Как ни странно, с каждым разом это становится все забавнее.
Бергер поборол улыбку и покачал головой. Он закрыл рюкзак с толстыми папками и повернулся к Ди. На лице не было и тени улыбки.
– Ты первой зашла в подвальную камеру. Сколько крови, по-твоему, там было?
Улыбка Ди погасла.
– Очень много, – ответила она. – Я сказала там, в доме, что верю, что Эллен жива. Но может быть, я просто пыталась утешить тебя, утешить нас обоих.
– А если интуитивно, навскидку?
– Не знаю. Два литра?
– По предварительному заключению судмедэкспертов, не более трех децилитров. Твое первое задание – домашнее. С какой целью можно было накачать Эллен Савингер разжижающими кровь препаратами?
Ди кивнула, нахмурила брови.
– А мое второе задание?
– Его ты можешь выполнить прямо сейчас, на компьютере. В какой больнице лежит Экман?
– Экман?
– Заодно было бы хорошо узнать и его имя.
4
Воскресенье 25 октября, 21:54
Бергер шел под дождем от самой Сёдермальмской больницы. Это действовало на удивление благотворно, как будто во время прогулки смыло всю грязь. Мрачный и суровый осенний вечер соперничал с мягким и слабым освещением Сёдермальма, и где-то в зоне конфликта между ними совершалось очищение. Пройдя последние несколько метров по улице Бундегатан и свернув на Плуггатан, Бергер почувствовал, что получил шанс начать заново.
Совсем не такие чувства посещали его обычно, когда он вваливался в лифт и поднимался на пятый этаж. Во всяком случае, не в последнее время. Больше двух лет. Можно ли это назвать последним временем?
Входная дверь, как всегда, сообщила, что здесь проживают Линдстрём и Бергер. Табличка оставалась на прежнем месте не из-за нерешительности, а потому что ощущение безнадежности было бы еще сильнее, если бы пришлось заходить в дверь, на которой написано просто «Бергер». Вот поэтому табличка и висит где висела, а Бергер убедил себя, что это активное действие.
Он вступал в долину смертной тени. Стоя в прихожей, Бергер смотрел, как с него капает вода, и чувствовал, как струйки воды стекают по лицу, шее, ушам и дальше вниз, неся с собой холод. Словно все тело превратилось в один плачущий глаз.