Безоружные
Шрифт:
– Погоди-ка… я тебя знаю. – Он прищурил глаза. – По телеку видел. Раз сто, наверное. Как же там тебя?..
– Кассандра, - ответила я.
– Помню, мы с парнями в тот день юбилей босса обмывали и чуть не померли со смеха, когда услышали эту новость. Сколько там было оперативников? Пятьдесят?
– Трое, - поправила я тихо.
– Да с такой толпой никто не справится, а тебе тогда было сколько?
– продолжал он, не слушая, – тринадцать?
– Шестнадцать, - ответила я, хотя не собиралась и, вообще, всё было не так.
– … вот что значит
– Ненадолго, - проворчала Кира.
– Её казнят сегодня.
– Так вы на казнь так торопитесь?
– Здесь всё подчиняется расписанию и протоколу.
– Да ну? – Он указал на мои свободные руки, и на это моей охране нечего было ответить. За одно то, что они со мной болтали, их уже могли отдать под суд. – Расслабьтесь, ребята. Нам же по пути. Мы вас не стесним.
– Это лифт смертников, – сказал Спарки.
– Угрожаешь, что ли?
Теперь он зашёл в кабину из принципа. За ним молча проследовал один из его приятелей, ведя бионика перед собой. А ведь это тоже грубое нарушение протокола - двух заключённых перевозить в одном лифте запрещено. Но опять же, какая теперь разница, да и заключённый здесь только один. Не матёрые убийцы и не биологическое оружие, которое эти матёрые убийцы сопровождают, а вчерашний ребёнок.
– Кому расскажу, не поверят. – Мужчина в костюме не умолкал ни на минуту. Думаю, вопреки высокому статусу, он нервничал: ему влетит за эти «технические неполадки» и за опоздание.
Со мной всё иначе: когда я нервничаю, из меня слова не вытянешь
– Я бы остался подольше, чтобы поддержать тебя и всё такое, но, чёрт, времени совсем нет.
Остался подольше? Как будто речь шла о сольном выступлении.
– Ты же в криминальных кругах настоящая знаменитость. Там наверху об этой истории только глухой не слышал.
Могу себе только представить, какими подробностями эта паршивая история обросла.
– А сюда, конечно, новости не доходят. – Он откинулся на стенку. – Поганое место. Каждый раз, когда нужно сюда спускаться, мне становится не по себе. Не представляю, как здесь можно жить. Я бы тут и месяца не протянул. Месяц – это уже слишком долго, да? – Ему поддакнул его приятель. – Никого из плохишей дольше месяца тут и не держали, так ведь?
– Потому что всем нашим бывшим «квартирантам» уже было восемнадцать, - ответила Кира. – Дети же неприкосновенны.
– Как справедливо со стороны Правления. – Он смотрел на меня с ухмылкой. – Я Клаус, кстати. Дашь автограф?
Он потянулся за ручкой в карман пиджака, но его остановил жестом Спарки. Вот тогда я почувствовала себя настоящей знаменитостью, которую охраняют секьюрити, хотя всё было наоборот. Это Клауса охраняли от меня – мне в руки не должен был попасть ни один посторонний предмет, даже зубочистка.
– Ладно-ладно.
– Мужчина поднял ладони. Заметив, как я смотрю на их «груз», он спросил: - Нравится?
Как сказать? Я никогда прежде не оказывалась настолько близко к оружию, по сравнению с которым осколочная граната - спичка. А оружия я в своё время повидала немало.
Кажется, бионик прислушивался к разговору. Несмотря на кажущееся спокойствие, его плечи были напряжены. Возможно, его настораживали наши голоса и то, как они стали звучать в тесном лифте. Либо у него просто сильно затекли руки. Но он даже не думал двигаться. Говорят, у биоников очень высокий порог боли…
– Эта «функция» у него тоже есть, - добавил Клаус, неправильно растолковав мой интерес. Его напарник рассмеялся, и я отвернулась, смутившись.
Так я поняла, что за эти два года ничего не изменилось. Я всё ещё краснею, стоит при мне коснуться "взрослой" темы, хотя мне вроде бы уже не шестнадцать. Это так чертовски обидно – мои ровесники уже пережили всё это: влюблённость, свидания, поцелуи… тогда как мне в оставшиеся несколько часов остаётся только краснеть.
Жажда жизни не просто просыпается во мне - взрывается. И хотя внешне я оставалась спокойной, мой пульс участился, а дыхание сбилось. И бионик заметил это. Он чуть повернул голову в мою сторону, и в этот момент стало как-то особенно тесно.
Я заметила, что стою к нему ближе всех. "Мафиози" - за его спиной, они следили за его руками, веря, что в случае чего смогут его моментально обезвредить. Ведь он ещё не «активирован», а значит и вполовину не такой опасный, каким будет в дальнейшем.
Клаус продолжал болтать, но я его не слышала. Голову заполнила преступная мысль – первая за всю жизнь. Я не могла думать ни о чём другом.
Если бы я захотела снять эту маску, мне бы хватило секунды.
– Хочешь его потрогать? – подначивал Клаус. – Если это твоё последнее желание, я разрешу трогать, где захочешь, ха-ха. Меня тоже. В качестве бонуса.
Мне пригодился бы бионик уже просто для того, чтобы угомонить его.
Рассуждая так, я почувствовала воодушевление. Впервые за два года.
Кира лениво велела посетителю заткнуться, и в этот момент свет в кабине начал мигать, а потом погас совсем. Прежде чем гости успели запаниковать, Кира объяснила, что волноваться не о чем. Мол, такая фигня случается всякий раз при выходе на поверхность. Они это даже неполадками не считают, ведь никто из местной охраны не боится темноты.
Клаус не стал отвечать на издёвку, а когда в кабине снова стало светло, он стал таким чертовски серьёзным. Он, наконец, вспомнил, с какой целью его сюда отправили: сопровождать ценный груз. И теперь Клаус молча таращился на него.
Мой конвой, к слову, тоже притих. Даже когда лифт остановился, и дверь отъехала в сторону, никто из нас не пошевелился. И если учесть каким невероятно долгим мне показался подъём, то это самое мгновение длилось целую вечность.
Импринтинг. Запечатление.