Безмолвная
Шрифт:
Маура прошла мимо ресторанов, где аквариумы для морепродуктов кишели серебристой рыбой, мимо пыльных иноземных магазинов, забитых мебелью из розового дерева, нефритовыми браслетами и безделушками из поддельной слоновой кости, к плотной толпе зевак. Она заметила полицейскую форму, возвышающуюся над азиатской толпой и начала пробиваться к ней.
— Позвольте пройти. Я судмедэксперт, — объявила она.
Холодный взгляд, которым ее одарил коп, не оставлял сомнений, что офицер точно знал, кто она такая. Доктор Маура Айлз, предавшая братство тех, кому поручено служить
Маура вернула ему такой же ледяной взгляд.
— Где умершая? — спросила она.
— Вам следует спросить детектива Риццоли.
Коп не собирался облегчать ей задачу.
— И где она?
Прежде чем он успел ответить, Маура услышала, как кто-то позвал:
— Доктор Айлз?
Молодой азиат в костюме и галстуке переходил улицу, направляясь к ней.
— Они ждут вас на крыше.
— Как туда подняться?
— Идите за мной. Я провожу вас по лестнице наверх.
— Вы новичок в убойном отделе? Не припомню, чтобы мы встречались.
— Извините, мне стоило представиться. Я детектив Джонни Тэм из района А-1. Риццоли понадобился кто-то из местных для перевода, и так как я урожденный китаец, то присоединился к ее команде.
— Вы первый раз работаете над убийством?
— Да, мэм. Всегда мечтал об этом. Я стал детективом всего лишь два месяца назад, поэтому и вправду немного на взводе. — Резко отодвинув зевак в сторону, он расчистил ей дорогу сквозь толпу и открыл дверь в здание, где пахло чесноком и ладаном.
— Я заметила, что вы говорите на мандаринском наречии. А кантонский тоже знаете? — поинтересовалась она.
— Вы различаете их на слух?
— Я жила в Сан-Франциско. Часть моих коллег была китайцами.
— Хотелось бы мне говорить на кантонском, но для меня это все равно что греческий язык, — вздохнул Тэм, когда они поднялись на лестничную клетку. — Боюсь, что мой мандаринский не очень-то и полезен. Большинство из здешних старожилов говорят на кантонском или тайшаньском диалекте. Половину времени мне самому нужен переводчик.
— Так вы не из Бостона.
— Родился и вырос в Нью-Йорке. Мои родители приехали из провинции Фуцзянь.
Они добрались до двери, ведущей на крышу и шагнули наружу, к блеску утреннего солнца. Щурясь от яркого света, Маура увидела место преступления, личный состав, прочесывающий крышу, и услышала, как кто-то крикнул:
— Мы нашли еще одну гильзу.
— Что, эта уже пятая?
— Запиши и упакуй ее.
Внезапно голос умолк и Маура поняла, что ее появление заметили. Все уставились на нее. Предатель пришел.
— Эй, док, — прокричала Джейн, направляясь к ней, ветер трепал ее темные волосы. — Вижу Тэм наконец-то нашел тебя.
— Что это за гильзы? — спросила Маура. — По телефону ты говорила об ампутации.
— Так и есть. Но мы обнаружили пистолет «Хеклер и Кох» внизу аллеи. Похоже, кто-то выстрелил отсюда несколько раз. По меньшей мере, пять.
— Были сообщения о выстрелах? У нас есть приблизительное время?
— Винтовка была с глушителем, так что никто ничего не слышал. — Джейн повернулась. — Жертва здесь.
Маура натянула бахилы и перчатки и проследовала за Джейн к накрытому телу, лежащему рядом с краем крыши. Наклонившись, она подняла пластиковую пленку и уставилась на труп, на минуту потеряв дар речи.
— Ага. Это и из нас на минуту выбило дух, — произнесла Джейн.
Это была белая женщина чуть младше тридцати, стройная и подтянутая, одетая во все черное — хлопчатобумажную толстовку и леггинсы. Тело находилось в стадии полного трупного окоченения. Она лежала на спине, лицом к небу, словно собираясь полюбоваться звездами. Ее волосы, густые и каштановые, были собраны на затылке в простой конский хвост. Кожа бледная и безупречная. Выступающие скулы модели, скорее всего славянские. Но рана, на которой сосредоточилась Маура, была настолько глубокой, что разделяла кожу, мышцы и хрящи, разрывала просвет трахеи и выставляла наружу жемчужно-белую поверхность шейного отдела позвоночника. Фонтан артериальной крови был достаточно мощным, чтобы забрызгать все вокруг в поразительно широком радиусе, оставив потеки на простынях, развешанных на бельевой веревке неподалеку.
— Ампутированная рука лежала внизу, справа по улочке, — сказала Джейн. — Так же как «Хеклер и Кох». Предполагаю, что на рукоятке имеются ее отпечатки пальцев. И мы наверняка обнаружим следы пороха на этой руке.
Маура оторвала взгляд от шеи и сосредоточилась на правом запястье, которое привлекало внимание чистым разрезом. Она попыталась представить себе, каким инструментом можно было настолько эффективно полоснуть по хрящам и костям. Это должно быть что-то острое, и взмахнули этим без колебания. Воображение нарисовало удар лезвия и падающую руку, перелетевшую через край крыши. Лезвие, рассекающее тонкую шею.
Дрожа, она поднялась на ноги и посмотрела с крыши на полицейских, стоявших в дальнем конце Напп-стрит, сдерживая любопытных. Толпа увеличилась в два раза за несколько прошедших минут, а ведь было еще раннее утро. Любопытно, как некоторые всегда чувствуют запах крови.
— Ты уверена, что и вправду хочешь быть здесь, Маура? — тихо спросила Джейн.
Маура повернулась к ней.
— А почему мне может не хотеться?
— Я всего лишь интересуюсь, не слишком ли рано ты вернулась к работе. Знаю, эта неделя была для тебя тяжелой, со всем этим судом и прочим, — Джейн помолчала. — Сейчас ситуация Граффа выглядит совсем нехорошо.
— Она и не должна хорошо выглядеть. Он убил человека.
— А этот человек убил полицейского. Хорошего полицейского, у которого были жена и дети. Должна признаться, на его месте могла бы оказаться я.
— Пожалуйста, Джейн. Не говори мне, что ты защищаешь офицера Граффа.
— Я работала с Граффом, и не видела человека, лучше него прикрывавшего мне спину. Ты же в курсе, что происходит с копами, которые заканчивают в тюрьме, не так ли?
— Я не должна оправдываться за это. Мне приходит достаточно гневных писем. Не начинай еще и ты.