Безоглядная страсть
Шрифт:
— Ты вернешься к ним? — Энни мгновенно проснулась. Ангус посмотрел на нее, в глазах его стояла боль. Словно не в силах терпеть эту боль, он отвел глаза.
— Ангус…
— Не задавай бесполезных вопросов, — пробормотал он.
— Но почему? — Не обращая внимания на то, что она голая, Энни села на кровати. — Почему, черт побери? Я знаю, Ангус, что сердцем ты не с англичанами…
Ангус молчал. Найдя наконец на полу скомканную рубашку, он встряхнул ее и натянул через голову. Небрежно заправив ее в штаны, он потянулся за камзолом. За неимением гребня расчесал волосы рукой.
Ангус сам не заметил вчера, как заснул в объятиях жены. Харди, должно быть, уже с ума сошел, решив, что хозяин захвачен в плен. Стараясь не смотреть на Энни, словно боясь, что один взгляд на нее заставит его передумать, Ангус надел мундир и потянулся за плащом.
— Почему, Ангус? — снова повторила Энни.
— Я тебе уже сто тысяч раз объяснял, почему! — проворчал он. — Я связан клятвой моему королю…
— Ангус, ты обешал мне не лгать…
— Я и не лгу. Я офицер, человек подневольный… Где же перчатки, черт побери?
Ничто в Ангусе теперь не напоминало вчерашнего пылкого любовника. На его место снова заступил бесстрастный солдафон.
— Перчатки твои на стуле, — пробормотала она.
Взяв перчатки, Ангус еще с минуту стоял неподвижно, любуясь наготой Энни. Натянув наконец одну из перчаток, он вдруг что есть силы швырнул другую снова на стул. Ему хотелось грохнуть этим стулом об пол, крушить все вокруг, но он и так наломал немало дров, чтобы еще и отыгрываться на ни в чем не повинной мебели.
— Прошлой ночью, — проворчал он, — я шел сюда с твердым намерением просить тебя встать на мою сторону или приказать — ты все-таки моя жена. Что бы ты ответила мне на такой приказ?
— Категорически отказалась.
— И чем бы ты это мотивировала? Что заставляет тебя не подчиняться законному мужу, которому ты давала клятву пред алтарем? Да, я знаю, что бы ты сказала — долг перед родиной. Но ведь я, Энни, точно так же делаю то, что велит мне мой долг перед родиной — просто мы с тобой понимаем этот долг по-разному… Объясни мне, ради всего святого, может, я чего-то не понимаю, в чем я не прав?
— Да тебе и объяснять бесполезно, — обреченно вздохнула Энни, — если на первом месте для тебя чины и богатство, а затем уж родина, жена и все остальное!
Ангус присел на краешек кровати. Пружины старого, видавшего виды матраца тут же заскрипели на все голоса. Вчера этот скрип под их телами нравился Ангусу, сейчас же действовал на нервы, словно их пилили пилой.
— Энни, — устало произнес он, — я никогда не присягал на верность ни Якову Стюарту, ни его сыну. Ни здесь, дома, ни во Франции. Мой дед — да, мой отец — да, мои братья — может быть, я просто не знаю, я же — нет. Никогда даже не поднимал тоста за его здоровье…
— Ну хорошо, а как насчет твоей верности Шотландии? Или тоже скажешь, что ей не присягал? Ты хочешь, чтобы твоя родина вечно страдала?
— Не хочу, но смотрю на вещи трезво. У Хоули здесь восемь тысяч человек — хорошо обученных, хорошо вооруженных. Если будет бой, а избежать его я не вижу возможности, — боюсь, как бы все ваши усилия не пошли прахом. Твой принц, если останется жив, вернется во Францию, его «армия» — к своим огородам, и лет на двадцать снова наступит затишье…
Энни молчала. Ангус бережно коснулся пальцами завитка ее рыжих волос.
— Сказать по правде, — произнес он, — главная моя причина — это та, что я просто боюсь за тебя. Война — не женское дело, Энни. Я знаю, что вряд ли смогу переубедить тебя, но не подходи хотя бы слишком близко к сражающимся…
— Я дала клятву, Ангус. — Голос Энни был непреклонен.
— Матерь Божия! — прошептал он. — И ты будешь в первых рядах?
— Я буду там, где все.
Ангус молчал.
— Я должен идти, — проговорил он через минуту. — Может, все-таки одумаешься и пойдешь со мной?
— Может, все-таки одумаешься и останешься?
Ангус поднялся и, не оборачиваясь, вышел. Но не успел он, выйдя за дверь, пройти и шага, как навстречу ему шагнул верзила с длинными светлыми волосами и приставил к его груди сразу два пистолета.
Глава 14
Ангус медленно поднял руки, глядя Джону в глаза. Макгиливрей, казалось, окаменел, только волосы развевались на ветру. Они молчали целую вечность.
— Благодари Бога, — проворчал наконец Джон, — что я не принял тебя за вора или шпиона!
— Я всего лишь приходил повидаться с женой, — произнес Ангус.
— Я понял, но ты очень рисковал. Дом охраняет с десяток моих людей, готовых в любой момент ворваться внутрь…
— Почему же вы сразу меня не взяли?
— Потому что мы поняли, что это ты. На дороге мы встретили твоего денщика — бедняга промерз до костей…
— Харди? — напрягся Ангус. — С ним все в порядке?
— А что ему сделается? У нас в тепле ему, уж во всяком случае, лучше, чем на дороге, где ты его бросил!
Джон наконец разрядил оба пистолета в воздух, к великому облегчению Ангуса. Он медленно опустил руки.
— Где он сейчас?
— У нас, в целости и сохранности. О лошадях ваших мы тоже позаботились. Мы не знали, сколько ты пробудешь у жены.
Услышав за спиной шаги, Ангус обернулся. Из-за деревьев показались еще две фигуры. Несмотря на то что рассвет едва брезжил, Ангус узнал их. С Александром Камероном ему приходилось встречаться во время путешествий по Европе. Подумав, Ангус припомнил и второго — друга Камерона, Алуинна Маккейла.