Безмолвные женщины

Куроива Дзюго

У длинноволосой была небольшая, но красивая грудь, широко раскрытые глаза ярко светились и будто притягивали к себе. Слегка наклонив голову, она внимательно разглядывала Котаки.

Котаки достал из кармана блокнот, вырвал листок и написал: «Меня поразила твоя красота. Закажи все, что тебе нравится, и назови свое имя».

Она прочитала и весело рассмеялась,

обнажив белые красивые зубы, потом протянула к листку руку с ухоженными ногтями и написала на обороте:

«Благодарю Вас за комплимент, здешняя еда мне не по вкусу, позвольте заказать только пиво. Зовут меня Хироко».

Когда он прочитал, женщина постучала пальцем по столу, чтобы привлечь его внимание, достала из сумочки лист бумаги и написала: «Какая у Вас профессия? Чем сейчас занимаетесь?»

«Художник. Приехал из Токио в Кобе, писать картины», — ответил Котаки.

Хироко, слегка вытянув шею, прочитала и кивнула головой. Ее карандаш забегал по бумаге: «Мой отец торговал картинами. Он умер, когда мне исполнилось шестнадцать. А вы и в самом деле похожи на человека искусства».

Хироко, по-видимому, происходила из обеспеченной, хорошей семьи. Об этом свидетельствовало ее лицо и пренебрежительное отношение к здешней пище. Но тем не менее она торговала своим телом. Это обстоятельство удивляло Котаки, как, впрочем, и то, что ее профессия не наложила сколько-нибудь заметного отпечатка на внешность. Ко-таки даже засомневался: может, она вообще не занимается проституцией?

Негр вместе с сидевшей за его столиком Нанако и ее подружкой встали из-за стола и направились к выходу. Как раз в этот момент в дверях появился молодой европеец — по виду матрос. Он громко выругался, схватил за руку Нанако и потянул к себе.

Глядя на них, Хироко повернулась к Котаки и резко соединила сжатые в кулаки ладони. По-видимому, этот жест означал, что сейчас будет драка.

Матрос так крепко ухватил Нанако за кисть, что ее лицо исказилось от боли и на глазах выступили слезы. Она захрипела, зубы ее обнажились, как у рассвирепевшей обезьяны.

Умолкший было оркестр заиграл громче прежнего, молодой певец, забавно вихляя задом, запел в микрофон. Негр, раскрыв рот, оторопело уставился на европейца.

Котаки схватил листок бумаги и быстро написал: «Почему разозлилась женщина, которую белый иностранец схватил за руку? Она предпочитает негра?»

Хироко резко затрясла головой и написала: «Она вовсе не злится. Она смеется».

Котаки почувствовал, как по спине пробежал холодок: кажется, теперь он понял, что в такой атмосфере мог ощутить его Ёсио.

Сидевшие сбоку от Котаки европейцы выскочили из-за стола и, сжав кулаки, пошли на негра. Тот чертыхнулся, обхватил за талию другую женщину и потащил ее к выходу.

В харчевне появлялись все новые и новые посетители. К Хироко подошла официантка и передала ей листок бумаги. Та кивнула и оглянулась. Котаки проследил за ее взглядом и заметил полного пожилого мужчину, одетого, как и он, в новый костюм из дорогой ткани.

«Меня приглашает приятель. Если ваши намерения не изменились, подождите меня здесь. Какой суммой вы располагаете?» — написала Хироко и поглядела на Котаки.

Другими

словами, она хотела выяснить: согласен ли он с ней развлечься и сколько готов заплатить? При других обстоятельствах такая откровенность покоробила бы Котаки, но, как ни странно, он воспринял это как должное и даже почувствовал к Хироко влечение. Ему вдруг и в самом деле захотелось провести ночь с немой женщиной. Правда, он объяснил это себе необходимостью познакомиться с ней поближе, чтобы понять Ёсио. Из предосторожности Котаки ни разу не подошел к официантке с родинкой, но понимал: если к смерти Ёсио харчевня имела какое-то отношение, простое наблюдение навряд ли позволит узнать истину. «А сколько ты хотела бы получить, чтобы провести со мной время часов до одиннадцати утра?» — написал он.

«Пять тысяч иен. Вас устраивает?»

Плата не столь уж высока, особенно если учесть, что в данном случае немота не помеха, а, напротив, привлекает клиента необычностью ситуации, подумал Котаки.

«Хорошо. Мы сразу же сможем уйти?»

«Да, только постарайтесь заплатить незаметно». Хироко с веселым вызовом поглядела на Котаки.

Он протянул под столом деньги, и женщина, не считая, положила их в сумочку. Должно быть, определила бумажки на ощупь.

— 3-

Котаки вышел первым и остановился у телеграфного столба. Время приближалось к двенадцати. В харчевне почти все огни уже погасли. В ожидании клиентов группа женщин, нахохлившись, стояла перед баром. Проходившие мимо мужчины большей частью были пьяны, как, впрочем, и женщины. Трезвыми оставались лишь проститутки.

Вскоре подошла Хироко и взяла его под руку. Котаки хотел выйти на главную улицу, но она что-то промычала и потянула его в другую сторону — по-видимому, к известному ей отелю.

Котаки с опаской последовал за ней, но постарался подавить страх, понимая, что иначе он ничего не сумеет выяснить.

Сразу за китайской харчевней Хироко свернула в переулок. Ко-таки вздрогнул — как раз здесь был найден труп Ёсио.

Они шли в кромешной тьме. Слева тянулась стена, огораживавшая двор харчевни, справа стояли похожие на бараки дома. Ни в одном из них не было света. Наверно, в этих бараках обосновались контрабандисты, решил Котаки. Внезапно он со страхом подумал, что вот сейчас кто-нибудь подкрадется к нему сзади и так же, как Ёсио, стукнет по голове. Он даже остановился и стал озираться по сторонам, но Хироко нетерпеливо дернула его за руку.

Эта проститутка с интеллигентным лицом сейчас казалась ему злой колдуньей.

Они свернули направо и остановились у входа в дешевый отель.

Вышедшая им навстречу служанка, завидев Хироко, понимающе кивнула.

— Добро пожаловать, — с поклоном приветствовала она Котаки. Он заметил, как Хироко вытащила из сумочки деньги, пять тысяч

иен, — должно быть, те самые, что он ей вручил, — и поспешно сунула их служанке. По-видимому, Хироко и ее подружки были частыми гостями в этом отеле и всегда оставляли здесь на хранение деньги, полученные от клиентов.